— Что-то проглотил, — пробормотал я, — и оно застряло у меня в горле.
— Следует быть более осторожным. Эдак можно задохнуться насмерть.
— Со мной все в порядке. Не беспокойтесь. Ничто не помешает мне добраться до истины.
Сифр оттолкнул свою тарелку с остатком роскошного паштета.
— Истина, мистер Энджел — ускользающая добыча.
Мы предпочли десерту брэнди с сигарами. О деле больше не было сказано ни слова. Я поддерживал разговор как мог, но страх застыл в моих потрохах как камень. А может, этот насмешливый намек мне лишь привиделся? Чтение мыслей — старейший фокус в истории человечества, но и зная это, я все же не мог избавиться от дрожи в пальцах.
Глава тридцать первая
Мы покинули ресторан вместе. У тротуара ожидал серебристо-серый «Ролле». Шофер в мундире открыл для Луи Сифра заднюю дверцу.
— Сообщайте мне обо всем, — произнес он, крепко пожимая мне руку перед тем, как влезть в просторный лимузин. Я проводил взглядом плавно заворачивающий за угол лимузин. После него мой собственный «шеви» уже не казался мне таким симпатичным, как раньте. Вдобавок в нем пахло, как в дешевом кинотеатре с 42-й улицы. Я проехал по Пятой-авеню, придерживаясь зеленой полосы, оставшейся после недавнего парада. На 45-й улице я свернул на запад. Подметив посреди квартала — между Шестой и Седьмой-авеню — место для парковки, я поспешил воспользоваться им.
На рыжей виниловой кушетке в комнате своей конторы я обнаружил спящую Эпифани Праудфут в шерстяном костюме цвета сливы поверх блузы с широким воротом из серого атласа. Темно-синее пальто было свернуто и подсунуто под голову вместо подушки.
Я нежно тронул девушку за плечо, и ее ресницы затрепетали.
— Эпифани?
Глаза широко распахнулись, мерцая полированным янтарем. Она подняла голову.
— Сколько времени?
— Почти три.
— Так поздно? Я очень устала.
— Вы давно здесь ждете?
— С десяти. Вы не слишком придерживаетесь режима.
— У меня была встреча с клиентом. А где вы были вчера днем? Я приходил в аптеку, но там никого не было.
Она спустила ноги на пол.
— Я была у подруги. Просто боялась оставаться дома.
— Почему?
Эпифани посмотрела на меня, как на глупое дитя.
— А как вы думаете? Вначале убили Тутса. Потом я слышу по радио, что убита женщина, когда-то обрученная с Джонни Фейворитом. Насколько я поняла, теперь моя очередь.
— Почему вы называете ее «женщиной, обрученной с Фейворитом»? Разве вы не знаете ее имени?
— Откуда мне его знать?
— Не хитрите со мной, Эпифани. Я выследил вас до квартиры Маргарет Круземарк, когда вы отправились туда вчера из этой конторы. Я подслушал ваш разговор. Вы зря принимаете меня за мальчишку.
Ее ноздри раздулись, а глаза поймали луч света и блеснули словно драгоценные камни.
— Я пытаюсь спасти свою жизнь!
— Подыгрывать и тем, и другим — не самый лучший способ спастись. Что именно вы придумали с Маргарет Круземарк?
— Ничего. До вчерашнего дня я даже не знала, кто она такая.
— Можно быть более откровенной, Эпифани.
— Каким образом? Что-нибудь выдумать? — Она обошла низенький столик. — После вчерашнего звонка к вам со мной связалась это женщина, Круземарк. Она сказала, что когда-то давно была подругой моей матери. Маргарет хотела приехать и повидать меня, но я торопилась в центр, и она пригласила меня зайти к ней, когда у меня будет время. До моего прихода мы вообще не упоминали Джонни Фейворита, честное слово.
— Ну хорошо, — согласился я. — Поверю вам, потому что некому опровергнуть. Где вы провели прошлую ночь?
— В «Плазе». Я решила, что шикарная гостиница — последнее место, где кто-либо будет искать черную девушку из Гарлема.
— Вы по-прежнему живете там?
— Не могу себе этого позволить, — покачала она головой. — И вообще, я не чувствую себя в безопасности. Не могу сомкнуть глаз.
— Но здесь вы почувствовали себя хорошо, — заметил я. — Когда я пришел, вы крепко спали.
Вытянув изящную руку, она разгладила лацкан моего пальто.
— После вашего прихода я чувствую себя в полной безопасности.
— В обществе храброго и здоровенного сыщика?
— Не принижайте себя. — Эпифани ухватила меня за оба лацкана и подошла вплотную. Ее волосы пахли чистым, высушенным солнцем бельем. — Вы должны помочь мне…
— Я приподнял ее подбородок и провел кончиками пальцев по ее щеке, наши глаза встретились.
— Можете остаться у меня дома. Это удобнее, чем спать здесь, в конторе.
Она поблагодарила меня так серьезно, будто я был учителем, похвалившим ее, ученицу, за хорошо выполненное домашнее задание.
— Я отвезу вас туда прямо сейчас.
Глава тридцать вторая
Я поставил «шеви» на углу Восьмой-авеню и 23-й улицы, перед старым зданием Гранд-Опера, где когда-то размещалось управление железной дороги.
— Это та самая цитадель, в которой «Юбилейный» Джим Фиск забаррикадировался от своих разъяренных акционеров, — заметив заинтересованный взгляд Эпифани, пояснил я. — Тут же Джима скосил пулями на задней лестнице гостиницы Гранд-Сентрал Нед Стокс.
— А где находится гостиница Гранд-Сентрал? — спросила Эпифани, когда я запер дверцу машины.
— Вниз по Бродвею, неподалеку от Бликер-стрит. Теперь она называется «Бродвей-Сентрал». Когда-то дом принадлежал фирме «Лафарж».
— Вы в самом деле знаток города, — заметила она, беря меня под руку.
— Детективы напоминают таксистов: учатся географии прямо на работе.
Всю дорогу до центра я развлекал Эпифани болтовней в манере автобусных экскурсоводов. Похоже, ей очень нравилось играть роль экскурсанта, так как постоянно одолевала меня своими вопросами.
Она пришла в восторг при виде отделанного кованым железом фасада старого коммерческого здания на 23-й улице и призналась, что никогда не была в этом районе города. Мы миновали ресторан «Кавэно».
— Бывало, «Алмазный» Джим Брэди ухаживал здесь за Лилиан Рассел. В конце прошлого века этот квартал был в большой моде. Центром города считались Мэдисон-сквер, а выше, на Шестой-авеню находились шикарные универмаги: Стерн-Вразерс, Альтмане, Зигель-Купер и Хью 0‘Нейлс. Теперь их используют под склады, но выглядят они по-прежнему. А вот и мой дом.
Вытянув шею, Эпифани подняла глаза на викторианский «дворец» из красного кирпича, украшавший наш Челси. Ее улыбка говорила о том, что девушка очарована изящными железными балконами, украшавшими каждый этаж.
— Который ваш?
— Шестой, — указал я. — Под аркой.
— Давайте войдем.
Вестибюль не представлял из себя ничего особенного, если не считать черных резных грифонов на камине. Эпифани уделила им внимания не более, чем бронзовым табличкам на фасаде. Чуть внимательней она была к седовласой женщине с леопардом на поводке, что вышла из служебного лифта.
Две комнаты и кухонька с окнами на улицу — вот из чего состояла моя квартира. Не слишком шикарно по нью-йоркским стандартам, но когда я открыл дверь, на лице Эпифани появилось такое восхищенное выражение, словно перед ней был особняк Дж. П. Моргана.
— Люблю высокие потолки, — заметила она, уложив пальто на спинку кушетки. — Они помогают чувствовать себя важной персоной.
Взяв ее пальто, я повесил его вместе со своим в шкаф.
— Они что, выше, чем в «Плазе»?
— Почти такие же. Ваши комнаты больше.
— Но не сравняться с баром внизу. Хотите выпить?
Она с удовольствием согласилась, и я отправился на кухню, а когда вернулся с бокалами, она стояла, опираясь о дверной косяк и не сводя глаз с двухспальной кровати в соседней комнате.
— Не беспокойтесь, — заметил я, подавая ей напиток. — Мы выработаем какое-нибудь соглашение.
— Не сомневаюсь, — произнесла она чуть хрипловатым, не лишенным намека голосом, сделала глоток и села на кушетку у камина. — Он действует?
— Действует, когда я не забываю купить дров.
— Я вам напомню. Грех не пользоваться им.
Открыв свой чемоданчик, я показал ей плакат Эл?
Сифра.
— Знаете что-нибудь об этом типе?
— Эль Сифр? Кажется, он какой-то «свами»[17]. Несколько лет ошивается в Гарлеме, по крайней мере, с тех пор, когда я была еще маленькой девчонкой. У него собственная маленькая секта, но он проповедует везде, куда пригласят: для «Папашиной Благодати», «Отца Божественного», мусульманских сект — для кого угодно? Однажды он даже выступал с кафедры «Абиссинских Баптистов». Пару раз я получала его плакаты почтой и вывешивала их в витрине аптеки, как делаю с Красным крестом и Сестрой Кенни. Вы понимаете, это долг обществу.
— Вы когда-нибудь встречались с ним лично?
— Никогда. А к чему вам знать об этом человеке? Он как-нибудь связан с Джонни Фейворитом?
— Возможно. Но я не уверен.
— Вы просто не хотите сказать.
— Давайте для начала кое о чем условимся. Не пытайтесь выкачать из меня информацию.
— Извините. Обычное любопытство. У меня тоже «ставка» в этом деле.
— Вы замешаны в нем по уши. Вот почему кое-какие вещи лучше не знать.
— Боитесь, что я кому-нибудь о них расскажу?
— Нет. Я боюсь, кто-нибудь решит, что у вас есть что рассказать.
Кубики льда задребезжали о стенки пустого бокала Эпифани. Я повторил коктейли и сел рядом с ней на кушетку.
— Скажу вам честно, Эпифани, — продолжал я. — В поисках Джонни Фейворита я не продвинулся нисколько с тех пор, как ты впервые встретились. Он был вашим отцом. Должно быть, ваша мать рассказывала вам о нем. Постарайтесь припомнить хоть что-нибудь, пусть совсем незначительное.
— Она почти не говорила о нем.
Эпифани гладила пальцами сережку, маленькую камею, оправленную в золото.
— Мама сказала, что он человек «силы и власти». Она называла его волшебником. Обеа — один из многих путей, которые он исследовал. Мать сказала, что он научил ее многому в черной магии, больше, чем ей хотелось бы узнать.