Немного позже семи я направился в café-tabac по соседству. За стойкой был только один посетитель, опохмелялся бренди. Альфонс кратко буркнул, принял заказ на кофе и продолжил беседу с незнакомцем, пока заваривал мне эспрессо. Я не торопил события, попивая бодрящий напиток и ожидая, когда мы останемся наедине. Рейнар сказал, у меня был один звонок, в пятницу днем. Инспектор Эдмон Ленуар из «préfecture de police»[297]. Говорил Рейнар с явно озабоченным тоном, придвигая листок с телефонным номером инспектора через стойку.
Я сказал, что волноваться не о чем. Не проблема. На прошлой неделе прилетел нью-йоркский коп, чтобы найти человека, который мог охотиться за мной. Я о нем никогда не слышал, сказал я. Ленуар, должно быть, просто уточняет детали. Я все улажу, сказал я Альфонсу. Позвоню откуда-нибудь еще, чтобы не вовлекать. Уходя, оставил на стойке 1000-франковую банкноту – вдвое больше платы по нашему уговору. Все хорошо. Мы снова стали bons amis[298].
Я знал, что делать. Les flics не могли узнать адрес моего маленького убежища. Вернувшись в голубой коттедж, я сложил пафосные шмотки в саквояж вместе с грязной одеждой из Рима и подшивкой «Геральд Трибьюн». Мне нужен был новый адрес, и tout de suite, – о чем я и думал, пока ждал на Сен-Жермен такси. Было 8:35. Первым на ум пришел «Ритц». Его я отмел. Слишком дорого и наверняка все занято. Менее пафосный отель у здания «Геральд Трибьюн» – с баром, где собирались репортеры, – показался мне отличным выбором.
– Отель «Калифорния», – сказал я водителю. – Рю де Берри.
Через пятнадцать минут я прошел под стеклянным куполом над дверями «Калифорнии». Справа внутри находилась лакированная деревянная стойка, простая и функциональная. Это местечко оказалось вдвое дешевле «Вандома».
Я хотел, чтобы все выглядело так, будто я приехал сюда вчера, прямиком из аэропорта. Пытался умаслить клерка зарегистрировать меня задним числом. У этого парня было максимум носа и минимум подбородка. Вылитый Энди Гамп[299] из комиксов. Он сказал, что это незаконно. Я ответил, что никакой закон не спасет меня от жены, если она узнает, что меня здесь не было вчера ночью. Это Энди Гампу пришлось по душе. И все равно взятка обошлась мне в пять тысяч франков.
Номер на третьем этаже был тихий и приятный, выходил на центральный дворик. После душа и café complet, доставленного в номер, я сел за столом у окна и сделал пару звонков. Первый – в «Эспадон», ресторан морепродуктов в «Ритце». Поговорил с Мишелем, старшим официантом, и забронировал столик на двоих в 12:30.
Второй звонок был Альфонсу. Я сказал, что все улажено. Если кто спросит, пусть он скажет, что передал мне сообщение инспектора Ленуара во время этого разговора, а не раньше утром. Рейнар схватывал на лету. «D’accord, Johnny», – сказал он, и мы попрощались. Наконец я позвонил в префектуру полиции и попросил к телефону Эдмона Ленуара. Назвался и сказал, что перезваниваю по просьбе инспектора. Несколько секунд спустя на линии раздался голос Ленуара. Он говорил по-английски, спрашивал, не мог бы я зайти к нему в кабинет в 11:30. У меня уже назначена важная встреча за обедом, ответил я. Буду свободен «après quatorze heures»[300].
Тогда устроят ли меня два часа дня, желал знать инспектор. Я сказал, что это подходит, и он назвал адрес Префектуры полиции на острове Сите. Мы обменялись теплыми au revoirs и рассоединились. Первое дело сделано. Если копы проследят мои звонки или проверят отельный коммутатор, они решат, что я сперва назначил встречу за обедом, потом спросил о сообщениях и тут же перезвонил Ленуару. Не подкопаешься.
Может, за этим стоит Цифер. Может, и нет. Так или иначе, надо было оставаться на шаг впереди. Одна-единственная ошибка будет стоить мне свободы. Того, что я ценил больше всей своей никчемной жизни. Еще полчаса я вырывал деловые статьи из выпусков «Триб» и покрывал поля заметками и расчетами, как эксцентричный инвестор. Оставил на столе ворох бумажек всем на обозрение.
Одевшись в серый костюм с синей рубашкой и темно-синим галстуком, чтобы выглядеть, как консервативный бизнесмен в нестандартном образе, я взял квадратик туалетной бумаги и нарвал на клочки, каждый не больше трехцентной марки. Смочил клочки языком и налепил на бока ящиков бюро и стола, рядом с пазами. Когда я аккуратно задвинул ящики, они остались на месте. Еще один трюк Эрни Кавалеро.
Перед уходом послонялся в задней части отеля на первом этаже. Нашел выход, ведущий в какой-то маленький частный парк. Идеальное место, чтобы рвать когти, если так ляжет фишка.
Прикинув, что в участке меня обшмонают, я не стал рисковать и сложил 38-й в кобуре и остальные орудия ремесла из наплечной сумки в депозитную ячейку «Гарантийного траста Моргана».
В «Ритце» на другой стороне площади меня с радостью встретил Мишель. Но без лишней радости. Слишком хорош для этого. Его лицо осветила только приятная улыбка, когда он сказал: «Bonne après-midi, Monsieur Favorite. Très agreabéle de vous revoir».
Я сказал, что тоже рад снова его видеть, вложив пятисотфранковую банкноту в ладонь, когда он проводил меня до столика. Он сказал, что у него очень хорошие новости. Мсье Натас забронировал столик на ужин «vingt-et-un heures dimanche soir». Эта информация обошлась мне еще в пятьсот франков. Я сообщил Мишелю, что уже повидался с Натасом и не приду в девять часов вечера в воскресенье.
Подкрепившись комплексным обедом – espadon grillé aux asperges, то есть заглавным блюдом, жареной рыбой-меч со спаржей, – и половиной бутылки «совиньона», я направился к возвышающейся арке входа в Префектуру полиции – строение такое грандиозное, будто французские копы живут как короли. Спросив дорогу у какого-то принаряженного держиморды, я быстро узнал, что это не вход. Вход для посетителей – за углом, на рю де Лютес. Охранник за стойкой досмотрел мою сумку. Неудивительно, учитывая позицию Де Голля по отношению к Алжиру и бунту Фронта национального освобождения. Ожидаемого шмона не случилось. Вот тебе и меры безопасности лягушатников.
Когда я наконец нашел открытую дверь кабинета инспектора Ленуара, я уже опаздывал на пятнадцать минут. Это оказался сумрачный человек, худой и лысый, погруженный в бумаги. Он поднял голову на стук, и от его косоглазия у меня побежали мурашки. Не поймешь, какой глаз на тебя смотрит. Он с каменным лицом выслушал мое неуклюжее извинение на ломаном французском. Последовало молчание. Я решил, что он придумывает издевку в стиле легавых – я уже привык это ожидать от нью-йоркских правоохранителей. Но он сказал на внятном и четком английском: «Паспорт, пожалуйста». Я выкопал документ из сумки. Ленуар пролистал страницы, делая пометки в блокноте.
– Садитесь. – Не поднимая глаз, он кивнул на деревянный стул перед столом. Я подчинился.
– Спасибо, – сказал я, когда инспектор вернул паспорт.
– Вы недавно вернулись из поездки в Рим?
Да уж, вежливая болтовня – это не про него.
– Да.
– Очень короткой.
– Да.
– И цель поездки?
– Бизнес.
Я ожидал, что он поинтересуется о сути бизнеса, и готовился надуть ему в уши. Вместо этого он сменил тему.
– Ваш текущий адрес в Париже?
– Отель «Калифорния», рю де Берри, 16. – Еще я с улыбкой добавил «Восьмой округ», чтобы показать, что не лыком шит.
– Ранее вы проживали в «Вандоме» – отель куда выше уровнем.
– Да я бы не сказал.
– Явно более дорогой. Есть причина для изменений? Финансовые трудности?
– Слушайте, инспектор, я могу себе позволить и «Ритц», и «Морис» на «Георге Пятом». Любое место в городе. Я выбираю проживание строго по деловым причинам. В зависимости от впечатления, которое хочу произвести.
– От впечатления?
– Тактика. Место, где я живу, связано с тем, с кем я встречаюсь. Иногда снимаю номер на помойке.
И снова – без лишней болтовни. Ленуар пролистал стопку бумаги на столе. Остановился, постучал указательным пальцем по странице.
– Вы съехали из «Вандома» 31 марта… – Инспектор сверился с блокнотом, – …и въехали в Италию 9 апреля. В этот срок вы находились в Париже?
– Да.
– По адресу?
Я заерзал на стуле, изображая дискомфорт.
– Слушайте, инспектор, – сказал я доверительно, – это деликатный вопрос. Я был с женщиной. Жил у нее.
– Имя женщины?
– Вы же, как француз, понимаете необходимость в конфиденциальности. – Ленуар позволил себе легкую улыбку. – Ее муж время от времени бывает моим бизнес-партнером. Разглашение этой информации ударит и по моей чековой книжке, и по моему сердцу.
Инспектор кивнул, сверяясь с документами.
– Ладно. На данный момент можете сохранить свой маленький секрет. В субботу 5 апреля вы встречались в «Гран Вефур» с лейтенантом Дэниэлом Стерном из нью-йоркской полиции.
– Верно.
– Цель встречи?
– Детектив Стерн хотел знать, видел ли я человека, которого он разыскивал.
Ленуар достал из папки фотографию и придвинул мне по столу.
– Этого человека? – Это был старый снимок Ангела с заявления на лицензию.
– Да. Стерн сказал, его зовут Гарри Ангел. Какой-то частный детектив.
– И?
– Я ответил, что никогда в жизни не видел этого парня.
– Ангел пытался с вами связаться после встречи с лейтенантом Стерном?
– Нет.
– Почему Стерн думал, что у Ангела может быть к вам интерес?
Ленуар уже знал ответы на все свои вопросы. Он работал со Стерном с самого начала. По какой-то причине инспектор пытался меня подловить.
– Двадцать лет назад я был певцом. – Я врал легко, как сдавал со дна колоды. – Работал с агентом по имени Уоррен Вагнер. Он уже умер. Дело Уоррена через много лет после моего участия перешло к его сыну. Младшего я никогда не видел – только когда он был пацаном и сидел в папином офисе. Похоже, месяц назад этот самый Ангел приходил в агентство Вагнера разнюхивать обо мне. Задавал всякие вопросы. Вскоре после этого лейтенант Стерн арестовал Ангела за кучу убийств. Тот сбежал из-под стражи. Не спрашивайте, как. Стерн не уточнял. Через пару дней Уоррен Вагнер-младший был найден мертвым в Айдлуайлде. В тот же день, когда я вылетал в Париж. Стерн назвал это убийством. Повесил на Гарри Ангела. Думал, здесь как-то замешана моя связь с агентством Вагнера.