— Скажите его агенту. — Он подал мне фото. Я перевернул снимок и прочел надпись на обороте:
ТОВАРИЩЕСТВО УОРРЕНА ВАГНЕРА Вайоминг, 9–3500
Дерганый наркоман занялся игральным автоматом в вестибюле. Я вернул толстяку карточку и растворился в толпе.
Поймав такси, я вскоре очутился неподалеку от Бродвея, перед театром «Риволи» напротив Брилл-билдинг. Старика-лифтера в армейской шинели на месте не оказалось, и я сам поднялся на лифте на восьмой этаж. Сегодня у секретарши с выкрашенными перекисью волосами были серебряные ногти. Она не вспомнила меня, пришлось показать ей мою карточку.
— Мистер Вагнер у себя?
— Как раз сейчас он занят.
— Спасибо. — Я обошел ее стол и распахнул дверь.
— Эй! — Секретарша за моей спиной пустила в ход когти, превратившись в гарпию. — Вы не смеете…
Я захлопнул дверь перед ее носом.
— …Три процента с общего дохода — оскорбление, — пропел лилипут в красном свитере с глухим воротом. Он сидел на потертой кушетке, задрав крошечные, как у куклы ножки.
Уоррен Вагнер-младший зло уставился на меня с противоположного конца своего стола.
— Какого черта вы врываетесь сюда без спроса?
— Мне нужно, чтобы вы ответили на два вопроса, и у меня нет времени ждать.
— Вы знаете этого человека? — спросил лилипут хриплым фальцетом.
Я помнил его по субботним концертам, которые часто посещал в детстве. Он играл во всех комедиях «Чертовой кухни» и его сморщенные черты не изменились с того времени, только черный ежик волос стал теперь белым, как стиральный порошок.
— Не видел никогда в жизни, — огрызнулся Уоррен-младший. — Вали отсюда, парень, покуда я не вызвал легавых.
— Вы видели меня в понедельник, — напомнил я, стараясь говорить спокойно. — Я представился поверенным. — Я вынул бумажник и позволил ему взглянуть на свое удостоверение.
— Ха, значит вы сыщик. Большая шишка. Но это не дает вам права вторгаться в частную беседу.
— Почему бы не сэкономить адреналин и не рассказать о том, что мне нужно? Я слезу с вас через полминуты.
— Джонни Фейворит не значит для меня ничего. Тогда я был мальчишкой.
— Забудьте о Джонни Фейворите. Расскажите о вашем клиенте, называющем себя Луи Сифром.
— А что о нем? Я познакомился с ним только на прошлой неделе.
— Каково его настоящее имя?
— Луи Сифр. Попросите мою секретаршу произнести вам его по буквам.
— Где он живет?
— Джанис вам скажет… Джанис!
Серебряные ногти отворили дверь, и секретарша застенчиво заглянула в комнату.
— Слушаю, мистер Вагнер? — пискнула она.
— Пожалуйста, дайте мистеру Энджелу всю требуемую информацию.
— Да, сэр.
— Большое спасибо, — сказал я.
— В следующий раз стучите.
Джанис-Серебряные ногти не удостоила меня своей рекламной улыбкой, но разыскала адрес Луи Сифра в досье. Она даже выписала его для меня.
— Вам самому место в зоопарке, — заметила она, подавая листок. Видимо, она думала над этим ответом всю неделю.
Дом 123 по Западной 46-й улице находился между Бродвеем и Шестой-авеню. Это была гостиница с изящными флеронами, фронтонами и мансардами, венчающими простое кирпичное здание. Я вошел и подал дежурному администратору свою визитную карточку, завернутую в десятку.
— Мне нужен номер комнаты постояльца по имени Луи Сифр, — сказал я, называя имя по буквам. — И не стоит говорить об этом местному детективу.
— Я помню его. У него белая борода и черные волосы.
— Попали в точку.
— Он выписался неделю назад.
— А новый адрес?
— Не оставил.
— А как насчет его комнаты, вы уже сдали ее?
— От нее мало толку. Она вычищена сверху донизу.
Я вышел на солнечный свет и направился к Бродвею.
Был прекрасный день для прогулки. Под шатром Армии спасения играло трио из трубы, аккордеона и тамбурина: музыканты чествовали уличного разносчика горячих каштанов. Объявление на шатре обещало зрительские места на представление, посвященное Пасхальному воскресенью. Я наслаждался запахами и звуками, пытаясь мысленно перенестись в реальный мир недельной давности, когда в нем еще не было такой штуки, как магия.
На этот раз, обращаясь к дежурному администратору в «Астор», я применил другую тактику.
— Извините, не можете ли вы помочь мне? Двадцать минут назад я должен был встретиться в кафе с дядей. Я бы позвонил ему, но не знаю номера.
— Как звать вашего дядю, сэр?
— Сифр. Луи Сифр.
— Мне очень жаль, но мистер Сифр выписался этим утром.
— Как? Он снова отправляется во Францию?
— Он не оставил нового адреса.
Следовало бросить все это дело прямо теперь и взять Эпифани в экскурсионную поездку вокруг острова. Вместо этого я позвонил в контору Германа Уайнсэпа и потребовал объяснить, что происходит.
— Какого черта делает Луи Сифр в Блошином цирке Хьюберта?
— А вам какое дело? Вас наняли не для слежки за господином Сифром. Предлагаю вам вернуться к работе, за которую вам платят.
— Вы знали, что он фокусник?
— Нет.
— Но разве это не интересует вас, Уайнсэп?
— Я знаю господина Сифра уже много лет и высоко ценю его утонченную натуру. Он человек с широким кругом интересов. Меня ничуть не удивило бы, знай я, что в него входит престижитация.
— В дешевом Блошином цирке?
— Возможно, в качестве хобби и релаксации.
— Это бессмыслица.
— Мистер Энджел, за пятьдесят долларов в день мой клиент — пока что и ваш тоже — так вот, за эту сумму он всегда сможет найти себе нового детектива.
Я сказал Уайнсэпу, что понял его намек и повесил трубку.
Пополнив запас своих десятицентовых в табачной лавке, я сделал еще три звонка. Первый — в справочную службу своей конторы, и мне прочитали послание от некоей леди из Вэлли Стрим, у которой пропало жемчужное ожерелье. Подозрение падало на одного из членов ее Бридж-клуба. Я не стал записывать ее номер.
Затем я позвонил в «Круземарк Маритайм Инкорпорейтед» и узнал, что президент и председатель правления сегодня в трауре и не занимаются делами. Тогда я позвонил ему домой и назвал слуге свое имя. Мне не пришлось ждать долго.
— Что вы знаете об этом, Энджел? — рявкнул старый пират.
— Кое-что. Согласен поделиться своей информацией с вами. Могу сразу приехать к вам.
— Хорошо. Я позвоню привратнику, вас будут ждать.
Глава тридцать восьмая
В доме 2 в Саттон Плейс в свое время проживала Мэрилин Монро. Частная подъездная дорожка сворачивала туда с 57-й улицы и мое такси высадило меня под аркой из розового известняка. Через дорогу находился ряд предназначенных к сносу четырехэтажных кирпичных домов. На каждом окне были грубо намалеваны белые кресты наподобие тех, что рисуют дети на кладбище.
В вестибюле ко мне устремился привратник, напоминающий золотым шитьем на униформе адмирала.
— Я — Гарри Энджел.
— Да, сэр. Пройдите налево к лифту.
Я вышел из него на пятнадцатом этаже и очутился в строгом, отделанном панелями из каштана, фойе. Там находилась лишь одна дверь: я дважды позвонил и подождал. Мне открыл темноволосый мужчина с родинкой на верхней губе.
— Пожалуйста, войдите, мистер Энджел. Господин Круземарк ждет вас. — В сером костюме с крошечными бордовыми полосками он походил скорее на банковского кассира, чем на дворецкого. — Прошу вас, сюда.
Он провел меня через несколько больших, роскошно обставленных комнат, напоминавших выставочные залы Метрополитэна. В подобных помещениях торжественно подписывают гусиными перьями соглашения.
Мы подошли еще к одной закрытой двери, в которую мой гид в сером костюме стукнул один раз.
— Мистер Энджел здесь, сэр.
— Проводите его сюда, чтобы я мог увидеть его… — Хриплое ворчание Круземарка поражало властностью даже через толщину двери.
Я оказался в маленьком гимнастическом зале без окон. С зеркальных стен меня окружало множество отражений различных механизмов для занятий культуризмом. Под одним из них лежал Этан Круземарк в боксерских трусах и тенниске. Для мужчины его возраста он качал немалый вес.
Едва дверь закрылась, он сел и оглядел меня.
— Мы хороним ее завтра, — сообщил он. — Бросьте-ка мне полотенце!
Я повиновался. Он был мощно сложен. Бугристые мускулы выпячивались под варикозными венами. Старик был не из тех, с кем хотелось бы шутить.
— Кто убил ее? — ворчливо спросил он. — Джонни Фейворит?
— Когда я найду его, спрошу.
— Этот оркестровый джиголо. Мне следовало утопить ублюдка при случае. — Он аккуратно уложил на место длинные серебряные волосы.
— Когда это было? Когда вы с дочерью похитили его из клиники?
Его взгляд уперся в меня.
— Вы заблуждаетесь, Энджел.
— Не думаю. Пятнадцать лет назад вы заплатили доктору Альберту Фаулеру двадцать пять тысяч долларов за одного из его пациентов. Вы назвались тогда Эдвардом Келли. От Фаулера требовалось, чтобы он делал вид будто Фейворит по-прежнему содержится в какой-то палате в качестве невменяемого. Фаулер неплохо поработал для вас, но на прошлой неделе тайна открылась.
— Кто платит вам за то, что вы в это лезете?
Вытащив сигарету, я покатал ее в пальцах.
— Вы знаете, что я этого не скажу.
— Я мог бы вам хорошо заплатить.
— Не сомневаюсь, — согласился я, — лучше не надо. Можно, я закурю?
— Валяйте.
Я закурил, выдохнул дым и сказал:
— Вот что: вам нужен человек, который убил вашу дочь. Мне нужен Джонни Фейворит. Возможно, нас интересует один и тот же парень. Мы не узнаем этого, пока не найдем его.
Толстые пальцы Круземарка сложились в кулак. Кулак был большой. Он резко ударил им в ладонь другой руки, и эхо шлепка напомнило треск сломавшейся доски.
— Ладно, — сказал он. — Я был Эдвардом Келли. Это я заплатил Фаулеру двадцать пять «косых».
— Почему вы выбрали имя Келли?
— По-вашему, следовало назваться собственным именем? Идея насчет «Келли» принадлежала Мег и не спрашивайте меня, почему.