– Очень вероятно. Почему он отсутствовал?
– У него убили дочку.
– Это правда?
– Да.
– Тогда ты должен сказать правду. Так тебе не придется ничего запоминать. Кроме латыни, naturellement[268].
– И как сказать «у меня убили дочку»?
– Filia mea trucidatus.
Я записал. Янош натаскал с произношением. Заставлял повторять фразу снова и снова, пока правильная артикуляция не стала моей второй натурой.
– По всей вероятности, Собор начнет расспрашивать об убийстве, – предупредил он. Предложил несколько возможных вопросов на латыни. Я записал их в транскрипции.
– У меня есть идеальный ответ на все, – сказал Янош. – Mihi vindicta ego retribuam. Это из Послания к Римлянам. «Мне отмщение, аз воздам».
Я запомнил с первого раза.
– Откуда ты знаешь, что в этот раз не появится настоящий Тринадцатый? – спросил он.
– Я же говорил. Номер тринадцать мертв.
– Ты его убил?
– Какая разница?
– В сущности, никакой. Однако если ты убивал, чтобы добыть монету, то мой прогноз твоего успеха в этом предприятии станет значительно благополучнее. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Урок грамматики закончился, и Янош перевел речь на швейцарскую гвардию – Pontificia Cohors Helvetica, легендарных наемников, оберегающих Папу.
– Двое будут охранять ворота Святой Анны, когда ты прибудешь, – сказал он. – Казармы гвардии – в здании сразу слева от ворот. Не обманывайся из-за их клоунской формы времен ренессанса – этих красных, желтых и синих полосок. Это высокопрофессиональные солдаты. Хотя их алебарды – церемониальные, они не бутафорские. Гвардеец может распотрошить тебя, не успеешь моргнуть и глазом.
– Что такое алебарда? – Перед Сабором выделываться не получится.
– Древнее оружие, любимое швейцарцами. Нечто вроде копья с топором у вершины.
Пока мы ели, Янош все говорил и говорил о швейцарской страже, распространялся о том, что называл «секулярной деревней» в пределах ватиканских стен, в которой имелись аптека, апартаменты для граждан, огромный продуктовый магазин под названием «Аннона», почта, редакция газеты и типография – целое миниатюрное сообщество прямо напротив башни Николая V.
– Возможно, тебе это неизвестно, Джонни. В башне Николая V, куда ты отправишься на встречу, находится штаб-квартира IOR – Instituto per le Opere di Religione, Института религиозных дел, также известного как Банк Ватикана. Эта злодейская организация была учреждена в 1942 году Папой-сатанистом Пием XII, который стал банкиром Гитлера. Весьма уместно для Собора Тридцати делить помещение со святым банком, не так ли? Иисус Христос изгнал торговцев из храма. Католическая церковь пригласила их обратно. – Сабор печально покачал головой. – Что ж, да, Ватикан – средневековый лабиринт тупиковых переулков и крошечных улиц.
– А если все пойдет очень плохо и мне придется убираться пешком? – спросил я. – Обратно через ворота Святой Анны мне не пройти. Особенно с этими швейцарскими алебардщиками. Если забегу в ту деревушку, сто процентов заблужусь. Куда деваться?
Янош достал из чемодана на полу блокнот и быстро набросал карту.
– Единственный путь – здесь, – сказал он, показывая шариковой ручкой. – От башни. – Он поставил крестик на кривоватом кружке, – налево, мимо редакции «Оссерваторе Романо». – Очередной крестик, – на этот угол. Отсюда беги направо. – Он провел на линованной бумаге длинную стрелочку, – до конца музеев на север. – Третий крестик. – Дальше налево, и ты окажешься у входа для туристов, здесь. – Сабор ткнул ручкой. – Проблема, Джонни, в том, что ты будешь убегать не от одной только швейцарской гвардии. Есть и папские жандармы. Ударные отряды. Эти люди вооружены карабинами и автоматическими пистолетами. Как и швейцарцы под своей цветастой формой.
– Похоже, ты свое дело знаешь. Не волнуйся, я могу о себе позаботиться, профессор, – сказал я, вырывая страничку с картой из его блокнота. Я не просто отмахивался от угрозы. В конце концов, у меня будет и свой арсенал. – Спасибо за разведданные.
– Мы оба прошли войну, Джонни. Смерть у нас в крови. Делай все, чтобы преуспеть. Известно только одно.
– Что?
– Если хоть раз ошибешься – ты мертвец.
Глава 31
На следующее утро я заглянул в cafe-tabac Альфонса. Внутри, когда я вошел, в тишине пили три парня. Здесь никто и никогда не сидел на стульях. Я поболтался у стеллажа со снеками, пока двое любителей пива не удалились, и занял их место у стойки. Рейнар сказал, что было еще одно сообщение по телефону от Стерна. В этот раз Рейнар попросил повторить его по-французски, чтобы ничего не упустить. Для легавого переводил клерк. Альфонс услышал фразу так: «Appelez-moi tout de suite», – Стерн хотел, чтобы я немедленно перезвонил.
– Important?[269] – спросил Рейнар.
– Non[270], – сказал я. – Seulement une question d’argent. Il peut se faire foutre, – я сказал Альфонсу, что это всего лишь из-за денег. Стерн может пойти в жопу.
– D’accord, mon copain.
Впервые Рейнар назвал меня приятелем. Своим copain. Приятели мне были нужны, как собаке – блохи. Я улыбнулся, будто ему поверил, и сказал, что еще вернусь до закрытия.
Я сел на поезд 12, проходящий под рекой на север. Через четыре остановки вышел на «Опере» и направился прямиком в «Американ Экспресс». Внизу спросил о почте – я ее не ожидал, и я ее не получил. Перешел в телефонную будку и набрал «Плат д’Итан», опустив жетон в щель, когда клерк ответил. После того как мне сообщили, что лейтенанта Стерна нет в номере, я сказал клерку, что хочу оставить сообщение – «en anglais s’il vous plait».
Сообразительный парень мгновенно переключился на английский, отточенный в школе «Берлитц». Я следил за своим произношением – выговаривал каждое слово, как какой-то старый переигрывающий актер. «Я в «Американ Экспресс». Здесь мне оставил записку некто по имени «Гарри Ангел». Он хочет встретиться. Предоставлю все подробности. Звони вечером, в семь часов, по номеру, который я дал». Я попросил клерка подписать послание «Джон Фаворит» и перечитать мне слово в слово. Он все уловил идеально. Я решил, что Стерн вернется в отель до шести. У меня еще оставался вагон времени на несколько важных дел для подготовки к завтрашнему вечеру.
Прогуливаясь по Елисейским полям, я оценивал дорогие машины. Идеальное место, чтобы угнать тачку. Ряды деревьев на пешеходных островках по сторонам широкого бульвара служили идеальным прикрытием. И безнаказанно совершить преступление на оживленном проезде со множеством отелей, ресторанов и ночных клубов куда проще, чем можно подумать. Сразу за рю Марбёф я вышел на мужской магазин под названием «Пронто». Взгляд привлекло кое-что в витрине: коричневый бушлат, как у генерала Монтгомери во время войны. Я зашел и купил такой же, но черный, и с черной федорой. То, что надо, чтобы прикрыть завтра вечером заметные светлые волосы. Потом двинул к зданию «Триб» на рю де Берри, чтобы прикупить пару пропущенных номеров. На фасаде висел длинный вертикальный знак. «ГЕРАЛЬД ТРИБЬЮН», в четыре этажа высотой. Я рассмотрел здание с противоположной стороны улицы, от входа в отель «Калифорния». Кто-то мне рассказывал, что бар в этом отеле – излюбленное место для посиделок у репортеров «Триб». Внутри, у стойки «Подписки», я заплатил за несколько выпусков со вчерашними новостями. Девушка отдала их в холщовой сумке «Трибьюн». Вернувшись на Левый берег, я остановился в магазине стройтоваров ради пары мелочей, из которых самой важной была полуметровая труба. Чтобы не вызвать подозрений, попросил продавца навернуть в ней резьбу.
Вернулся я в свое уютное голубое убежище в двадцать минут седьмого. Час пик замедлял передвижения. Собрав в «Гурку» все, что понадобится завтра ночью, я сел за стол и начеркал на листке из «Вандома» короткую записку. Понадобилось нескольких попыток.
Незадолго до семи я вырвал законченную страницу и сгонял в café-tabac. Рейнара я нашел за уборкой стойки и сказал ему, что скоро жду звонка. Не против ли он задержаться минут на десять?
– Pourquoi pas? – ответил Альфонс. – Je dois nettoyer avant de partir.
«Почему бы и нет», – сказал он. Когда я увидел, что он взял метлу и начал подметать, смекнул, что «nettoyer» значит «убираться». Он сказал, что не может уйти, пока не закончит. Никто не любит, когда у них стоят над душой во время работы, так что я притворился, что рассматриваю крутящуюся стойку с открытками, одним глазом поглядывая на стенные электрические часы. Телефон зазвонил в пять минут восьмого. Альфонс буркнул, оставил метлу в углу и зашел за стойку, чтобы взять трубку.
– Allo? – он послушал несколько секунд. – Tout de suite, – поставил телефон передо мной на стойку. – Pour vous.
– Ты опоздал! – гаркнул я раньше, чем Стерн сказал хоть слово. – Время – деньги. Я же не работаю за жалованье от налогоплательщиков.
– Спокойно, – проскрипел Стерн. – Всего-то пять минут.
– В моем мире пять минут – это разница между успехом и провалом сделки.
– Понял я, понял, к тебе на хромой кобыле не подъедешь. Ладно-ладно. Теперь рассказывай про эту свою записку от Ангела.
– Ты знаешь, что я все время в дороге. Пользуюсь «Американ Экспресс» как почтовым адресом. Их офисы – по всему миру. Сегодня я зашел на улицу Скриб. Среди деловой корреспонденции было сообщение от Гарри Ангела.
– Рукописное?
– Нет. Напечатано.
– Прочитай.
Я достал из внутреннего кармана записку, которую только что придумывал. Хорошо читать что-то реальное. Придирчивый коп отличит, если я сочиняю на ходу. Я прочистил горло и начал.
– Тут написано «Джонни Фаворит», наверху. Без приветствий, без всего. Дальше: «Надо поговорить. У меня есть важная информация касательно твоей дочери, Епифании Праудфут. Встретимся завтра в полночь под деревом у входа в «Лапан Ажиль». Приходи один. Это твой единственный шанс. Больше я не выйду на связь». Подписано – «Гарри Ангел». Это все.