Генри со вздохом спрятал руки в карманы. Пора было идти, но он не мог не задать самый последний и самый важный вопрос:
– Ты в порядке?
Джетт растерянно заморгал, словно не привык, чтобы его спрашивали о таком.
– Ну да, – пробормотал он, подозрительно глядя на Генри. – Нашел комнату, коплю деньги: историю все уже знают, но на фокусы и пародии раскошеливаются. Красотки в столице – просто нечто, а если нас всех не грохнут, десять золотых я уже через пару лет заработаю, так Большому Джону и передай. – Джетт вдруг расплылся в сладкой, широкой улыбке и замахал кому-то рукой. – Приветик, жду вас сегодня на представлении! Как ваши дела?
Джетт больше не обращал на Генри внимания, и тот зашагал прочь, растирая пальцами виски, чтобы отвлечься от навязчивой, одуряющей боли. Первый шаг сделан: все в безопасности, и чем быстрее он разберется с Хью, тем быстрее можно будет вернуться к ним и сделать так, чтобы они вспомнили о нем снова. В голове у него мелькнула приятная картинка: Хью побежден, он сам спокойно и героически улыбается, изображая, что не сделал ничего особенного, Агата и Роза обнимают его и говорят, что он герой, Эдвард ворчит, что ему не дали шанса проявить себя, король ласково улыбается, скриплеры приносят всем чай. Дальше все терялось в приятном мареве, и Генри стоило невероятных усилий выбросить из головы эти прекрасные мечты. Для начала надо сделать свою работу.
Честно говоря, он понятия не имел, как именно ее сделает, но Странник оказался не таким уж злобным, помог ему, а значит, наверняка в курсе, как теперь быть. И Генри быстрее зашагал вдоль озера, оставляя площадь позади. Эдвард говорил, что Странника люди встречают в дороге, а значит, для начала надо выйти на какую-нибудь подходящую пустынную тропу.
Когда площадь скрылась из виду окончательно, Генри остановился. Вокруг было очень тихо – только деревья, обугленная стена дворца да Мертвое озеро – снова совершенно черное. Ну конечно: раз корону не нашли, значит, и чудовище из озера обратно в Алфорда не расколдовали. Генри начал звать Странника – сначала мысленно, потом вслух, но тот не появлялся, и Генри забеспокоился. Он вспомнил, как перекосился Перси от вопроса, можно ли просить Странника о помощи. Что, если волшебник номер четыре сыграл с ним злую шутку и больше не явится?
– Ну, это было бы слишком жестоко, – весело сказал Странник откуда-то сзади.
Генри покорно обернулся. Страннику ничего не стоило появиться перед ним, но волшебники, кажется, считали за особый шик подкрадываться из-за спины.
– А ты молодчина, – одобрительно кивнул Странник. Настроение у него, похоже, было прекрасное. – И прости за головную боль, твой мозг в ужасе от того, что его узы с миром оборваны. Отличный был ход – уничтожить золотые нити, которые связывают тебя со всеми. Хью планировал сначала убить всех, кого ты любишь, а затем пойти по всем, кто тобой восхищается, от Петера-скрипача и сына Олдуса Прайда до последнего лавочника, который видел, как ты нашел корону. Хью нравилось, что они будут знать: их убивает любовь к тебе, к его врагу. А теперь представь: Хью похищает, например, Эдварда, а тот ему говорит: «Какой Генри? Я единственный ребенок в семье!» Им ничего больше не грозит – никто на свете тебя не помнит и не любит, а значит, и наказывать их уже не интересно.
«Только Олдус не забыл», – подумал Генри и едва не подскочил, когда Странник в ответ рассмеялся:
– Он просто обнаружил свои записи и не поверил, что смог бы такое выдумать. Я устранил тебя из реальности и наскоро слепил правдоподобную версию событий, но истории – живучая штука. То, что написано, не изменишь. Но ты не волнуйся, ему даже собственная жена не верит. Помнит тебя только Хью – его разум для меня недоступен, и, предупреждая твой вопрос, оттого я и не могу победить его. Но видел бы ты, как он вопил от злости, пытаясь отменить рокировку! Не вышло: он силен, но силой управлять пока не умеет, а у меня, – Странник ухмыльнулся во весь рот, – золотые руки.
Генри поежился: его начинало слегка беспокоить воодушевление, которое у Странника вызывало все происходящее.
– Ты сильнее всех волшебников, слышишь чужие мысли, а этого даже Барс не мог, – осторожно начал Генри, стараясь не думать о том, что этот вопрос надо было задавать раньше. – Ты можешь менять реальность, а еще ты очень похож на Перси. Так почему никто никогда не прибегал к твоей помощи? Что с ней не так?
– Все так, поверь. – Странник с чувством прижал руку к груди. – Я не виноват, что не особо популярен.
Генри медленно кивнул. Все равно теперь на его стороне либо Странник, либо никого, тут особо придирчивым быть не приходится.
– Ладно, давай к делу. Ты поможешь мне стать сильнее, я заберу у Хью то, что он прибрал к рукам, а потом ты вернешь все, как было, – твердо сказал Генри, стараясь держаться как хозяин положения, а не как утопающий, который полностью зависит от того, протянут ли ему руку с берега. – Сделаешь так, чтобы все меня вспомнили.
– Цыплят по осени считают, – махнул рукой Странник.
Генри решил принять этот пустой и расплывчатый ответ за «да»: волшебники любят напустить туману, будто заранее стараются выглядеть загадочно для какой-нибудь будущей сказки. Раз Странник смог разорвать нити, сможет и вернуть обратно.
Странник дружелюбно протянул в его сторону руку, и, несмотря на все неприятности, Генри почувствовал укол предвкушения, детскую радость от того, что возьмет волшебника за руку, не зная, куда тот его перенесет.
– Подожди секунду. Раз уж я здесь, можно мне… – Генри кивнул на неподвижную черную воду.
– А, ну конечно, герой и трех шагов не может пройти без подвигов, – фыркнул Странник. – Давай, не стесняйся.
И Генри громко позвал:
– Эй, чудовище Мертвого озера, покажись!
Вода пошла рябью, и чудовище мгновенно подняло над ней свою уродливую голову – так человек, ждущий важного гостя, распахивает дверь при первом же стуке. Впрочем, в голубых глазках чудовища было скорее недоумение, чем радость: оно не могло поверить, что кто-то позвал его сам и не убегает с криком, увидев его уродство, облепившие склизкую кожу водоросли и извивающиеся под водой щупальца. Генри жестом подозвал чудовище ближе, оно с опаской подплыло к берегу и уже почти вылезло на сушу, когда Генри снял перчатку и коснулся холодной кожи между изумленно вытаращенных глаз. Вот теперь он почувствовал то, чего так и не дождался с Хью: руку приятно закололо, и Генри тут же отдернул ее, стараясь не думать о том, как было бы здорово подержать чуть дольше, забрать все, вытянуть жизнь так же, как забрал волшебство. Это были не его мысли, и он давно научился их не слушать.
Секунду спустя вместо чудовища на мелководье сидел встрепанный Алфорд и растерянно моргал – кажется, сам не ожидал, что его заточение так буднично и внезапно закончится.
– Что… Кто ты такой? – пролепетал Алфорд, глядя, как Генри натягивает перчатку.
Придумать достойный ответ Генри не успел, потому что Алфорд заметил Странника – тот расслабленно стоял, прислонившись к дереву.
– Давненько не виделись, – беззаботным тоном сказал Странник и лениво вскинул руку. – Последние лет двести дела шли так себе, и было бы утешительно поболтать со старым другом, но ты, прости за каламбур, залег на дно.
Странник затрясся от смеха, прижимая ко рту кулак, будто не хотел обижать Алфорда, но и сдержать веселье не мог. Алфорд перевел взгляд на Генри и обратно, словно не мог поверить, что видит Странника в компании человека. Судя по потрясенному лицу лучшего друга мастеров, ждать от него ответа можно было еще долго, и Генри протянул Страннику руку.
– Вперед, – сказал он, и вот теперь это прозвучало как надо: твердо и уверенно, никаких сомнений, ни шагу назад.
У перемещений с волшебником есть всего один недостаток: первые несколько секунд на новом месте чувствуешь себя так, будто тебя треснули по голове. В этот раз было даже хуже, чем обычно, потому что Генри так себя чувствовал еще до встречи со Странником, и теперь от скачка в пространстве голова взорвалась такой болью, что он чуть язык не прикусил. Пытаясь унять тошноту и звон в ушах, он зажмурился и не сразу смог оценить обстановку, зато услышал многоголосый крик, исходивший, казалось, отовсюду. Кричали странно: человеческие голоса сплетались с тревожными звериными и птичьими воплями, деревянным скрипом и звуками падения разнообразных предметов. Затем наступила тишина.
Генри открыл глаза и удивленно огляделся. Во-первых, он никогда еще не видел такого странного жилища, во-вторых, рядом не было никого, кроме Странника, который с видом радушного хозяина обвел комнату широким жестом и торжественно произнес:
– Добро пожаловать в мой скромный дом.
В списке подходящих описаний для этого места слово «скромный» было на последнем месте. Помещение выглядело так, будто его создавали для размещения пары десятков старичков, которые без ума от богатства и мягких поверхностей. Роскошь была не такая, как в королевском дворце, никакого золота, но вся мебель была старинной и вычурной, с деревянными завитушками, резьбой, иногда целыми деревянными картинами на спинках, дверцах и подлокотниках. Повсюду стояли диваны с толстой мягкой обивкой, глубокие кресла, бесформенные мягкие лежанки, а среди всего этого на столиках теснились чашки, блюдца и корзины с чем-то похожим на печенье. Кресло-качалка у окна медленно раскачивалось, из нескольких чашек шел пар, спелая желтая груша на блюдце была надкушена всего один раз. Генри осторожно взял эту грушу и ближе рассмотрел следы зубов. Маленьких, острых, как иглы, и явно не человеческих.
– Думал, только у Тиса есть волшебный дом? – фыркнул Странник, с размаху падая на диван. Его карие глаза, живые и внимательные, как у птицы, неотрывно следили за Генри. – Перси подарил каждому волшебнику свои хоромы. У Джоанны и Алфорда вечное запустение, они терпеть не могут засиживаться дома, а мы с Тисом всегда любили стариковский уют. Я, конечно, часто бываю в делах и в дороге, но тут всегда приятно отдохнуть. Да и гостей люблю, а они все не молоденькие, надо размещать их с удобством. Чаю хочешь?