– Утонул или поплыл?
– Всего понемногу.
В этот раз я поцеловал ее сильнее. Открыл молнию на спине вдоль всего платья. Бижу выбралась из него, как змея, сбрасывающая кожу. На ней не было нижнего белья, не считая какого-то черного корсета. Чертовски сексуальна. Напоминала пошлые открытки, которые я видел в детстве. Подвязки для прозрачных чулок. Шоколадные груди, так и переливающиеся из бюстье. Я провел языком по краю ткани, пробуя на вкус темные надушенные соски. Слишком много сложных застежек. Когда я сунул ей руку между ног, обнаружил, что Минну уже намокла.
– Спой мне, – прошептала она на ухо, когда я вошел в нее. Медленно, плавно – наши тела сливались воедино.
Потом, уже избавившись от корсета и чулок, я тихо пел, укачивая ее в руках. Немного Гершвина, кое-что из Роджерса и Харта – чудесные медленные баллады. Бижу засыпала, пока я на ходу вспоминал «Voodoo Blues» – песню Ножки Свита, которую впервые услышал месяц назад в Гарлеме, в «Красном петухе». Через десять минут я и сам уже храпел. Когда чуть позже девяти встал отлить, мне так и хотелось заползти обратно под одеяло к Бижу. Сладкое и мягкое тепло ее тела дарило убежище. Ее яростная вуду-любовь защищала. Я отвернулся от этого спасения. Сегодня ждал тяжелый день. Лучше начать пораньше.
После того как вчера вечером я ушел от Топо, я прошел мимо круглосуточного газетного лотка рядом с Ле-Аль и купил «Оссерваторе Романо». Объявление было тут как тут. Следующий Собор состоится в полночь среды. Цифер обязан явиться. Иначе ему конец. Он не знал, что я в курсе. И не смекал, что я буду на подсчете голосов. Члены Собора хотели отнять у Люцифера корону. Двадцать четыре человека проголосовали «за». Шесть воздержавшихся. Один из них – я. Остальные пятеро наверняка об этом подумывают. Почему ни единого голоса «против»? Кардинал Латур воздержался. Он знал, что происходит. Пришло время навестить архиепископа Парижа.
Перед тем как вернуться в отель, я купил «Триб» за вечер пятницы и поискал некролог Крузмарка. Ни слова. Я все еще мог исполнять роль Тредецима.
Я принял душ и смял постель, словно провел здесь ночь, прикинув, что горничная наверняка докладывается Гампу. По вестибюлю я прошел, не торопясь. На выходе из «Калифорнии» резко ускорился. У станции «Георг V» купил пригоршню жетонов и влез в телефонную будку.
Первый звонок был в офис кардинала Латура. Ответил секретарь. В этот раз без высокомерных отповедей. Как только он услышал, что с архиепископом желает говорить мистер Фаворит, тут же соединил. Хриплый шепот Латура по телефону было почти не разобрать. Я сказал, что нам очень важно встретиться сегодня же.
– По какому поводу? – просипел кардинал.
– По очень важному. Не могу обсуждать по телефону. Только лично.
Латур объяснил, что в полдень у него начнется продолжительная обеденная встреча с «le préfet du département de la Seine»[308]. Никак не отвертеться. Но он мог принять меня до этого.
– Приходите – и я найду место в графике.
Я сказал, что меня это устроит.
Через пятнадцать минут такси остановилось перед домом № 32 по рю Барбе-де-Жуи. Меня провели прямиком в кабинет Латура на втором этаже. Кардинал сидел за большим резным столом в роскошной алой официальной мантии, готовый к обеду с высокопоставленными бюрократами.
– Мистер Фаворит, – промурлыкал он и привстал, приветствуя меня. – Боюсь, мне не удалось отыскать вашего неуловимого доктора Цифера.
– Забудьте. Я его уже нашел.
– Но… – Латур задумался, что это значит для него. – Как насчет нашего… соглашения?
– Все еще в силе. Только теперь я хочу поговорить об этом.
Я достал из сумки карандашный оттиск шекеля Иуды и передал архиепископу. Его рука задрожала. Такого он никак не ожидал.
– Это ваша монета? – В его хриплом шепоте уже не слышалось надменного презрения. – Вы – Trēdecim?
– Не-а. Я работаю на Тринадцатого.
– Он прислал вас ко мне.
– Верно. Он знает, что вы Trēs. Знает ваше имя. Думает, что все воздержавшиеся знают друг друга. У всех свои причины не голосовать. Какая у вас?
Латур облокотился на стол, сложив пальцы, как балки воображаемой церкви.
– Я верю в благоразумие. Тот, кто действует первым, добьется лишь небольшого преимущества. Тот, кто действует последним, всегда приобретает от ошибок противника.
– И в чем будет ваше преимущество?
– Я ожидал члена Собора… которого можно назвать моим другом. Не назову вам его номера. Я ожидал от него кое-что взамен за свой голос. – Кардинал сжал пухлые кулачки. – А теперь…
– А теперь?
– Похоже, я должен передать ему предложение вашего нанимателя.
– Похоже на то.
– И что имеет сказать Trēdecim?
– Он сделает все – все что угодно. Что бы ни пожелал ваш знакомый в обмен на голос «за».
– Меньшего нельзя и ожидать.
– Только одна проблема. Убедить последних неопределившихся.
Кардинал вздохнул:
– Это не проблема. Эти трое всегда голосуют по примеру моего друга.
Я поднялся.
– Тогда все путем. – Я обошел стол Латура и встал у стеклянных дверей, выходящих на балкончик. – Узнайте, что ваш приятель хочет за свой голос «за». Сейчас же!
Я посмотрел в сад и заметил, что его патрулирует охранник в форме, с табельным оружием на виду. Должно быть, Латур усилил охрану с тех пор, как я сфотографировал его с отцом Гусом.
– Невозможно. Этого человека нет в стране. Вернется этим вечером. Самое раннее, когда я смогу добыть для вас ответ, – завтрашний день.
– Не пойдет. Приступайте сейчас, – рявкнул я. – Я еще позвоню вам сегодня и узнаю новости.
– Это будет преждевременно, мистер Фаворит. Переговоры могут занять больше времени.
– Буду звонить каждый час. Чтобы не появилось никаких мыслишек. – Я подошел к двери кабинета. – Почему вы сами хотите сместить Владыку Люцифера?
– Отчего вы решили, что я желаю Его сместить?
Я запалил сигарету.
– Просто следуете за линчевателями?
– Это всегда самый лучший ход, – просипел Латур.
Последнее слово осталось за кардиналом.
Глава 43
Большую часть дня я провел в номере в отеле «Калифорния» с переводом встречи Собора Тридцати от Топо и карманным словариком. Нужно было точно знать, что члены Собора говорили о Люцифере.
Я узнал, что Восьмой пропустил предыдущий слет, потому что ему удаляли зуб мудрости. У Двадцать Пятого имелось оправдание позаковыристее. Что-то насчет внеочередного заседания кабинета министров, где требовался его голос. Конкретное правительство не упоминалось. Судя по тому, что я понял, на ниточке висела судьба президента в какой-то неизвестной банановой республике.
Справившись с приблизительным английским переводом, я понял, в чем Янош Сабор ошибался насчет Сатаны. Тот не был бессмертным. На заре времен первого Владыку Преисподней короновал какой-то языческий жреческий культ, поклонявшийся силе тьмы. Иисус ходил по Земле три коротких десятка лет, после чего его наконец распяли, похоронили, и он вознесся на небеса через три дня. Или так уж говорят. Почти две тысячи лет верные ждали Второго пришествия небесного Христоса, пока среди нас правит дьявол. Люцифер – на Земле. Это его царство. Он не спускается в абстрактный ад. Весь ад, какой нужно, предоставляет само человечество.
Если Христос был Божьим сыном, избранным самим Господом, чтобы принести послание мира и любви, то Люцифер должен быть сыном человеческим, избранным людьми, чтобы надеть Корону Ада. Сколько людей помазывали на царствие за столько веков? Когда силы, стоящие за троном, считают дьявола недостойным его порочного дела, коронуют следующего. Главной претензией Собора к Циферу было его мышление: они заявляли, что оно навсегда застряло в Ренессансе. Макиавеллевское от и до, что бы эта хрень ни значила. Больше пяти сотен лет – со времен правления Медичи, – парадом командовал Эль Сифр. Многоходовые альянсы и предательства. Завоевания. Зарубежные колонии. Искусство подставы. На протяжении двух эпичных мировых войн. Зло торжествовало. На поверхности все выглядело неплохо.
Собор вызверился, потому что большинство решило, что стратегии доктора Цифера неумолимо привели к недавнему феноменальному подъему евангелического христианства и фундаменталистского ислама в странах Латинской Америки, Ближнего Востока и Африки. Против Сатаны сплотились миллионы новых обращенных. Матушка Церковь теряла территорию. Собор Тридцати жаждал новых Крестовых походов. Священных войн. Желал постучать по столу доктриной о непогрешимости Папы, утвержденной Первым Ватиканским собором в 1870 году и примененной только раз почти за столетие – девять лет назад, Папой-дьяволопоклонником Пием XII. Пятнадцатый предлагал возобновить коррупцию в грандиозном масштабе продажи индульгенций. Говорил, что новое – это хорошо забытое старое. Простые и деловые сделки. Хватит мудреных интриг в стиле XV века. Собор искал современного, дальновидного суверена. Того, кто защитит верных. Достучится до масс. До всех этих блудливых верующих на черных мессах в звериных масках.
Я даже рассмеялся. Собор Тридцати точил зуб на Цифера не из-за ошибок с его стороны. Они желали низложить его потому, что его грандиозные замыслы больше не укладывались в их представление о будущем. Доктор Цифер слишком увлекся мелкими сошками вроде меня вместо того, чтобы обращать внимание на то, что творится у него за спиной. Так все выглядело с моей стороны. Кто разберет настоящие тайные мотивы злодейской клики? Мне, в общем-то, было насрать, почему Собор хотел низложить Цифера. Все, что меня волновало, – он снова станет обычным смертным вроде меня. Я сделаю все в своих силах, чтобы так и было.
Я собрал перевод Топо и сложил страницы в сумку. Разворошив кровать, я выскользнул в тени.
Отправился в местное бистро на ужин из omelette aux fines herbes и pommes frites[309], заполировал тамошним домашним кот-дю-роном. Самым лучшим в этом месте был таксофон. Пора проверить кардинала Латура. Надо давить и не отпускать. Я нашел личный номер кардинала и позвонил. Гудки шли и шли, никто не отвечал.