Окрестности гарнизона
На следующее после возвращения Наины Генриховны утро Демидин проснулся раньше обычного. Вот уже несколько дней он не видел никого, кроме солдата, доставлявшего ему еду и переносившего его в уборную.
Ноги начинали его слушаться. Ему удалось спуститься с полки, и он сумел, опираясь на руки, медленно передвигаться по комнате.
На улице гремели и ругались. Демидин приблизился к окну. Под окном был плац – серое асфальтовое поле. На плацу стояло двое солдат: один – высокий и гордый, как царь обезьян, а второй низенький и чахлый, с вёдрами в руках. Высокий матерился, употребляя неизвестные Демидину слова:
– …Чё, лярву всосал?.. Сюда иди…
– Чё…
– Я тебе сказал, двадцать вёдер? Сказал?
– Да чё…
– Тебе жубец, поэл? Поэл?
Демидин был хорошо знаком с матом, когда-то даже написал статью о том, как нужно использовать ненормативную лексику во время допросов, но тут была россыпь неизвестных терминов. Было непонятно, что такое «лярва» и «жубец». Демидин, мог поклясться, что «лярва» – нечто связанное с подавленными запретами. Говоривший произносил это слово, словно демонстрируя свою дерзость и бесстрашие.
– Да я тебя как Скуратова! – коренастый замахнулся, и низенький, заслоняясь ведром, расплескал воду.
Демидин не знал подробностей того, что произошло со Скуратовым, но он слышал, как на него орал Григорий Илларионович. Громкость у полковничьего мегафона была такая, что стены тряслись. Понятно было, что Скуратова разжаловали и что в ближайшее время он не появится.
Дни после неудачного эксперимента на концерте Академического ансамбля песни и пляски Генерального штаба были похожи на затянувшийся бред. Безглазая ведьма, захолустный гарнизон, в котором он оказался, попытка Скуратова продать его Многожёну Шавкатовичу. Сам Скуратов с его необъяснимым умением взлетать над полом и более чем странным хвостом. Хорошо, забудем про хвост. Может быть, местный армейский обычай… Но почему его держат взаперти? Они даже матерятся не по-человечески…
В дверь постучали, и Демидин вздрогнул.
– Войдите, – сказал он волнуясь.
Вошёл невысокий и худощавый полковник. Он двигался молодой походкой, будто на пружинках. С загорелого морщинистого лица на Демидина колко смотрели светло-голубые глаза. Под тараканьими усами, как самородок в шахте, сверкал золотой зуб.
– Григорий Илларионович Литвинов, заместитель начальницы гарнизона, – сказал полковник, протягивая Демидину сухую ладонь.
Демидин пожал его руку, неловко опираясь о подоконник.
– Тут со мной произошла непонятная история… – начал было он.
Литвинов замотал головой.
– Прошу прощения, у нас мало времени, – сказал он. – Начальница гарнизона приказала начать вводить вас в курс дела. Вы ей потом сами всё расскажете.
– У вас начальница женщина? – удивился Демидин.
– Так точно, – сказал Литвинов, напряжённо улыбаясь. – Вообще-то, дам у нас немного – две лаборантки, кладовщица, кухарка да ещё одна по хозяйству. Теперь и начальница гарнизона.
– Когда можно будет её увидеть? – спросил Демидин.
– Скоро, – сказал Литвинов, – но сначала мы с вами должны покататься по окрестностям.
– Но как же я в таком состоянии… – сказал Демидин, глядя на свои ноги.
– Мы вам поможем, – сказал Литвинов. – Войдите! – крикнул он в сторону двери.
В комнату вскочило двое солдат с носилками, на которых лежали костыли.
– Товарища Демидина на вертолётную площадку, – приказал Литвинов, и солдаты рысцой понесли Константина Сергеевича на задний двор, где уже раскручивал лопасти приземистый вертолёт.
Авианосец «Сучий потрох»
Литвинов с Демидиным сидели в узкой пассажирской кабине. Из-за грохота и тряски в воздухе стояли клубы пыли, от которой хотелось чихать. Сквозь мутное окошко в двери виднелась кожаная спина пилота. Демидин выглядывал в окно. Костыли он положил рядом.
Литвинов с любезным видом орал в свой мегафон:
– …Две роты, шесть лабораторий. Есть свинарник и коровник. Но коровник пустой – не тот климат. Вон там, ближе к забору, – станции слежения и склад.
– Слежения за кем? – спросил Демидин.
Ему приходилось кричать, чтобы Литвинов его расслышал.
– Мы отвечаем за Московскую область, – ответил Литвинов.
Вертолёт развернулся, и Демидин увидел прямоугольную крышу главного корпуса, бараки, плац и котельную с трубой, из которой вываливались вялые клубы дыма. Рядом помещались хозяйственные постройки.
Поодаль виднелось небольшое потемневшее строение, похожее на церквушку.
– Что это? – спросил Демидин.
– Где? – не понял Литвинов.
– Там, похожее на церковь.
– Она и есть, – сказал Литвинов, отчего-то ухмыльнувшись. – По брёвнышку перетаскивали. Для опытов.
– Каких опытов? – удивился Демидин.
– Демонов отгонять, – сказал Литвинов и тут же поправился: – Это, конечно, шутка.
Демидин эту шутку не понял, но промолчал.
– А вон там у нас энергостанция, – сказал Литвинов.
Энергостанция оказалась бетонным домиком без окон. Неподалёку от неё блестела большая жирная лужа.
– Что это за лужа? – спросил Демидин.
Литвинов весь как-то замаслился и покраснел.
– Там у нас такое болотце, – смущённо сказал он и ничего больше объяснять не стал.
За забором гарнизона начался бесконечный пустырь – поваленные плиты, столбы и редкие кривые дороги, присыпанные строительным мусором.
– Почему не достраивают? – крикнул Демидин.
– Что? – не расслышал Литвинов.
– Где строители?
Литвинов пожал плечами.
– В другом месте.
– Почему не достроили?
– А зачем?
– Как зачем? – удивился Константин Сергеевич.
Литвинов ухмыльнулся в свой микрофон.
– Результат важен здесь! – он похлопал себя по лбу и тут же испугался. – Что ж это я на себе показываю?
Заброшенные стройки стали попадаться реже. Вдали показалось величественное бетонное сооружение. По мере того, как они приближались, оно быстро росло, пока не закрыло горизонт и половину неба.
– Что это? – Демидин не верил своим глазам.
Посреди пустырей высился гигантский бетонный авианосец, Левиафан среди авианосцев.
– Впечатляет? – гордо спросил Литвинов.
Демидин кивнул, не отрываясь от иллюминатора.
– Что это? – снова спросил он.
– Садись на палубу! – крикнул Литвинов пилоту.
По горделивому борту чудовищного корабля блеснула выложенная из гигантских букв надпись: «Сучий потрох».
Вертолёт повис над палубой, на которой были построены даже бетонные пушки и подобия радарных установок.
– Для чего всё это? – опять спросил Константин Сергеевич.
– Для психологического воздействия, – загремел Литвинов в свой мегафон.
– Какой размах! – поразился Демидин. – Потрясающе! И как воздействие? Удаётся?
– Ещё как! – гордо ухмыльнулся Литвинов.
Под правым бортом авианосца темнел котлован, в котором копошились люди.
– Садись на палубу! – заорал пилоту Литвинов.
Пилот посадил вертолёт и выключил мотор. Грохот стал ослабевать, и стало слышно, как досвистывает своё замедляющийся пропеллер. Постепенно стало так тихо, что они услышали, как шумит ветер. Литвинов положил мегафон на сиденье и вытащил пачку сигарет.
– Пройдёмся? – предложил он, закуривая.
Он открыл дверь. Снизу слышались постукивания кирок о камни.
– Мы выйдем, погуляем, – крикнул Литвинов пилоту.
Они вышли на палубу. Демидин ковылял за полковником, опираясь на костыли.
Пейзаж был не лишён мрачного величия. До самого горизонта тянулась коричневая равнина с редкими пятнами травы и кустов. Небо было завешано тучами, и там, где они заслоняли солнце, тучи казались пропитанными магмой.
Литвинов наклонился через борт, рассматривая копошащихся внизу людей.
– Эй! – весело закричал он. – Ложись!
Человечки попадали на землю.
– Встать! – заорал Литвинов. – Лечь! Встать!
– Заключённые? – спросил Демидин.
– Рабы, – ответил Литвинов и плюнул, наблюдая, как его плевок понёсся к земле. – М-да… Вот так живём, живём… – сказал он.
– Их что… нарочно заставляют страдать? – спросил Демидин.
– Ну да, – ответил Литвинов.
– Негуманно, – заметил Демидин.
– Бросьте! – засмеялся Литвинов. – Вся ваша психологическая оптика основана на высасывании энергии.
– Откуда все здесь знают о психологической оптике? – спросил Демидин.
– Вижу, этот недоумок Скуратов вам так ничего и не объяснил, – сказал Литвинов. – Между тем мы вам помогали уже три года. Знаете, во что нам обошёлся ваш полёт? Весь гарнизон сутки сидел без электричества.
Они прошлись по палубе, мимо куба размером с трёхэтажный дом, с крыши которого целились в небо бетонные ракеты.
В стене куба блестели высоченные двери с врезанными в них металлическими буквами.
– МБ, – прочитал Демидин надпись на двери.
Литвинов остановился.
– Раньше здесь их не было, – встревожился он. – Пойдёмте лучше назад.
Они заторопились к вертолёту.
Демон
Когда они уже поднимались по трапу, тяжеленные створки дверей с грохотом распахнулись. Что-то ухнуло в бетонных недрах авианосца, и из проёма наружу извергнулось дымящееся чудище, хряснувшееся о палубу и покатившееся по ней, воя и путаясь в багровых крыльях.
Оно поднялось метрах в пятидесяти от них и оказалось карикатурно похожим на врубелевского демона.
– Здрасьте, – тоненько сказал Литвинов.
Он окаменел было, но тут же начал бочком пробираться вглубь вертолёта.
Демон заковылял к ним, расправляя крылья. Казалось, что крылья зажили отдельной от него жизнью. Они стали бить воздух вяло и натруженно, как прикованные к вёслам рабы. В глазах демона полыхало безумие.
Едва они успели захлопнуть дверь, как в иллюминатор заглянула свирепая рожа.
– Умоляю, не шевелитесь! – прошептал Литвинов.
Гигантская голова пыталась заглянуть в иллюминатор. Бешеный глаз вращался в полуметре от охваченных ужасом людей, едва защищённых тонкой металлической скорлупкой. Прошло несколько секунд, в продолжении которых, было слышно, как вздыхает ветер и как хлопают чудовищные крылья. Демидина окутала жуть. На месте глаза появилась пасть, которая начала медленно раскрываться. Казалось, что демон молчал сотни лет.
– Х-х-х-х-х… – с усилием сказал он.
Демидина обдало зловонием.
– Вы не имеете права! – не выдержал Литвинов. – Я полковник.
– С-с-с-с…
Пасть оскалилась в улыбке, казалось радуясь тому, что ещё способна произносить звуки.
Демон легонько ударил по крыше, и вертолёт тряхнуло. Литвинов упал на пол и с жалобным визгом пополз под сиденье.
Демон не спеша отвернулся и пошёл к борту авианосца. В иллюминатор было видно как он расправил крылья, распахнул руки и с режущим уши «Х-х-х-ха-а» нырнул за борт. Снизу послышались горестные вопли.
– Взлетай скорее, дурак! – заорал Литвинов пилоту.
Вертолёт уносился назад, к гарнизону, и Демидин с полковником понемногу приходили в себя.
– Он хотел нас убить? – спросил Демидин.
– Он бы не посмел, – заявил Литвинов. – В конце концов, я полковник.
Пепел с сигареты падал на его штаны, но он не обращал на это внимания.
– Хотя бывали разные случаи, – добавил он и вытер пот со лба.