— Куда вы дели Фейворита?
— Привезли на Таймс-сквер. Был канун нового, 1943 года. Мы высадили его прямо в толпу, и он ушел навсегда. Так нам казалось.
— Давайте порассуждаем, — предложил я. — Вы думаете, я поверю в то, что заплатив за Фейворита двадцать пять «косых», вы «потеряли» его в толпе?
— Так и случилось. Я сделал это для своей дочери. Я всегда давал ей то, чего ей хотелось.
— И ей захотелось, чтобы Фейворит исчез?
Круземарк натянул махровый халат.
— По-моему, они обделали что-то вместе перед тем, как он отправился за океан. Некий фокус-покус, которым они баловались в то время.
— Вы говорите о черной магии?
— О черной или белой — какая разница? Мег всегда была странной девчонкой. Она играла с картами «Таро» раньше, чем научилась читать.
— С чего началось это увлечение?
— Не знаю. Суеверная гувернантка, один из наших поваров из Европы… Никогда не знаешь, что скрыто в людях, когда нанимаешь их.
— Вы знали, что ваша дочь содержала гадательную палатку на Кони-Айленд?
— Да, я помог ей в этом. Она была для меня всем, и я баловал ее.
— Я нашел у нее в квартире мумифицированную человеческую руку. Знаете об этом?
— «Рука славы». Это талисман, якобы открывающий любой замок. Правая рука осужденного убийцы, отрезанная, пока шея еще находится в петле. У Мег есть этот сувенир. Рука принадлежала некоему уэльскому разбойнику по имени «Капитан Силверхилз», осужденному в 1786 году. Она купила ее в парижской антикварной лавке несколько лет назад.
— Значит, обычный сувенир из заокеанской поездки, то же, что и череп из чемодана Джонни Фейворита. Наверно, у них были одинаковые склонности.
— Ага. Фейворит отдал этот череп Мег в последний вечер перед отплытием. Все дарят своим девушкам роскошные кольца или фирменные свитера. Он подарил череп.
— Мне казалось, что к тому моменту Фейворит уже порвал отношения с вашей дочерью.
— Официально — да. Может быть, это было лишь игрой.
— А почему вы так думаете? — Я стряхнул дюймовую палочку пепла на пол.
— Потому что в их отношениях ничего не изменилось.
Круземарк нажал кнопку возле двери.
— Хотите выпить?
— Немного виски не помешает.
— Шотландское?
— Бурбон, если есть. Со льдом. Ваша дочь когда-нибудь упоминала женщину по имени Эванджелина Праудфут?
— Праудфут? Не припомню, может быть.
— А как насчет «ву-ду»? Она говорила с вами о «ву-ду»?
Дверь распахнулась.
— Слушаю, сэр? — осведомился человек в сером.
— Мистер Энджел выпьет бокал бурбона со льдом. Для меня — немного брэнди. И еще, Бенсон…
— Да, сэр?
— Принесите Энджелу пепельницу.
Бенсон кивнул и закрыл за собой дверь.
— Он что, дворецкий? — спросил я.
— Бенсон мой личный секретарь. То есть, дворецкий с мозгами. — Круземарк оседлал смонтированный на полу велосипед и начал крутить педали, размеренно набирая воображаемые мили. — Вы что-то сказали о «ву-ду»?
— Джонни Фейворит состоял в гарлемской секте «ву ду» в те времена, когда баловался черепами. Интересно, упоминала об этом ваша дочь?
— Насчет «ву-ду» — никогда.
— Доктор Фаулер сказал мне, что когда вы забрали из клиники Фейворита, он страдал от амнезии. Он узнал вашу дочь?
— Нет, не узнал. Он вел себя, как лунатик. Почти ничего не говорил. Просто сидел, уставившись в окно машины.
— То есть, он отнесся к вам как к чужим?
Круземарк во всю мочь крутил педалями.
— Мег этого и хотела. Она настаивала, чтобы мы не звали его «Джонни» и помалкивали о наших былых отношениях.
— Вам это не показалось странным?
Я услышал звяканье хрусталя за дверью за секунду до того, как Бенсон постучал. Дворецкий «с мозгами» вкатил в комнату портативный бар. Он налил порцию мне и крошечный бокал для хозяина и осведомился о дальнейших пожеланиях.
— Чудесно, — заметил Круземарк, поднося к носу бокальчик в форме тюльпана. — Большое спасибо, Бенсон.
Дворецкий ушел. Заметив возле ведерка со льдом пепельницу, я загасил сигарету.
— Однажды я слышал, как вы просили дочь подсунуть мне кое-какое пойло. Вы еще сказали, будто научились на Востоке искусству убеждать.
Круземарк оделил меня странным взглядом.
— На этот раз все чисто.
— Убедите меня. — Я подал ему свой бокал. — Выпейте это сами.
Он сделал несколько внушительных глотков и вернул мне напиток.
— Слишком поздно для игр. Мне нужна ваша помощь, Энджел.
— Ну так играйте со мной в открытую. Ваша дочь хоть раз виделась с Фейворитом с тех пор, как вы его высадили?
— Ни разу.
— Вы уверены?
— Ну конечно, уверен. У вас есть повод для сомнения?
— Моя работа — подвергать сомнению то, что говорят мне люди. Откуда вам известно, что она ни разу его не видела?
— У нас с ней не было секретов. Она не стала бы скрывать от меня подобное.
— Похоже, вы разбираетесь в женщинах похуже, чем в корабельном бизнесе, — заметил я.
— Я знаю собственную дочь. Если она и видела его, так это в тот день, когда он убил ее.
Я пригубил виски.
— Сработано — не подкопаешься, — похвалил я. — Парень с абсолютной потерей памяти, не знающий даже собственного имени, пятнадцать лет назад уходит в нью-йоркскую толпу, исчезает бесследно — и вдруг, появляется ниоткуда и начинает убивать людей.
— Кого еще он убил? Фаулера?
Я улыбнулся.
— Доктор Фаулер покончил жизнь самоубийством.
— Это нетрудно было подстроить, — фыркнул он.
— Неужели? А как бы вы подстроили это, господин Круземарк?
Старик уперся в меня стальным пиратским взглядом.
— Не дергайте меня за язык, Энджел. Если бы я хотел шлепнуть Фаулера, это было бы сделано уже давно.
— Сомневаюсь. До тех пор, пока он помалкивал о дельце с Фейворитом, он был для вас гораздо полезнее живым.
— Мне следовало разделаться с Фейворитом, а не с Фаулером, — проворчал он. — Кстати, чье убийство вы расследуете?
— Я не расследую чьих-либо убийств. Я ищу человека с амнезией.
— Чертовски надеюсь, что вы его найдете.
— Вы сообщали полиции о Джонни Фейворите?
Круземарк потер квадратный подбородок.
— Пришлось. Мне хотелось направить их в нужную сторону, не впутывая себя.
— Я уверен, что вы состряпали хорошую версию.
— Я выдал им просто конфетку. Они расспрашивали меня о романтических увлечениях Мег. Я дал им имена пары ребят, которых она когда-то упоминала, но отметил, что единственным серьезным романом в ее жизни был Джонни Фейворит. Естественно, после этого они захотели узнать о нем побольше.
— Естественно, — согласился я.
— В общем, я рассказал полиции об их помолвке, о том, каким странным типом он был, и о прочих делах. О тех, что не попали в газетные заголовки в те дни, когда он был знаменит.
— Держу пари, вы поймали их на крючок.
— Они этого и хотели: вцепились в него так, что не вырвешь.
— Вы подсказали им, где они могут найти Джонни Фейворита?
— Нет, я подтвердил, что не видел его с войны. Сказал, что в последний раз слышал о нем только то, что его ранило. Если они не смогут вычислить его до того времени, им придется поискать себе другую работу!
— Они вычислят его до Фаулера, — сказал я. — Вот тут-то у них и начнутся проблемы.
— Забудьте об их проблемах, подумайте о своих. Куда отправитесь из новогоднего Нью-Йорка 1943 года вы?
— Никуда. — Я прикончил виски и поставил бокал на стойку. — Я не могу найти его в прошлом. Если он здесь, в городе, то скоро объявится, и на этот раз я буду поджидать его.
— Думаете, он охотится за мной? — Круземарк соскользнул со своего приспособления.
— А вы как думаете?
— Я не собираюсь страдать из-за этого бессонницей.
— Нам с вами не мешает держать друг друга в курсе дел, — заметил я. — Если я понадоблюсь, мой номер в справочнике. — Я не собирался оставлять свою карточку еще одному потенциальному покойнику.
Круземарк хлопнул меня по плечу и улыбнулся.
— Вы лучше всех сыщиков Нью-Йорка, Энджел!
Он проводил меня до входа, расточая любезности, как корове мясник на бойне.
Глава тридцать девятая
Моя ладонь ощущала энергичное рукопожатие Круземарка до тех пор, пока я не вышел на улицу.
— Такси, сэр? — предложил привратник, прикасаясь рукой к обвитой гирляндами шнуров фуражке.
— Нет, спасибо. Я пройдусь пешком.
Мне захотелось поразмышлять, а не болтать с «кэбби» о философии, мэре или баскетболе.
На углу здания, из которого я вышел, стояли двое. Один низенький и плотный, похожий в своей синей синтетической куртке и черных спортивных брюках на школьного тренера по футболу. Его компаньоном был парень слегка за двадцать, с короткой стрижкой и влажными, молящими глазами Иисуса с почтовой открытки. Зеленый пиджак из акульей кожи на двух пуговицах и с подложными плечами болтался на нем, как на вешалке.
— Эй, приятель, погоди минутку! — позвал тренер, в развалочку приближаясь ко мне и держа руки в карманах куртки. — Хочу показать тебе кое-что.
— В другой раз, — сказал я.
— Нет, сейчас. — Тупое рыло автоматического пистолета уставилось на меня через клиновидный вырез наполовину расстегнутой на куртке молнии. Калибр пистолета предполагал профессионализм парня или его желание выглядеть профессионалом.
— Ты ошибся, — сказал я.
— Никакой ошибки. Ведь ты — Гарри Энджел, верно?
— Пистолет нырнул под куртку и исчез.
— К чему спрашивать, если сам знаешь?
— Напротив, через улицу, есть парк. Давай пройдем туда и поговорим спокойно, где нам не помешают.
— А как с ним? — кивнул я на паренька в акульем пиджаке, нервно следившим за нами влажными глазами.
— Он идет с нами.
Паренек пристроился позади; пересекли Саттон Плейс и начали спускаться по ступеням к узкому парку, выходившему на Ист-ривер.
— Хитрый трюк, — заметил я. — Взять да отрезать карманы в куртке…
— Срабатывает четко, а?