Чудотворец
На торце тяжёлого кубического здания сидела крылатая химера. Её круглые, как у птицы, глаза были закрыты плотными веками, но она вслушивалась в шумы и скрипы, которые приближались к ней с дальнего конца улицы. Через несколько минут она расслышала человеческий голос.
Химера приоткрыла один глаз, потом распахнула оба. Одетый в белое человек шёл медленно, неловко опираясь на блестящее кресло, которое он с трудом толкал перед собой. Химере понадобилось время, чтобы понять, что именно её удивило.
Человек не был испуган. Он ни от кого не скрывался, а просто шёл, издавая странные ритмические звуки. Он уже проходил под химерой и казался беззащитным, так что она начала расправлять крылья, чтобы на него спикировать.
Солнце медленно опускалось, и его свет сделал контуры домов резче, а краски – теплее. Человек остановился и уселся в кресло, забросив руки за голову и разглядывая крыши. Потом он заметил химеру.
Она зажмурилась и притворилась каменным украшением. Человек продолжал сидеть молча, и она не шевелилась. Наконец он пробормотал что-то и зевнул. Химера, пользуясь моментом, поползла к противоположной стороне крыши.
С началом сумерек на рекламных щитах и стенах оживали голограммы – гордость нью-йоркского гарнизона, почти все лаборатории которого были заняты разработкой рекламных технологий и сюжетов.
Призрачная девочка стоит на ромашковом поле и смотрит на стаканчик с шоколадным напитком. Камера приближается, и мы видим этот напиток – медленный, матово-блестящий, сладкий, как материнская любовь!
Седой мужчина сбрасывает рубашку и оказывается мускулистым силачом. Как играют его мышцы! Восхищённые красавицы трепетно прикасаются к его плечам. В чём секрет его силы? В таблетках! Глотайте такие же – и вам будут обеспечены потоки женского восхищения и любви. Много любви, вам её надолго, навсегда, с запасом хватит.
На закат мчится машина! Сверху. Снизу. Сбоку. Единственная, совершенная, явившаяся к нам из иного мира. Ах, её стремительные формы! Её колёса, фары! Вот она остановилась. Прекрасная женщина восхищённо гладит её капот, привлекательный молодой человек открывает дверь чудесной машины. Взгляды мужчины и женщины встречаются. Сверкающая машина соединила их. Благодаря ей они обрели свою любовь.
Вечно молодые зубы, потоки расплавленного сыра, драгоценные украшения, бесценные шубы, косметика, словно бы сотворённая в стране фей, озёра идеального машинного масла.
Фантомы прижимали к себе бутыли со стиральным порошком, изнемогая от наслаждения, поедали пиццу, с горделивым удовлетворением демонстрировали покрытые потной росой мышцы.
Леонид удивлённо разглядывал эти образы, казавшиеся слишком болезненными и чрезмерными для человека, воспитанного в аскетическом Советском Союзе.
Площади призрачного свечения создавали ощущение иной реальности, которая что-то нашёптывала, на что-то намекала, но никогда не воплощалась. Она словно жила за острой стеклянной гранью. Надежда влекла воображение за эту грань, и глубоко в психике человека почти незаметно для него происходил едва ощутимый порез и тонкое кровотечение.
Задача рекламы была в том, чтобы люди всю жизнь бились о невидимые стёкла, как мошкара, доводя себя до изнурения и до самой смерти себя не осознавая.
Блики света утомляли Леонида, и время от времени он закрывал глаза. Такие моменты химера использовала, чтобы ещё немного к нему приблизиться. Она уже спустилась на мостовую и подбиралась к сидящему в кресле человеку, желая его сожрать и в то же время изнывая от любопытства.
Леонид быстро устал от череды образов и старался уснуть, но звуки заставляли его открывать глаза. Город выглядел безлюдным, и могло показаться, что человечество уже погибло в давным-давно предсказанной катастрофе, оставив после себя только рекламу.
В конце концов он заметил подползающую к нему химеру. Она, конечно, снова зажмурилась и притворилась статуей.
– Ты кто? – спросил он.
Химера молчала. Леонид протянул к ней руку, и она, не открывая глаз, поползла к нему. Скоро она ощутила, что человек гладит её клюв. Вместо того чтобы оттяпать ему руку, обалдевшая химера сидела смирно, разбираясь в обуревающих её чувствах.
Леонид уже ерошил перья на её загривке.
– Тебе тоже здесь одиноко? – спросил он.
Он начал забывать Голос, так ясно говоривший с ним, когда он был в забытьи после появления в Уре, но всё ещё чувствовал себя защищённым и не сомневался, что в его пребывании здесь должен быть некий смысл. Ему хотелось узнать, какой именно, и во всём он старался увидеть подсказку.
Химера напомнила ему картинку из школьного учебника истории.
– Хочешь, я придумаю тебе имя? – спросил он.
Химера хмурилась, не открывая глаз.
– Можно было бы назвать тебя Машкой, – пробормотал Леонид. – А ты, если бы умела разговаривать, мне бы ответила: «Какая я тебе Машка, мы вовсе не знакомы». У нас в деревне была корова Машка.
Обнимая химеру за шею, он в конце концов задремал и увидел во сне окружённый забором деревенский двор и прогретые солнцем листья лопухов, среди которых он в шутку прятался от своей молодой мамы. Мама доставала воду из колодца, и драгоценные капли, стекающие с её ведра на землю, гремели, как водопад.
Леонид проснулся, когда ночь закончилась. Рядом с ним, привалившись к креслу, спала химера. Ему захотелось пить, и он, посомневавшись, направился к разлитой неподалёку луже. Ноги плохо его слушались, и потому он шёл медленно. Он осторожно присел на корточки и наклонился к блестящей поверхности.
– Не пей, Иванушка, – козлёночком станешь, – предупредил он своё отражение и зачерпнул ладонью воду.
Напившись, он обернулся и увидел, что химера за ним наблюдает. Её зрачки были выпуклыми, а глаза – плоскими, словно блюдца. Зрачки двигались под прозрачной, как хрусталь, плёнкой. Она напоминала удивлённую учительницу в очках.
– Доброе утро, – сказал он.
Химера решила испугаться и шумно захлопала крыльями. Ей хотелось вспорхнуть легко и изящно, как птичка, но она была слишком массивна, и со стороны казалось, что взлететь пытается большой промышленный холодильник. В конце концов она всё-таки улетела.
– Ну вот, опять я один, – вздохнул Леонид.
Он умылся и заковылял было к своему креслу, как вдруг увидел Росси.
– Росси! – закричал Леонид и радостно замахал руками.
Росси шёл, пригибаясь и втягивая голову в плечи, будто ждал, что его ударят. Он поднял правую руку и тоже помахал, вроде бы приветственно, но отчего-то криво. В левой он держал знакомую шкатулку.
Подходя, он странно подмигивал и делал страшные глаза. Пока Леонид соображал, в чём дело, металлическая искра взмыла с головы Росси и перед Леонидом оказался сверкающий человекообразный комар.
– Убью! – завопил комар.
Он порхал в двух шагах от Леонида, сжимая крохотные кулачки.
– Какой смешной! – умилённо сказал Леонид. – Почему же ты хочешь меня убить?
Бафомёт завыл от ярости, но послушно ответил:
– Из-за тебя я потерял тело. Ещё из-за других, но больше всего из-за тебя.
Он протягивал к Леониду ручонки, будто желая выцарапать ему глаза, но не приближался.
В этот момент во все глаза глядевший на Бафомёта Росси закричал:
– Прикажите ему что-нибудь! Скорее!
– Что? – удивился Леонид, но потом и он понял. – Опустись на землю, – скомандовал он.
Бафомёт приземлился на асфальт и демонстративно отвернулся.
– Ага, он вам подчиняется! – обрадовался Росси. – Прикажите ему, чтобы не двигался!
– Тихо сиди, – сказал Леонид.
Бафомёт бессильно зарычал, но не двигался с места.
Росси расхохотался.
– Попался! Это потому, что вы священник? Нам в Риусе рассказывали, что некоторые святые могли командовать демонами. Прикажите ему, чтобы он от меня отстал!
– Не приближайся к нему, – сказал Леонид Бафомёту.
– Нет, этого недостаточно, – забеспокоился Росси. – Вы не представляете себе, какая это хитрая сволочь! Он кирпич бросит сверху, не приближаясь, или нам воду отравит.
Леонид подумал.
– Не вреди людям, – сказал он Бафомёту.
– С радостью! – с энтузиазмом заорал чёрт. – Я всегда мечтал встать на сторону добра! Клянусь, что с этой минуты смыслом всей моей жизни станет служение людям.
– Не верьте ему! – перепугался Росси. – Он нам горло перережет, чтобы от простуды спасти. Он обязательно придумает что-нибудь подлое.
Бафомёт скорбно покачал головой.
– Мне горько такое слышать, но я на вас не обижаюсь. Это жизнь сделала вас чёрствым и недоверчивым, хотя я знаю, что в глубине души вы добры и наивны, как ребёнок.
– Вы видите, какой это гад? – разозлился Росси.
– Не улетай никуда без моего разрешения, – сказал Леонид Бафомёту. Он подумал ещё и для верности добавил: – Даже не двигайся без моего разрешения.
Росси с сомнением покачал головой, но возразить не успел. Зашумели крылья, и рядом с ними опустилась химера.
– Ого! – воскликнул Росси, отпрыгивая.
Химера положила к ногам Леонида чешуйчатое животное, чем-то напоминающее белку с безволосым хвостом.
– Потрясающе! – воскликнул Росси. – Происходит именно то, что нам рассказывали в Риусе. Бесы вам служат, а животные о вас заботятся. По всем признакам выходит, что вы – святой.
– Что за ерунда! – возмутился Леонид.
Бафомёт молитвенно сложил блестящие ручки.
– Праведный батюшка, блаженнейшее чудотворище! Огороди нас, сирых, святыми молитвами твоими…
– Помолчи! – сказал Леонид.
Бафомёт заткнулся, и наблюдавшая за ним химера осторожно его понюхала.
– Кыш! – заорал Бафомёт, и она отдёрнула клюв.
Леонид с сомнением посмотрел на животное, принесённое химерой.
– Вы не знаете, это можно есть? – спросил он. – Честно говоря, я проголодался.
– У нас на таких охотятся, – сказал Росси.
Вдруг он нахмурился.
– Но разрешается ли святым питаться пресмыкающимися мышами? – озабоченно спросил он. – Вдруг эта еда нечиста для вас? Если вы станете грешником, нас обоих разорвут на части. Этот мерзавец первый и разорвёт.
– Па-азвольте! – возмутился Бафомёт. – Кого это вы назвали мерзавцем? Я попрошу выбирать выражения.
– С другой стороны, если вы не будете есть, то ослабеете и умрёте, – задумался Росси. – Что же нам делать?
– В последний раз я ел ещё в гарнизоне, – сказал Леонид.
Росси махнул рукой.
– Рискнём… Но, помимо демонов и голода, у нас есть и другая проблема.
– Какая? – спросил Леонид.
– Миссис Икс. Как только она поймёт, что шкатулка исчезла, она бросится меня выслеживать. От неё необходимо удрать.
– Только не на голодный желудок, – сказал Леонид.
Лель и его муза
– Даю тебе крайне важное упражнение для развития таланта, – говорила Лелю Наина Генриховна. – Опиши-ка полного летающего гиганта. Учти, что летает он не как ангел, а скорее, как дирижабль. Одни считают, что он герой, другие – что святой воин, а третьи – что он великий государственный деятель. И вера, и страх – всё делает его сильнее, потому что он впитывает всё, что о нём думают люди. У него есть цель – завоевать нечто драгоценное и дающее силу.
– Чудесное оружие? – предположил Лель.
– Скорее, кристалл, находящийся в Америке. Ради его захвата гиганту придётся перелететь через океан.
– Как его зовут? – спросил Лель.
– Многожён Шавкатович.
– Шавкатович – фамилия, вроде польская?
– Нет, это отчество, от восточного имени Шавкат.
– Многожён Шавкатович, – медленно повторил Лель. – В этом есть что-то былинное… Вроде Микулы Селяниновича.
– Тебе виднее, – хмыкнула Наина Генриховна. – Придумай о нём легенду. В этом гиганте должно быть нечто азиатское…
– Или евразийское! – загорелся Лель. – Имперское!
Наина Генриховна снова усмехнулась.
– Пускай будет имперское. И вот ещё – зайди на днях к Воянинову.
– Зачем? – удивился Лель.
– У него будут люди, которые уже слышали о Многожёне Шавкатовиче. У некоторых из них были видения дирижабля, пересекающего Атлантический океан. Они будут читать посвящённые ему произведения.
– Среди них тоже есть гении? – ревниво спросил Лель.
– Не такие талантливые, как ты, – успокоила его Наина Генриховна.
Лель как будто не решался что-то сказать.
– У тебя есть вопросы? – спросила его Наина Генриховна.
Лель смутился.
– Помнишь сказку о той девочке? О той, которая получила молодость от Чёрного Солнца…
– Кажется, припоминаю, – неохотно сказала Наина Генриховна.
– Она не выходит у меня из головы! – пожаловался Лель. – Это похоже на то, как будто я сижу в доме, а за окном ночь, холод и снег. И вот, в моё окно стучится эта девочка, и мне кажется, что если я о ней забуду, то прогоню её назад, в мороз и темноту.
«Его фантазии не имеют ко мне никакого отношения», – напомнила себе Наина Генриховна.
– Она, конечно, умрёт? – спросила она с иронией. – На её могиле вырастут белые цветочки?
– Не знаю, – смутился Лель. – Только я понял, что, несмотря на то что она столько лет служила Черному Солнцу, в ней не было настоящей злобы. То есть я и раньше это знал, конечно, но не понимал, насколько это важно для Чёрного Солнца. И ему это ужасно не нравится.
– Какое значение какая-та деревенская девчонка может иметь для Чёрного Солнца? – напряжённо спросила Наина Генриховна.
– Огромное! – воскликнул Лель. – Всё дело в том, что оно должно зверски завидовать любой живой душе. Завидовать той полноте жизни, которую каждый человек несёт в себе, сам того не осознавая. Войны, болезни, власть для Чёрного Солнца только средства, чтобы добраться до главного сокровища. Нам, наверное, невозможно представить себе такие голод, зависть и ненависть. Вот ему попалась эта деревенская девочка – одна из многих и в то же время единственная, тёплая, яркая, живая, даже сияющая! Казалось, она ему подчинилась, но ведь она так и не отдала себя полностью. Ему необходимо окончательно загасить в ней это сияние. Помнишь, в моей сказке Чёрное Солнце вернуло ей красоту и молодость? Отчего-то я был уверен, что это случится, хотя не понимал почему…
– Для того чтобы лучше её использовать, – сказала Наина Генриховна. – От старухи было слишком мало проку.
Лель покачал головой.
– Нет, дело вовсе не в той работе, которую она выполняла. Она сама, её суть необходима Чёрному Солнцу. В плену, в подземной стране она всё-таки остаётся живой, не понимая, насколько она всё ещё свободна. Потому-то ей и была дана вторая молодость.
– Зачем?
– Чтобы потом всё разом отнять. Чёрное Солнце обрушит на неё всё сразу – унижение, старость, близкую смерть, чтобы наконец её сломать и уничтожить. Чтобы погасить в ней что-то, что ему кажется невыносимо живым.