Миха опустил голову.
— Он попал. Вскинул лук, не целился даже особо и точно пустил стрелу через кольца. Расщепил мою стрелу от перьев до наконечника.
— Нашел с кем затевать спор, мой неосмотрительный друг, — Дан покачал головой. — Таких, как ты, Мурид забивает в пистоль вместо пыжа. Мне ли не знать, меня он тоже в свое время взял тепленьким. И что теперь? Пойдешь к нему?
Миха вздрогнул.
— Я? Да никогда. Я как из палатки вышел, так бежал досюда без остановки. Темный он человек, совсем темный.
— Твоя правда. Тут ты глубже меня тогдашнего смотришь.
Миха водил пальцем вдоль узора годовых колец на деревянной крышке стола. Вспоминал.
— Старый Охотник, клоун этот, хотел Кассару лук присудить. Пресмыкался перед ним, аж тошно. «Выстрел, мол, ваш несравненен». Хорошо хоть Азора молчала, а то я бы не выдержал.
— Азора?
— Девочка-зазывала. В трико со звездами.
— В трико-о? — Дан расплылся в ухмылке. — Не холодно ей в такой одежке?
— Вот не знаю, — озадачился Миха. — Не похоже, что холодно. Но вообще — чудно. Как так? Кругом все в мехах, а она на ветру, считай, без ничего совсем.
— Ладно, потом поговорим про твою чудесную Азору, — перебил Дан. — Лук, я вижу, ты притащил. Не взял его, значит, Мурид.
— Не взял. Говорит: «Это твой приз, Стрелок. Забирай и не забывай про свое обещание».
Дан поскреб в затылке.
— В непростую историю ты угодил, Миха.
— Да что мне этот Кассар, — Миха распушил перья. — Уйду завтра из Парома, и не свидимся больше.
— Зря ты так говоришь. Человек своей судьбе не хозяин, такая есть у баров присказка. Между тобой и Муридом вроде как теперь нить натянута — твое обещание. Куда бы ты ни подался, нить приведет вас друг к другу.
Миха разозлился.
— Как тебя к нему привело опять? — спросил он с подковыркой.
Дан совсем не обиделся.
— Все встречаются дважды, как на Юге говорят. Тесноват, видно, Акмеон для меня с Муридом. А ведь мы в Пароме с ним и расстались. Не думал, что он сюда вернется после того, что было.
— А что было-то?
Дан помрачнел.
— Была заварушка с барами из-за медных рудников. С кланами Волка и Соболя — кланами сильными, многочисленными. Отряд Мурида вместе с нами поспел к шапочному разбору, бары навоевались, получили откупную от Самана и откатились к себе в горы. Племя Соболя отправило послов к Управителям Парома и Лорду-Покровителю. Так получилось, что высланный им навстречу отряд стрельцов усилили Железноликими.
— Нам было приказано встретить послов и препроводить их в Паром. Послов было трое, один из них шаман Соболя. С послами ехали сани с подарками и сорок человек охраны, мечники с таллитами и всадники на йотунах. Немалая сила, в тайге им бояться было нечего. Нас послали в знак уважения. Кто же знал, во что уважение выльется.
У шамана баров на груди висела железка на цепочке. По виду — эронская штучка. Голубой металл, вроде бы даже светился. Где он ее достал в Соленых Горах, непонятно. Привезли, должно быть, с Юга, бары ходят на ладьях до Ороса и Никта.
Стеррано, помнишь, хмырь с книгой, на шаманскую висюльку положил глаз. А Стеррано, надо сказать, единственный, кто на Мурида имеет влияние. Есть между ними нехорошая тайна, гиблая южная ворожба.
Стеррано подговорил Кассара отобрать у послов дары, которые они везли в Паром. С деньгами тогда у Мурида не ладилось, он за возможность ухватился. Стеррано же на золото начхать, он до всякого волшебного скарба великий охотник.
А еще Стеррано нашептал свой план Пагосу, здоровяку на протезах. Пагос тут увидел возможность избавиться от меня с Дерихом. Он давно ее искал, с тех пор, как Мурид сделал меня лейтенантом, а «Молотобойца» главной огневой силой. Только собственного ума у него не хватало подлость измыслить. Тут Стеррано и подвернулся, главный по подлостям мастер.
Стеррано, а через него Пагос знали, что я не подниму руку на послов. Во-первых, потому что послы. Во-вторых, потому что горцы, хоть бывшие, но соплеменники. Значит, пойду против командира.
Все так и получилось.
План, нашептанный Стеррано Муриду. был умен. Подстроить нападение горцев на стрельцов. Вмешаться в драку, послов с охраной перебить. Хабар прикарманить. Если стрельцы будут бузить — их тоже под нож. До Парома оставался день пути, когда Мурид созвал лейтенантов и изложил план.
Я сразу сказал, что дело задумано гнилое, и я, Дерих и «Молотобоец» в нем не участвуют.
Тут Пагос вскочил на свои железки и заголосил, что меня надо вязать, пока я не бросился к барам и их не предупредил. Вышло у меня недоразумение с ним сначала, потом с остальными.
По итогу я с парой свежих рубцов на шкуре вывалился из палатки и, пачкая кровью снег, бросился к Дериху. Повезло, «Молотобец» стоял под парами, братишка прогревал котел. Мы с места и ломанулись в тайгу, только Тинкина прихватили. Он давно уже думал свинтить, да все не решался.
— А что с послами? — спросил Миха.
Плечи Дана опустились.
— Не успели мы их предупредить. Охрана на шум поднялась, только поздно. Стеррано наворожил крутом тумана, он умеет. В тумане всех Соболей и перебили. Со стрельцами заодно. Нас потому и не преследовали, слишком увлеклись убийством и грабежом. Да и боязно на «Молотобойца» нарваться. Вот так и распрощались мы с Железноликими и Муридом Кассаром.
Воспоминания о кровавой размолвке с Кассаром не улучшили настроения Дана. Да и перспектива встречи с капитаном в турнирной сшибке его вряд ли радовала. Миха решил сменить тему:
— Как у Тинкина дела?
Взгляд Дана просветлел.
— Лучше, благодаря деду Ойону. Но храбрец наш еще не встает. Отлеживается. Дерих беспокоится, что до Турнира он не успеет оклематься.
— И что вы думаете делать?
Дан развел руками:
— Братишка умчался в город. Сказал, что будет нас спасать. Как, ума не приложу.
— Что, хороните меня, мерзавцы?
Дан обернулся. Миха привстал. У входа в трапезную стоял Тинкин. Рукой он опирался на стену, лицо его цветом не сильно отличалось от зеленого камзола, накинутого на плечи.
— Куда Осу подевали, признавайся, жердяй, — Тинкин неуверенно шагнул вперед, пошатнулся. Дан вскочил, бросился к нему. — Выпить мне тащи, глинтвейна.
— Щас тебе будет глинтвейн, — Дан обхватил сквайра за плечи, осторожно развернул его назад к лестнице. — Тебе вставать нельзя, дурик. Пойдем наверх, а Миха тебе с кухни принесет бульона.
— И глинтвейна.
Миха поднялся, собираясь идти за бульоном. Заскрипела, открываясь, дверь.
Оттряхивая снег с рукавов, с улицы вошел Дерих. Следом за ним внутрь шагнула высокая (хотя рядом с Дерихом кто угодно покажется высоким) фигура в плаще с капюшоном.
— Здоров, малый, — сказал карлик, не замечая Дана с Тинкиным. — А где мой братец? Хочу показать ему Рейю, нашего нового сквайра.
В горле Дана звучно булькнуло. Тинкин с неожиданной силой отстранил его ладонью, шагнул вперед.
— Здорово, карлуша, — хрипло сказал он. — А мне можно посмотреть на нового сквайра?
Спутник Дериха снял капюшон и оказался молодой черноволосой девицей. Густые брови выгибались над голубыми глазами. Нос с легкой горбинкой делал свою хозяйку похожей на красивую пустельгу. Длинные волосы были заплетены в косу и уложены вокруг головы.
— Меня зовут Рейя, — сказала девушка-пустельга. — Дерих поведал, что ваш сквайр заболел и вам нужна замена для Турнира. Я готова быть заменой.
Тинкин собирался что-то ответить, наверняка брызнуть ядом. Но неожиданно ноги его подогнулись, и он осел на пол. Дан едва успел его подхватить под мышки.
— Рад познакомиться, Рейя, — сказал он напряженным голосом. — Кажется, ты явилась вовремя.
Глава IV Хранитель леса
июнь 400 года от Коронации
Обратный путь в Гнездо Восхода барон помнил смутно. Нещадно клонило в сон, авион то и дело срывался в тошнотворные воздушные ямы. Спутники молчали. По скулам Савина катались желваки.
«Отец так и не научил меня терпению», — вспомнил Якош слова герцога. Воистину так.
Едва они сели, Анже рванулся к входному люку. Не дожидаясь, пока обслуга подаст лесенку, он спрыгнул на пол пещеры. Плащ взметнулся за спиной языком шелкового огня. Молчаливый дворецкий последовал за хозяином.
Герцог Савина и слуга шагнули на белую тропу безопасности между взлетных полос авионов. Якош Белин начал спускаться по лестнице, приставленной обслугой к люку. Он на мгновение утерял Лорда Рубина из виду. Спустившись на пол и оглянувшись, Якош обнаружил его в компании трех женщин.
Две из них были одеты как служанки, но выглядели значительно старше всех служанок, которых барону случилось видеть в Гнезде Восхода. Третья же. настоящая старуха, носила черное платье и черный платок-акмали с траурной лентой на лбу. Она была очень маленького роста, с прямой спиной и девичьей талией. Коричневое лицо с острыми чертами напоминало барону кого-то знакомого. Кинжальный подбородок, горбинка на переносице, большие глаза.
Старуха преградила дорогу Анже Савина.
— Дурные вести, — сказала она.
Голос ее необъяснимым образом был тоже остер. Он резал уши, проникал вглубь, заставляя вдумываться в смысл слов.
— Лес вышел на бой, — говорила старуха, а полнокровное обычно лицо герцога наливалось бледностью. Шапка медных волос подчеркивала посеревшую кожу. — Старая клятва стала пеплом, кто теперь не даст крови пролиться? Ты хочешь власти, мальчик, но сможешь ли ты удержать ее? Меч твоих дедов направлен в твое сердце. Плохие настали времена, врагу ты доверяешь больше, чем другу.
— У меня нет друзей, княгиня, — тихо сказал Анже Савина.
Старуха покачала головой:
— Ты ошибаешься, мальчик. Не дай своей ошибке погубить тебя, как это случилось с твоим отцом.