Торжественное прибытие
– Литвинова ко мне! – крикнула Наина Генриховна.
– Здесь я, Наина Генриховна! – сказал Литвинов, вскакивая в кабинет.
«Точно ждал в коридоре пока я его позову, – подумала Наина Генриховна. – Тоскует полковник…»
– К нам скоро приедут, – сказала она.
Она старалась говорить спокойно, но Литвинов почувствовал в её голосе напряжение и сразу забеспокоился.
– Уже сегодня? Кто?
– Нервничаете?
– Да, – признался Литвинов. – Тревожно мне. Стар я для котлована. Боюсь, недолго мне осталось.
– Я вас никому не отдам, – постаралась его утешить Наина Генриховна.
– Спасибо, – сказал Литвинов.
Он понимал, что не так уж много от неё зависит, но всё равно был ей благодарен.
– Чего они от нас хотят? – спросил он, ломая руки. – В гарнизоне порядок. Плац перекрасили. Восстановили с демонами нормальные рабочие отношения… Не считая того случая с часовым, но он, наверное, сам виноват. Чего им надо? Опять из-за Демидина?
Она пожала плечами.
– Возможно.
Литвинов всплеснул руками.
– Да ведь мы же родственников его не прорабатывали!
– Не волнуйтесь, – сказала Наина Генриховна. – Демидин детдомовский. Родственников у него нет, во всяком случае, ни нам, ни КГБ они не известны. Мать от него отказалась. Где она, он не знает. Друзей у него было мало, встречался он с ними редко. Когда его жена бросила, он ушёл в работу.
– Кто его жена по профессии? – поинтересовался Литвинов.
– По профессии она паразитка, – усмехнулась Наина Генриховна. – То ли дизайнер лака для ногтей, то ли архитектор пудры для тортов. Разбила сердце нашего Демидина и смылась к любовнику.
Литвинов усмехнулся было, но сразу осёкся.
– Я понял! – воскликнул он, бледнея. – Они приезжают из-за Многожёна! Он, вероятно, уже мутировал, и его присылают на повышение. На мою должность… или даже на вашу…
Наина Генриховна поморщилась.
– Возможно, – согласилась она, – Многожён будет среди прибывающих.
Процессию, доставившую Многожёна Шавкатовича в гарнизон, возглавлял лично Димитрий Димитриевич.
Димитрий Димитриевич ехал впереди всех на странном чешуйчатом ослике, благосклонно раскланиваясь по сторонам. Позади него четвёрка полуголых демонов тянула за верёвки Многожёна Шавкатовича.
Торсы демонов были выкрашены лиловой краской с блёстками. Мало того, их ещё заставили надеть расшитые ромашками и гладиолусами шёлковые шаровары, а поверх шаровар нацепить гнутые янычарские мечи. Рожи у демонов были злющими – весь этот маскарад они воспринимали как страшное унижение, но деваться им было некуда – некая могучая сила давила ни них, заставляя вести себя смирно, не выкобениваясь.
Обёрнутый в яркие шелка Многожён Шавкатович парил позади процессии, как надувной кит. Он самодовольно щурился, нежась от присутствия Хозяина и всеобщего внимания.
Обалдевший от невиданного зрелища личный состав выстроили на плацу. Солдаты и офицеры смотрели на посетителей с изумлением и страхом, а Литвинов тянулся перед ними в струну, словно лейб-гвардеец перед царским кортежем.
Димитрий Димитриевич делал смелые попытки погарцевать на своём животном и так натягивал узду, что чешуйчатая тварь задирала морду и хрипела, демонстрируя крокодильи зубы и длинный, свёрнутый рулетом язык.
– Солдатушки! – вопил Димитрий Димитриевич. – Чудо-богатыри! Кто такой Многожён Шавкатович? Вышел он из казарменной гущи. Хлебал с вами из одной миски. Тянул вместе со всеми солдатскую лямку. Был замечен начальством и получил ответственное задание. Перед выполнением этого задания наш герой, наш храбрец, наш богатырь поживёт пока у вас.
– Я похож на Александра Суворова? – спросил он Наину Генриховну. – Твои солдатики меня понимают? Я для них не слишком сложно выражаюсь?
Она хотела что-то ответить, но Димитрий Димитриевич задрал голову к покачивающемуся над землёй Многожёну:
– Чувствуешь, как они нас боятся, Многожёнчик? – радостно спросил он.
– Чувствую, Хозяин, – отвечал Многожён.
– Питаться их страхом сумеешь?
– Не знаю, – неуверенно сказал Многожён Шавкатович. – А можно мне мяса?
Димитрий Димитриевич нервно улыбнулся.
– Какой ты, в сущности, ещё ребёнок, – сказал он, теребя подбородок. – Что ж, поешь своего мяса. Кого же ты хочешь?
– Её, – пылко сказал Многожён, ткнув синим, как баклажан, пальцем в сторону Наины Генриховны.
Она вздрогнула, а Димитрий Димитриевич рассмеялся.
– Ну нет, её пока нельзя! Выбери-ка себе лучше какого-нибудь солдатика.
Многожён увлажнившимися глазами оглядел строй.
– Иди. Иди ко мне. Иди, иди, иди, – заухал он так, словно подзывал к себе цыплёнка.
Из строя, пошатываясь, вышел загипнотизированный солдат и встал прямо под ним.
Многожён тяжело задышал и нетерпеливо, словно чудовищный младенец, начал сучить ногами и руками. Димитрий Димитриевич благосклонно наблюдал за его усилиями, а демоны-янычары помогали, подтягивая верёвки. Многожён опустился на замершего солдата и накрыл его колышущимся животом.
– Мяса мне нужно, – объяснял он присутствующим, а между тем его брюхо стекало вниз желеобразными волнами.
– Можно мне уйти?! – закричал внезапно очнувшийся солдатик.
Но его голос звучал совсем глухо, а вскоре стал и вовсе не слышен.
Закончив питание, Многожён напрягся, мышцами пресса отталкиваясь от земли, и воспарил на длину натянувшихся верёвок. Его лицо расплылось было в довольной улыбке, но тут же он удивлённо нахмурился.
– Почему я опять голодный? – обиженно спросил он.
– Ах, помолчи, дружок! – сказал Димитрий Димитриевич.
Димитрий Димитриевич наклонился к оставшемуся на плацу влажному пятну и тщательно его осмотрел.
– Гм… форму сожрал… Ремень с пряжкой сожрал, – удовлетворённо сказал он.
– Вы его тренируете для… – догадалась Наина Генриховна и осеклась.
Димитрий Димитриевич приложил палец к губам и таинственно ей подмигнул.
Закапал дождик, и он изъявил желание проследовать в помещение. Солдат отправили в барак, пресмыкающегося осла пинками прогнали в степь, и на плацу остались только Многожён Шавкатович и демоны-янычары, намокшие шаровары которых выглядели забавно и неприлично.
Между тем Димитрий Димитриевич пил чай в кабинете у Наины Генриховны.
– Вы хотите натравить Многожёна на сердце Демидина? – прямо спросила она.
Димитрий Димитриевич утвердительно наклонил голову.
– Но зачем?
– Я полагаю, что сердце Демидина – его материализованная монада, – сказал Димитрий Димитриевич. – Это как бы его душа. С другой стороны, Наинчик, пищеварительная сила Многожёна позаимствована у самого Чёрного Солнца. Ты представь, что произойдёт, если наш Многожёнчик слопает монаду Демидина. Она начнёт погружаться в бездонное брюхо Чёрного Солнца, следовательно, она должна будет погибнуть.
– Что, и вправду бездонное? – ляпнула Наина Генриховна и сама испугалась того, что спросила.
Димитрий Димитриевич поморщился.
– Важно, что в брюхе у Многожёна монада обречена на смерть, причём не в результате свободного выбора самого Демидина, а в результате внешнего, насильственного действия. Спроси меня, что отсюда следует?
– Что отсюда следует? – покорно спросила Наина Генриховна.
Димитрий Димитриевич подбоченился.
– Создатель, согласно Его же принципам, не сможет допустить гибель души не по её собственной воле. Ты понимаешь, к чему я клоню?
– Нет, – призналась Наина Генриховна.
– Прискорбное одиночество гения… – пробормотал Димитрий Димитриевич. – Никто не может меня понять… Неужели ты не видишь, что Создатель будет вынужден вмешаться, чтобы спасти Демидина! Брюхо Многожёна, а фактически Чёрное Солнце начнёт высасывать из сердца Демидина энергию, а Создатель будет вынужден её возобновлять. В результате мы получаем вечный источник бесплатной энергии!
– Гениально, – осторожно сказала Наина Генриховна.
Глаза Димитрия Димитриевича лихорадочно заблестели.
– Моя идея! Ты даже не представляешь, кто её поддержал и какими возможностями меня наградили.
«Красно-коричневых тоже наградили», – подумала Наина Генриховна.
– Потрясающе, – сказала она вслух.
– Всё ещё грандиозней, чем кажется, – сказал Димитрий Димитриевич. – Вечный источник энергии – только первый шаг. Ты слыхала о Философском камне?
– Да.
– С точки зрения алхимии Философский камень – источник чудес. Но я думаю, что на самом деле это некий артефакт, ради спасения которого Создатель вынужден совершать чудеса. В данном случае – сердце К. С. Демидина, о котором все столько наслышаны. Все хотели его использовать, но никто, кроме меня, не догадался, как это сделать.
Димитрий Димитриевич потёр руки от нетерпения.
– Душа Демидина будет нашей заложницей, и Он пойдёт на любые наши условия ради того, чтобы её спасти. Однажды Он уже жертвовал собой, – грозно сказал Димитрий Димитриевич. – Одного поражения Ему оказалось недостаточно.
Димитрий Димитриевич заложил руки за спину и заходил по комнате, как полководец перед битвой.
«Он рехнулся! Чокнулся! Сбрендил!» – думала Наина Генриховна.
– Первый ход я сделаю в Нью-Йорке, – продолжал Димитрий Димитриевич. – Наши американские партнёры достигли определённых успехов в технологиях, но у них отсутствует воображение. Заметь, я был против передачи туда Демидина. Но раз уж так случилось, что сердце теперь у них, небольшое кровопускание оздоровит обстановку в Уре.
– Ты хочешь на них напасть для того, чтобы отнять сердце? – удивилась Наина Генриховна.
– Мне это даже приказано, – высокомерно сказал Димитрий Димитриевич. – Однако вернёмся к текущим делам.
Он потеребил подбородок.
– Многожёнчик у вас подкормится. Составь заранее список людей и выдавай их ему по одному. Время от времени подкладывайте ему твёрдые предметы – кровати, стулья, насосы, всё что угодно… Сердце может оказаться твёрже, чем мы думаем, так что пусть тренируется.
– Слушаюсь, – сказала Наина Генриховна.
– И ещё, – продолжал Димитрий Димитриевич. – Ему пора начинать кормиться излучениями, идущими с Земли. Моя агентура уже вовсю его там пропагандирует. Многожёну начинают поклоняться, причём не только в России. Его чувствительность растёт, и скоро он учует текущие к нему излучения.
– Люди, твёрдые предметы, излучения – а он не лопнет? – спросила Наина Генриховна.
– Всё на свете когда-нибудь лопнет, – философски заметил Димитрий Димитриевич. – Пусть твои агенты в Москве тоже подключаются к работе. Распускают слухи о чём-то огромном, всеядном, требующем служения и жертв. Ну, допустим, Многожён Шавкатович – это Сталин сегодня. Придумай что-нибудь. Не мне тебя учить.
– Ясно, – сказала Наина Генриховна.
– У меня нет времени заниматься мелочами, поэтому я на тебя рассчитываю. Иногда я буду приезжать и корректировать твой список. Кроме того, ты будешь мне докладывать, как продвигается пропаганда Многожёна наверху. Ты понимаешь, для чего это нужно?
– Не совсем, – призналась Наина Генриховна.
Димитрий Димитриевич вздохнул.
– Чем больше он будет поглощать душевные излучения, приходящие к нему с Земли, тем сильнее станет. Кроме того, сердце, которое он должен сожрать, – тоже вещь в некотором роде душевная. Теперь тебе ясно? Иногда я устаю быть самым умным.
Бафомёт сбрасывает маску
Росси спал плохо, ворочался, и его грудь давила тоска, которую он пытался придушить подушкой. Тоска пищала и билась о подушку, как металлический зверёк. Потом она затихла, но слух Росси начали резать неприятные скрипучие звуки.
– Ку-ку. Ку-ку.
– Заткнись, – простонал Росси.
– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку.
– Замолчи, скотина! – уже крикнул он.
– Вы же мне сами приказывали быть кукушкой! – обиженно завизжал Бафомёт.
– Что ты такое несёшь? – простонал Росси, с усилием открывая глаза.
Голова у него раскалывалась.
– В письменном виде приказывали, сами поглядите, – не унимался Бафомёт. – Вы, я вижу, совсем с ума посходили.
Росси сел на кровати и принялся тереть глаза, чертыхаясь и обещая себе сегодня же расплавить проклятый перстень. На столе и в самом деле лежал украшенный гарнизонной печатью лист.
Зевая, он прочёл: «Назначить демона Бафомёта главной кукушкой вверенного мне гарнизона. Приказ вступает в силу с момента подписания. Бригадный генерал Росси».
– Что за чушь? – пробормотал Росси. – Это же моя подпись…
– Ваша, ваша, – гнусавил Бафомёт. – Сами не знают, чего хотят. Рассудка лишились, а на других жалуются. Вам к психиатру надо.
Росси явственно представил себе этого психиатра, высокого, до синевы бледного, с хищной улыбкой, в ослепительно-белом халате. «Мы вас спасём, – успокоил его психиатр, поигрывая скальпелем. – Для того чтобы избежать осложнений, мы отрежем вам голову». Блеск скальпеля мешал Росси сосредоточиться. «Неужели больше ничего нельзя сделать, доктор?» – спросил он. Психиатр задумался: – «Гм-м… Можно вам вырезать печень. Вы же почти не пьёте. Для чего вам печень?»
Росси сжал виски ладонями.
– Бафомёт, ах ты дрянь! Ты командуешь моими мыслями?!
– Да какие там мысли! – захохотал, даже забулькал от смеха Бафомёт. – Это не мысли, а насморк головного мозга.
– Ну ты у меня доигрался! – зарычал Росси. – Допрыгался. Достукался…
Ему было немного сложно припоминать, о чём именно он думает, но в остальном он прекрасно себя чувствовал, даже испытывал лёгкую эйфорию.
– Нужно как-то избавиться от этого колечка, – сказал он сам себе. – Или от ожерелья? Нет, колечка, колечка!
Он натянул на себя одежду и, неловко кренясь на левую сторону, побежал в лабораторию.
В коридоре было тихо. «Для чего мне нужно в лабораторию? – подумал Росси. – Ах да! Чтобы расплавить перстень». Тут он вспомнил, что в одном из шкафов лежит сварочный аппарат.
– Опомнитесь! – заорал Бафомёт. – Собственными руками вы разрушаете нашу дружбу!
Росси мстительно улыбнулся и сунул перстень в карман. Пока он бежал по коридору, Бафомёт продолжал вопить, но его голосок звучал совсем тихо.
В лаборатории привычно гудели приборы. Росси огляделся и, насвистывая, полез в шкаф с инструментами. Сварочный аппарат лежал на месте. Росси положил аппарат на стол и принялся разматывать кабель.
Вдруг что-то заставило его засунуть руку в карман. Перстня в нём не было.
– Упс! – произнёс издевательский голосок. – Какое трагическое разочарование!
На лабораторном столе сидел переливающийся, словно сделанный из расплавленной платины, комар.
Росси потребовалось чудовищное напряжение воли, чтобы побежать к двери, но его тело двигалось медленно, как будто воздух превратился в воду. Бафомёт наблюдал за ним, потом взлетел и уселся ему на затылок.
– Что же мне с тобой сделать? – зашипел он. – Забраться в твоё ухо? Просверлить голову? Или будешь меня слушаться?
В череп Росси вонзилась раскалённая игла, и он вскрикнул.
– Буду, – простонал он.
– Конечно, будешь! – злорадно сказал Бафомёт. – Доставай мою шкатулочку. А потом мы тихо уйдём отсюда.
Пока Росси отпирал сейф, Бафомёт трепался без умолку:
– Я уже давно мог стать металлической ниткой и перерезать тебе горло. Но ты мне нужен, чтобы тащить шкатулку. В конце концов я тебя, конечно, уничтожу, но сначала подыщу себе тело получше…