– Что там, Эдди? – гаркнул Стерн.
– Автозак уже в пути.
– Чем раньше, тем лучше. Пора закрыть этого гондона. Положил трех человек за неделю.
– Уж лучше закопать на шесть футов.
Внутри меня поднялась рвота, будто от страха сцены.
– Мне плохо! – крикнул я, бросаясь в ванную рядом со входной дверью. – Сейчас стошнит!
Даже самый крутой коп уйдет с дороги, когда его могут заблевать. Я проскользил на коленях по кафельному полу и выхлестнул в унитаз целое ведро кислой желчи. Деймос отвернулся. Полицейские привыкают к виду крови. А от рвоты им нехорошо так же, как и нам всем.
Вторая волна тошноты продлила момент уединения. Я посмотрел под древнюю фарфоровую раковину, на «Дерринджер», незаметно приклеенный скотчем к сифону. Копия ремингтоновской двустволки 38-го калибра от «Грейт Вестерн». Приклеил пару лет назад после того, как мне накостылял костолом-тяжеловес и втолкнул в туалет. Ту гориллу подослала парочка аферистов с Уолл-стрит, которым не понравилось, что я разнюхиваю их делишки. Я дал себе зарок, что, когда проблемы наведаются в следующий раз, у меня будет секретный сюрприз наготове. Какой убийца не разрешит жертве отлить напоследок?
Я вскарабкался на ноги, хватаясь за трубу для равновесия. Разыграл свой туз в рукаве – выдернул заныканную пушку. Согнувшись над раковиной спиной к Деймосу, я изобразил, что громко хлебаю холодную воду. Тупой легавый. Не очень интересно, как умывается человек со слабым желудком. Я прижал скованные руки к животу, чтобы спрятать «Дерринджер». Три быстрых шага – и я в дверном проеме туалета.
Шагнул к Деймосу, показал пистолет.
– Захочешь поиграть в ковбоя – печень прострелю, – прошипел я, сунув двухзарядник ему в брюхо.
– Не дури, – прошептал он.
В моей гостиной слонялась пара копов: глазели на то, что лежало на кровати.
– На выход. Потихоньку-полегоньку.
Мы оказались в коридоре. Медики, чесавшие языками у накрытых носилок, даже бровью не повели. Я провел Деймоса мимо центральной лестницы к пожарному выходу. Закрыл за нами дверь на лестничную площадку. Велел скидывать пальто.
– Тебе это с рук не сойдет, Ангел, – сказал детектив.
– Уже сошло, – сказал я, обыскивая его в две руки. Нашел и забрал табельный револьвер. Сжал в левой руке «Смит-Вессон Бодигард» 38-го калибра и убрал «Дерринджер» в карман, где нашел собственные легковесные алюминиевые наручники. Достал.
– Руки за спину. – Я ткнул в него «Бодигардом», чтобы соображал быстрее.
Деймос заткнул свой фонтан. Я защелкнул браслеты. Никогда не доверяй копу. На всякий случай провел руками по его штанине. Кобуры на лодыжке не было. Я поднял тяжелое шерстяное пальто Деймоса и накинул на собственные побрякушки на руках, спрятав пистолет, который теперь сделал меня хозяином положения.
– Пошли вниз, – сказал я.
Мы без лишней болтовни спустились семь пролетов, а затем в подвал. В огромной пещере под отелем «Челси» стояли древние печи и бойлеры. Легко представлялись крысы, юркающие в тенях этого сырого склепа. Сам я их не видел, но управляющий рассказывал настоящие ужасы о чудищах размером с кошку, которые рыскали в темных уголках.
На полу под голыми лампочками мерцали разрозненные островки света. Я знал это место как свои пять пальцев. По углам жильцы хранили свои вещи: старые чемоданы, ненужный хлам, картонные коробки. Быстрые тычки «Смит-Вессоном» подгоняли Деймоса. Я собирался его заткнуть, чтобы он не драл глотку и не выдал меня своим приятелям наверху.
– На колени! – рявкнул я. Деймос не сдвинулся. Я треснул копа его же 38-м, и он припал к полу легко, как певчий перед алтарем. Самое похожее на молитву, что у него нашлось, – приглушенный мат. Тусклый свет отбрасывал в сумраке силуэты. Я подтащил мятый ящик и сел. Положил пистолет, выудил связку ключей из кармана куртки. Среди отмычек висел стандартный ключ от наручников. Секунда – и мои браслеты расстегнуты. Я защелкнул их на Деймосе над собственными «Смит-Вессон Пирлес Модел 4».
– Сделай себе одолжение, Ангел, – сказал Деймос. – Сдавайся, пока живой.
Мне хватило его наглости. Я сунул ему в рот его собственный платок. Он попытался выплюнуть, потом мотнулся назад и чуть не опрокинул меня. Я ткнул ему в спину 38-й.
– Спокойно, сержант. Пистолет-то теперь у меня. – Я развязал его страшный полицейский галстук и отложил пистолет, чтобы замотать галстук на его хлеборезке. Но, пока затягивал узел, в лицо мне взорвалась кирпичная стена, ящик из-под меня отъехал. Голова ударилась о бетонный пол, 38-й задребезжал по бетонному полу. Деймос, который был тяжелее меня как минимум на двадцать килограммов, навалился сверху, прижимая ноги своим грузным торсом. Врезал мне по почкам жирной башкой, как тараном. Галстук слетел, и он с перекошенным в ярости лицом пытался выплюнуть кляп. Стараясь сбрыкнуть копа, я колотил его по голове, шее, плечам, но он только давил как танк. Я сел, врезал ему в правый глаз и высвободился, вскочил на ноги.
Инстинктивно дернулся за «Дерринджером» в кармане, хотя и знал, что воспользоваться им не получится. Грохот выстрела в акустике помещения без окон соберет копов со всей округи, если они и так уже не бегут в подвал в поисках меня. Я отшатнулся от пинка Деймоса. Схватился за тросик лампочки над головой, но сдернул его с потолка и завалился навзничь в снопе искр, роняя «Дерринджер». Деймос снова меня прижал, теперь надежней, и бился головой мне в шею и челюсть. Вспыхнула боль. Я не мог сдвинуться. Он бы продержал меня так до прихода друзей. Я сумел выдернуть руки из-под полицейской гориллы. В них все еще был зажат тросик от лампочки. Когда он задрал голову, я накинул тросик на горло и затянул удавку потуже. Он откинулся с удивленным видом, выкатил глаза, пока я затягивал сильнее и сильнее. Он брыкался, как мустанг, но с платком во рту дело шло проще, а крики заглушались. Я затягивал, пока он не рухнул.
Всегда любопытно, как смерть наполняет пустоту своей неподвижностью. Тело было теплым, но дома уже никого. Я спихнул с себя Деймоса и поднялся. Тупой легавый. Не надо было сопротивляться. Я не хотел его убивать.
Забрав обе пушки и сунув «Дерринджер» в карман, а 38-й – за пояс, я быстро обыскал одежду копа и нашел бумажник, кожаную дубинку, заполненную свинцом, наручники и брелок в виде кроличьей лапки на удачу. Весь улов рассовал по тяжелому пальто, а Багза Банни выкинул подальше в темноту.
Сдернув с Деймоса кобуру, я убрал в нее 38-й и застегнул на своих «Левайсах». Благодаря дутой летней куртке, пальто Деймоса пришлось впору. К широкому лацкану был приколот его значок. Я подобрал черную федору и надел поверх своей вязаной шапки ВМФ.
Оттащил жмурика в дальний угол, за штабель коробок и пустых чемоданов. Сколько теперь пройдет дней, пока тело копа найдут? Да начнется крысиный пир.
Я выскользнул в дверь за углом от служебного входа. Наверх уходила железная лестница. Я поднялся, пока тротуар не оказался на уровне глаз. Под навесом в пяти метрах от меня отрабатывали свой оклад два полицейских в форме. Пока в Багдаде все спокойно.
Я поднялся по оставшимся ступенькам, остановился наверху незамеченным. Калитка безопасности, выходящая на улицу, была закрыта тяжелой цепью. Я дождался, пока копы отвернутся к Седьмой авеню, а потом перекинул ногу через перила. Один из полицейских обернулся, бросил взгляд в мою сторону.
Я замер верхом на перилах. Коп уставился прямо на меня, но, похоже, не видел ничего, кроме теней, потому что уже через секунду оглянулся, когда по Седьмой авеню полетела с воплями скорая помощь. Я перекинул вторую ногу и направился на запад по Двадцать третьей под навесом ресторана «Эль Кихот». Через полквартала отстегнул бляху Деймоса и сунул в карман пальто. Рискнул оглянуться. Перед «Челси» никакой активности. Как говорится, берег чист. Я ускользнул в ночь. Очередной бродячий кот на охоте.
Глава 2
На Восьмой авеню я поймал такси, сказал водителю высадить меня на углу Сорок второй и Седьмой авеню. Это была здоровая желтая тачка с откидными сиденьями, где хватало места спокойно вытянуть ноги и подумать. А подумать было о чем. Сегодня моя жизнь перевернулась кверху задом. Я только что убил копа. Кто поверит в самооборону, если нью-йоркские блюстители порядка уверены, что за последнюю неделю я убил еще трех человек? Что за хрен этот клиент по имени Луи Цифер? Почему он повесил на меня трех своих жертв?
Мир покатился под откос в тот момент, когда мне позвонил юрист с Уолл-стрит по имени Герман Штрейфлинг от имени какой-то важной особы – элегантного и неуловимого Луи Цифера. Рутинный поиск пропавшего без вести сразу пошел ко всем чертям. Джонни Фаворит. Суперзвезда. До войны пел с группой Паука Симпсона. Сделал ноги из частной больницы, где пролежал овощем со времен контузии после налета Люфтваффе на концерт USO[65] в Тунисе. С кем бы из прошлого Фаворита я ни говорил, всех убивали, вплоть до его дочери Епифании Праудфут. Расследование завело меня в гнездо вудупоклонников и сатанистов. Теперь некоторые из них и сам Цифер пытались заставить меня поверить, будто я и есть Джонни Фаворит. Не очень помогала в плане памяти и частичная амнезия после военного ранения.
Но неважно, где тут правда, а где врали с три короба: из города пора рвать когти. Надо захватить вещички из конторы. Если Цифер, забравшись туда вчера ночью, прибрал все к рукам, мне крышка. Возвращаться – большой риск. Понятно, что копы чухнутся и проверят контору где-то через полчаса. Взяли меня немногим позже полуночи. Сейчас мои «Таймекс» показывали двадцать три минуты второго.
Первый пункт любого плана побега – деньги. Я держал в заначке в сейфе два косаря двадцатками. Если повезет, они еще там. Я достал из пальто кошелек Деймоса. Сорок семь зеленых. Прибавил его бабки к своим в потертом бумажнике – пяти пятеркам и восьми жалким фантикам по доллару. На руках двести шестьдесят баксов. Так себе запасы.
Дальше по списку шел паспорт. Чтобы смыться из Большого Яблока, хочешь не хочешь, а надо перебираться через большую воду. Эрни Кавалеро, мой бывший шеф, всегда держал под рукой паспорт. Он взял меня к себе на побегушки, когда я забрел в контору «Перекрестка» с недолеченным военным ранением. Утро Нового года. Где-то пятнадцать-шестнадцать лет назад. Точно уже не помню. Теперь же паспорт на имя Гарольда Р. Ангела гарантированно усадит меня на электрический стул.