Я вернулся в нишу и заглянул в кожаный баул, лежавший у подножия лестницы. На меня оскалилась львиная маска из папье-маше, под смятым черным балахоном обнаружился фонарик в пластмассовом корпусе. Больше ничего. Я снова вышел в тоннель и включил фонарик. Крузмарк лежал на рельсах, словно куча старой одежды. Лицо его было перекошено последней судорогой, невидящие глаза уставились вперед поверх рельсов, рот застыл в беззвучном крике. Над кучей обугленной плоти вилась струйка едкого дыма.
Я стер свои отпечатки с баула и бросил его рядом с трупом. Маска вывалилась. Посветив на дорожку, я высмотрел свой револьвер: он лежал у стены метрах в двух от меня. Я поднял его и положил в карман. В костяшках правой руки пульсировала боль, но пальцы кое-как двигались – значит, не сломаны. А вот «лейке», увы, не повезло. В толще линзы расползлась паутина трещинок.
Я проверил карманы. Все на месте, кроме талисмана, что дала Епифания. Выпал, значит, пока мы дрались. Я бегло огляделся, но ничего не нашел. Ладно, бог с ним, сейчас не до того. Я взял фонарик и быстро пошел по дорожке, оставив мертвого миллионера лежать на рельсах. Следующий поезд разрежет его на куски, а потом тут славно попируют крысы.
Я вышел на свет божий на станции «Двадцать третья улица» и поймал такси в сторону центра на углу Южной Парк-авеню. Я дал таксисту адрес Маргарет Крузмарк, и спустя десять минут он высадил меня напротив Карнеги-холла. На углу старик в поношенной одежде вымучивал Баха из визгливой скрипки, перемотанной изолентой.
Я сел в лифт, не заботясь о том, что меня узнает старик лифтер. Поздновато уже было думать о таких мелочах.
Дверь Маргарет была опечатана, а замочная скважина залеплена полоской проклеенной бумаги. Я отодрал ее, подобрал болванку и вошел, не забыв вытереть рукавом ручку двери.
Включил фонарик папаши Крузмарка и запустил пробный луч в спальню. Кофейный столик, на котором лежало тело, убрали вместе с кушеткой и персидским ковром. На их месте остались их точные контуры, воспроизведенные посредством клейкой ленты. Из прямоугольника, заменявшего столик, по углам вырастали меловые руки и ноги, как будто на мультипликационного человечка надели бочку.
В гостиной мне делать нечего. Я прошел по коридору в опочивальню колдуньи. Ящики стола и картотечных шкафов украшали печати полицейского департамента. Я посветил фонариком на стол. Ни календаря, ни кучи бумаг не было, но оккультные книжки по-прежнему стояли рядком на своем месте. В конце книжного строя полированной костью блеснула алебастровая канопа.
Я взял ее и почувствовал, что у меня дрожат руки. Я несколько минут теребил крышку с трехглавым змеем, но она не поддавалась. В отчаянии я швырнул урну об пол, и она разлетелась вдребезги, словно стеклянная.
Среди осколков блеснул металл. Я схватил со стола фонарик. Цепочка свернулась кольцами, и в них поблескивал обычный набор солдатских жетонов. Я поднял и поднес к свету маленькую овальную пластинку. Колючий холод сжал мне сердце. Я провел ледяными пальцами по выпуклым буквам. Рядом с личным номером и группой крови были выбиты фамилия и имя: Ангел, Гарольд Р.
Глава 47
В кармане звенели жетоны. Я уперся глазами в ботинки лифтера и, как слепой, водил пальцем по выбитым буквам. Ноги ослабли, но мозг работал с лихорадочной быстротой. Я пытался сложить все вместе, но кусочки мозаики не подходили один к другому. У меня мелькнула мысль, что все это подстроено. Жетоны они мне нарочно подкинули. Папаша и дочка – кто-то из них был в этом замешан. Может, даже оба. А заправляет всем Цифер. Но зачем? Для чего?
На улице резкий холодный ветер вывел меня из оцепенения. Я бросил фонарик в урну и остановил проезжавшее такси. Прежде всего нужно уничтожить улики у меня в сейфе.
– На угол Сорок второй и Седьмой.
Я сел сзади, положив ноги на откидное сиденье, и такси поехало прямо, на каждом перекрестке попадая на зеленый свет.
В щели закрытых люков вырывались струи белого пара, как в последнем действии «Фауста». Джонни Фаворит продал душу Дьяволу, а потом захотел уйти от расплаты и принес в жертву человека, у которого было мое имя. Я вспомнил галантную улыбку Цифера. Что за шутки он со мной шутит? Что ему от меня нужно? Я помнил новогоднюю ночь на Таймс-сквер, помнил до мелочей, словно первую ночь своей жизни. Я был совершенно трезв посреди моря пьяных лиц, а мои жетоны были надежно упрятаны в кошелек, в кармашек для монет. Так их и украли, вместе с кошельком. А теперь прошло шестнадцать лет – и вдруг я нахожу их в квартире убитой женщины. Господи, что же это творится?
Таймс-сквер пылала неоновым чистилищем. Я ощупывал свой безобразный нос и пытался вспомнить прошлое. Французская артиллерия под Ораном одним залпом смела большую его часть. Остались крохотные обрывки. Порой о чем-то напоминал случайный запах…
Все, хватит. Я понял, кто я такой.
Такси остановилось напротив сувенирной лавочки. В окнах моей конторы горел свет. На счетчике было семьдесят пять центов. Я сунул водителю доллар, буркнув, что сдачи не надо. Я надеялся еще успеть.
Я взбежал на третий этаж по черной лестнице: шум лифта мог выдать меня. В коридоре было темно, в приемной тоже, но сквозь пупырчатое стекло в двери пробивался свет из кабинета. Я достал револьвер и тихо вошел внутрь. Дверь в кабинет была распахнута настежь, прямоугольник света вылился в приемную на потертый ковер. Я переждал секунду, но все было абсолютно тихо.
В кабинете был разгром: письменный стол разворочен, ящики вверх дном, содержимое выброшено на пол. Помятый картотечный шкаф повален набок, глянцевые карточки сбежавших чад свернулись в углу, как осенние листья. Переворачивая упавшее вертящееся кресло, я увидел, что стальная дверца сейфа открыта.
Потом у меня в голове погас свет. Кто-то подошел сзади и ударил меня по затылку чем-то вроде бейсбольной биты. Я услышал резкий хруст и провалился в темноту.
Потом в лицо мне плеснули холодной водой, и я очнулся и сел, отплевываясь и мигая. В голове стучал молоток. Надо мной стоял Цифер, одетый во фрак, и лил мне на лицо воду из бумажного стаканчика. В другой руке у него был мой «Смит-Вессон».
– Нашли, что искали? – спросил я.
Цифер усмехнулся.
– Спасибо, нашел. – Он смял стаканчик и бросил его на пол к остальному мусору. – Человеку вашей профессии не следует доверять свои секреты таким жестянкам.
Он достал из внутреннего кармана пиджака гороскоп, составленный для меня Маргарет Крузмарк:
– Думаю, в полиции этим очень и очень заинтересуются.
– Тебе это с рук не сойдет.
– Уже сошло, мистер Ангел, уже сошло.
– Если гороскоп у тебя, зачем ты вернулся?
– А я и не уходил. Я был в соседней комнате. Вы прошли мимо меня.
– Ловушка…
– Да, и неплохая. Вы легко попались в нее. – Цифер убрал гороскоп обратно в карман. – Простите, что ушиб вас, мне просто нужны были некоторые ваши вещи.
– Например?
– Например, револьвер. Он мне пригодится. И вот еще… – Он медленно достал из кармана цепочку с жетонами и покачал ею у меня перед лицом.
– Умно придумано: подложить их Маргарет. Как вот только ты отца ее в это втянул?
Цифер улыбнулся еще шире:
– Кстати, а как поживает почтенный мистер Крузмарк?
– Никак не поживает. Скопытился.
– Печально.
– Я смотрю, ты прямо убит горем.
– Всегда прискорбно потерять одного из правоверных.
Цифер вертел в руках жетоны, накручивал на острые пальцы цепочку с шаровидными звеньями. На холеной руке блеснуло кольцо доктора Фаулера.
– Брось! Ты что думаешь: взял себе такое имя, и я тебе сразу поверил?
– А вы бы предпочли копыта и хвост?
– Я твои игры только сегодня понял. Обед в «Ле Вуазен»… Надо было еще тогда догадаться, когда выяснилось, что три шестерки – число зверя из Апокалипсиса. Старею, видать, хватка уже не та.
– О, мистер Ангел, вы меня разочаровали. Я думал, что у вас не возникнет сложностей с расшифровкой – или, я бы даже сказал, расцифровкой – моего имени, – Цифер хихикнул, радуясь собственной дурацкой шутке.
– И убийства на меня повесить – тоже умно. Есть, правда, один просчет.
– Какой же?
– Штрейфлинг. Конечно, если я буду рассказывать, что один из моих клиентов выдавал себя за Люцифера, никто мне не поверит. Глупо надеяться. Но есть Штрейфлинг. Он подтвердит.
Цифер, по-волчьи улыбнувшись, повесил на шею мои жетоны.
– Поверенный Штрейфлинг погиб вчера во время крушения яхты в Сэг-Харбор. Прискорбный случай. Тело пока не нашли.
– Ты, я вижу, все просчитал…
– Да, я стараюсь ничего не упускать. А теперь прошу извинить меня, мистер Ангел, я вынужден прервать нашу приятную беседу: меня ждут дела. И я не советовал бы вам останавливать меня. Если вы сейчас попытаетесь помешать мне, я вынужден буду стрелять. – Он помедлил в дверях, как актер, тянущий паузу перед финальной репликой. – Я, безусловно, заинтересован в получении мне причитающегося, но все же это как-то нелепо: получить пулю из собственного револьвера.
– Поцелуй меня в зад!
– О, это лишнее, Джонни. Ты уже поцеловал меня как раз в это место.
Он тихо закрыл за собой дверь в коридор. Я на четвереньках пополз через разгромленный кабинет к сейфу. На нижней полке, в коробке из-под сигар, я хранил запасной пистолет. Под бешеный стук сердца я отшвырнул бутафорскую стопку бумаг.
Коробка на месте.
Я открыл ее и достал кольт «Коммандер» сорок пятого калибра. Крупный автоматический пистолет воплощенной мечтой лежал у меня на ладони.
Я сунул в карман запасную обойму и рванулся к выходу. Приникнув ухом к стеклу, дождался, пока защелкнется дверь лифта. В ту же секунду передернул ствол и дослал патрон в патронник. Когда бежал к черной лестнице, увидел в круглом стеклянном окошке уплывающую крышу лифта.
Прыгая через четыре ступеньки и цепляясь за перила, чтобы не грохнуться, я добежал до первого этажа, установив новый рекорд в беге за лифтом. Задыхаясь, приоткрыл дверь с черного хода и сунул ногу в щель. Потом обеими руками сжал пистолет и упер его боком в косяк. Сердце барабаном стучало в ушах.