— Бог мой, парень, где вы были? Я звоню в вашу контору часами.
— Я спал.
— Спал? Но сейчас уже одиннадцать.
— Я работал допоздна, — объяснил я. — Рабочий режим детективов отличается от режима юристов с Уоллстрит.
Если колкость и задела его, он оказался достаточно умен, чтобы не показать этого.
— Я ценю ваш труд. Вы должны работать так, как считаете нужным.
— У вас для меня что-нибудь важное?
— Кажется, вчера вы упомянули, что хотели бы встретиться с господином Сифром?
— Это верно.
— Что ж, он приглашает вас сегодня отобедать.
— Там же, где в прошлый раз?
— Нет. Господин Сифр полагает, что вам понравится обед в «Ле Вуазен». Это в доме 115 по Парк-авеню.
— Время?
— Час дня. Вы еще можете успеть, если снова не уснете.
— Я приду.
Уайнсэп повесил трубку без обычных для него цветистых прощаний. Стащив измученное тело с кровати, я прохромал в душ. Двадцать минут горячей воды и три чашки ядерного кофе помогли мне вновь ощутить себя человеком. Надев отглаженный костюм из коричневой шерсти, хрустящую после прачечной сорочку и незапятнанный галстук, я был готов к посещению самого чопорного из всех французских ресторанов города. Я поехал туда по Парк-авеню через старый железнодорожный туннель под Мюррей-хиллом, а затем через автовиадук, огибающий по сторонам Гранд-Сентрал, наподобие горной автострады. Еще через четыре квартала купол здания Нью-Йорк Сентрал пронзил Парк-авеню словно висящий на кронштейне готический восклицательный знак. Внутренний пандус выбрасывал поток автомашин на верхнюю Парк-авеню, преображенную из безликого кирпичного каньона в «кордильеры» из безупречных стеклянных башен.
Я нашел парковочное место у «Церкви Христианского Учения» на углу 63-й и Парк-авеню и пешком пересек улицу в восточном направлении. Навес над рестораном «Лe Вуазен» гордо нес на себе адрес Парк-авеню, но вход находился на 63-й улице. Войдя, я сдал в гардероб свои пальто и «дипломат». Судя по всему, это место идеально подходило для деловых встреч влиятельной клиентуры.
Старший официант приветствовал меня учтиво и вежливо. Я назвал ему имя Луи Сифра, и он провел меня к его столу. Увидев нас, Сифр поднялся. На нем были серые фланелевые брюки, блейзер цвета морской волны и красно-зеленый шелковый шарф. Нагрудный карман украшал вышитый герб Теннисного клуба. На лацкане сияла все та же перевернутая золотая звездочка.
— Рад вновь видеть вас, Энджел, — произнес он, пожимая мне руку.
Мы уселись и заказали напитка. Я выбрал бутылку импортного пива, чтобы сразиться с похмельем, а Сифр попросил «Кампари» и содовую. В ожидании заказа мы немного поболтали. Сифр рассказал мне о своих планах на Страстную Неделю, включающих поездки в Париж, Рим и Ватикан. Он искренне восторгался великолепием Пасхальной службы в соборе Святого Петра. В план входила и аудиенция у Папы. Я безразлично глядел на Сифра, представляя это благородное лицо, увенчанное тюрбаном. «Эль Сифр, Повелитель Неведомого, встречается с его святейшеством, Папой Римским».
Чуть позже мы заказали обед. Сифр разговаривал с официантом по-французски, и я мало что понял. Я разбирался во французском лишь настолько, чтобы с трудом прочесть меню и заказать Tournedos Possini и салат из эндивия.
Едва мы остались одни, Сифр сказал:
— А теперь, мистер Энджел, — полный отчет вплоть до последнего дня, если не возражаете. — Он улыбнулся и пригубил рубиново-красный напиток.
— Материала у меня много. Неделя была напряженной, и она еще не закончилась. Доктор Фаулер мертв. Официально это самоубийство, но я лично не держал бы на это пари. Случилось еще две смерти, обе в результате убийства и обе связаны с этим делом.
— Отсюда следует, что вы не нашли Джонатана?
— Пока нет. Я многое узнал о нем, но хорошего — очень мало.
Сифр помешал коктейль соломинкой в высоком бокале.
— Вы полагаете, он все еще жив?
— Похоже, да. В понедельник вечером я отправился в Гарлем, чтобы расспросить о нем старого джаз-пианиста по имени Эдисон Суит. Я видел его на давнишней фотографии вместе с Фейворитом, и это меня заинтересовало. Мне удалось разнюхать, что Суит был членом секты «вуду». Это серьезное дело: том-томы, жертвенная кровь и прочее. Когда-то в сороковых тем же занимался и Джонни. Он спутался со жрицей «ву-ду» по имени Эванджелина Праудфут и вовсю ударился в мумбо-джумбо. Я узнал все это от Суита. На следующий день он был убит. Предполагалось обставить это, как ритуальное убийство, но тот, кто это сделал, не слишком разбирался в «веве».
— Веве? — поднял брови Сифр.
— Мистические символы «ву-ду». Они были выведены кровью на стенах. Эксперт определил их как фальшивые. Это была липа.
— Вы не упомянули второе убийство.
— Я доберусь до него. Я заинтересовался подружкой Фейворита из общества и навел кое-какие справки. Найти ее было нелегко, хотя она все это время была у меня под носом. Она оказалась астрологом по имени Маргарет Круземарк.
Сифр подался вперед, как заядлый сплетник, стремящийся не упустить ни слова.
— Дочь судостроителя?
— Единственная и неповторимая.
— Расскажите мне, что случилось.
— Что ж, я не сомневаюсь, что она и ее отец были той парочкой, которая забрала Фейворита из клиники в Пафкипси. Я отправился к ней и притворился клиентом, желающим приобрести гороскоп, и ей удалось направить меня на некоторое время по ложному следу. Когда я, наконец, кое-что уяснил, я вернулся к ней, но…
— Вы вломились к ней?
— Я использовал «железку».
— Что?
— Отмычку.
— Понимаю, — кивнул Сифр. — Пожалуйста, продолжайте.
— Хорошо. Я проник к ней в квартиру, намереваясь тщательно обыскать все помещение, но получилось иначе. Она оказалась дома в гостиной, мертвая. Кто-то вырезал ей сердце.
— Как мерзко. — Сифр вытер губы салфеткой. — В сегодняшних газетах не упоминается ни о каком сердце.
— Ребята из отдела убийств придерживают определенные детали, чтобы можно было определить, кто из психов, сознающихся по телефону, говорит правду.
— Вы вызвали полицию? В том, что я прочитал, о вас не пишут.
— Никто не знает, что я был там. Я сбежал. Возможно, это было не самый разумный поступок, но полиция уже привязала меня к убийству Суита, поэтому мне не хотелось давать им лишний повод зацепить меня.
— Как именно вы связаны с убийством Суита? — нахмурился Сифр.
— Я дал ему свою визитную карточку. Легавые нашли ее у него дома.
Сифр погрустнел.
— А как с этой женщиной, Круземарк? Вы тоже дали ей свою карточку?
— Нет. Здесь я чист. Я нашел свое имя у нее в настольном календаре и свой гороскоп, который она начертила, но забрал их с собой.
— А где они сейчас?
— В надежном месте. Не беспокойтесь.
— Почему бы не уничтожить их?
— Вначале я и хотел это сделать. Но гороскоп может дать какую-то нить. Когда Маргарет Круземарк спросила дату моего рождения, я назвал ей дату Фейворита.
В эту минуту появился официант с нашим заказом. Изящным жестом фокусника он открыл блюдо, а тут же рядом материализовался стюард с бутылкой «бордо» в руке. Сифр занялся привычным ритуалом: понюхав пробку, он сделал крошечный глоток «на пробу» и лишь затем кивнул, одобряя выбор. Наполнив два бокала, официанты бесшумно удалились, как карманные воришки, обшарившие толпу.
— Шато Марго, сорок седьмого года, — произнес Сифр. — Прекрасный год для урожая в Хот-Мэдок. Я взял на себя смелость заказать нечто такое, что подходило бы к обоим нашим заказам.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Но я не слишком разбираюсь в винах.
— Вам оно понравится. — Он поднял свой бокал. — За ваш окончательный успех. Полагаю, вы смогли удержать мое имя при себе, когда с вами связалась полиция?
— Когда они попытались «выкрутить мне руки», я назвал им Уайнсэпа и сказал, что работаю на него. Таким образом, я получил равное с адвокатом право молчания.
— Весьма умно, мистер Энджел. Но каковы ваши соображения?
— Выводы? У меня их нет.
— Вы полагаете, всех этих людей убил Джонатан?
— Ни в коем случае.
— А почему бы и нет? — Сифр нанизал на вилку паштет.
— Потому что все это дело выглядит слишком основательно спланированным. По-моему, из Фейворита сделали «козла отпущения».
— Интересная гипотеза.
Сделав глоток вина, я поднял глаза и встретился с его ледяным взглядом.
— Беда в том, что я не могу понять мотивы. Все ответы похоронены в прошлом.
— Извлеките их. Поработайте лопатой.
— Моя работа могла быть значительно облегчена, господин Сифр, если бы мне посодействовали.
— Простите, не понял?
— Вы почти ничем не помогли. Все о Джонни Фейворите мне пришлось узнавать самому. Вы не дали ни одной нити. Хотя и были связаны с ним общим делом. Вы — и этот паренек-сирота, который потрошит голубей и носит в своем чемодане череп. Подобные вещи не следовало бы удерживать от меня в тайне.
Сифр скрестил нож и вилку на тарелке.
— Когда я впервые повстречал Джонатана, он работал помощником официанта. Если у него и были черепа в чемодане, я не имел об этом понятия. Я буду счастлив ответить на любые ваши вопросы.
— Хорошо. Почему вы носите перевернутую звезду?
— Эту? — Сифр глянул на свой лацкан. — Вы и в самом деле правы. — Он аккуратно повернул ее в петлице. — Это награда от «Сыновей Республики» — одной из патриотических организаций. Они избрали меня почетным членом в благодарность за финансовую помощь. Никогда не помешает выглядеть патриотом. — Сифр подался вперед, блеснув улыбкой, затмевающей рекламу зубной пасты. — Во Франции я всегда ношу триколор.
Я уставился на него, и он подмигнул мне. Ледяной ужас пронзил мое тело словно электрический ток. Я застыл на месте, завороженный безупречной улыбкой Сифра. Это была улыбка у подножия эшафота. Во Франции я всегда ношу триколор.
— Что с вами, Энджел? Кажется, вы побледнели.
Он забавлялся со мной, ухмыляясь, будто Чеширский Кот. Я сложил руки на коленях, чтобы он не заметил их дрожи.