Раштау осматривал стены внимательно и быстро, сверялся со своими записями и спешил вперёд, поторапливая остальных. Аштирра не могла припомнить, когда ещё видела отца настолько взволнованным. Он буквально горел предвкушением, как и Нера, и Эймер; это передавалось ей самой. Наверное, следопыты хиннан не могли в полной мере понять, насколько же всё это было важно.
Они вступили в очередной зал, где были вырублены уже знакомые ниши для стел и алтарей. Стены покрывали росписи со сценами из мира потустороннего и подношениями богам, изменившиеся согласно новым веяниям, но всё ещё узнаваемые по композиции. Здесь преобладал золотистый цвет, а рельефы были наиболее приближены к классическим, древним. Аштирра даже узнала несколько сцен из более древних погребальных текстов.
– Здесь, – глухо сказал Раштау, сворачивая свиток и затыкая за пояс. – Это должно быть здесь.
Остальные озирались, не находя ни намёка. Неужто тело легендарной Кадмейры просто лежало на каменной полке среди прочих?
Жрец прошёл к одной из стен, поскрёб когтем старинный рельеф. Он вёл пальцами по изображениям, что-то беззвучно шепча, словно спешно пытаясь расшифровать некое послание. Его рука замерла на изображении ларца, который жрица на рельефе подносила Псоглавому Ануи. Другая потянулась было к хлысту на поясе и сжалась в кулак.
– Эймер? – не оборачиваясь, он поманил к себе чародейку.
Та подошла, позволила Раштау положить ладонь на её посох поверх её рук и направить.
– Осторожно, – предупредил он.
Навершие посоха полыхнуло, и синий разряд ударил в стену. Посыпалась расписная штукатурка, и сама кладка пошла трещинами, раскрошилась, обнажив небольшое отверстие, в которое можно было просунуть руку.
– Гробница Кадмейры сокрыта в глубине, – тихо повторил Раштау, расковыривая дыру. – Вход был заложен, заштукатурен и расписан. Росписи почти не отличить от основных, но я знал, где искать. Она оставила намёки… дар богов… Псоглавый…
И, словно в доказательство своих слов, жрец отломил солидный кусок. Взглядам открылась часть заложенного прохода. Кочевники бросились помогать ему.
– Может, попробуем взорвать? – предложила Эймер. – Будет быстрее. У меня есть при себе кое-что – будет почти ювелирно.
– Нельзя, – выдохнул Раштау, полностью сосредоточенный на своём деле. – К самой погребальной камере ведёт не слишком глубокая наклонная шахта, по которой можно пройти согнувшись. Шахта защищена двойной порткулисой[19]. Одно неосторожное движение – и механизм сработает.
Нера, обходившая гробницу, присвистнула.
– Всегда мечтала посмотреть, как они устроены, когда действуют. Но желательно, чтоб опустились они не при мне.
Аштирра осталась у входа, вглядываясь в тёмный коридор. На краю сознания пронеслась мысль: почему отец не использовал свой хлыст, как посох Эймер? Пронеслась и угасла. Может, опасался не рассчитать удар.
Мужчины работали сколь возможно быстро, разбирая осыпающуюся от времени хрупкую кладку. Шорох и стук камней был размеренным, почти успокаивающим… вот только в коридорах, ведущих к залу, ей почудился другой шорох. Словно чьи-то шаркающие шаги вдалеке, в шелестящей темноте катакомб. Медальон нагрелся так, что почти обжигал грудь, но Аштирра всё же сделала шаг во мрак, выставив перед собой бездымный факел, силясь разглядеть хоть что-то.
И увидела…
Вдалеке кто-то был – безмолвные тени, покачивавшиеся в неверном свете. Девушка зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть от неожиданности, и отшатнулась, прыгнула обратно в зал, прижалась спиной к стене.
Нера выросла перед ней словно из ниоткуда, нахмурилась.
– Что там?
– Я не уверена…
– Раштау, – коротко позвала охотница. – Нас нашли.
Жрец распрямился, глядя на почти освобождённый небольшой проход, и витиевато выругался, разматывая хлыст. Эймер вскинула посох. Оба следопыта обнажили скимитары.
Теперь шорох чужих шагов стал явственнее – чьи-то ступни шаркали по каменному полу, шелестели одежды, тихо бряцал металл. Аштирра попятилась к остальным, свободной рукой снимая с пояса хлыст. Свет бездымного факела почти не доходил до коридора, но она уже видела тёмные фигуры, собиравшиеся у прохода. Одна из них, облачённая в бесформенную мантию с капюшоном, остановилась на самой границе света. Огонь бросал блик на металлическую резную маску, полностью скрывавшую лицо.
– Хорошая уловка, старик, – проговорил гость глухо и насмешливо. – Но я знал, ты не можешь не прийти сам. Шёл по следу твоей крови, ведь кровь никогда не лжёт, правда?
Глава двадцать перваяНаследие древних
Мысли лихорадочно заметались. Как сюда мог проникнуть целый отряд, притом незаметно? Да, многие здешние гробницы соединялись между собой проходами катакомб. Но ведь Фельдар и остальные отвлекли основные силы культистов на себя!
На пике Всплеска здесь, в Месте Силы, внутренний взор целителя был чем-то естественным, почти как привычное зрение. Аштирра удивилась, вглядевшись в тёмные фигуры за спиной говорившего. Жизненная энергия в них едва мерцала, словно это были дряхлые старики или просто существа, оказавшиеся на самом пороге смерти… Они не могли даже надеяться противостоять команде Раштау!
В следующий миг, заглянув чуть глубже, Аштирра содрогнулась. А тени колыхнулись, медленно выступая из мрака катакомб, чуть покачиваясь.
Их тела, некогда бережно подготовленные для вечности, хорошо сохранились. Погребальные пелены, утратившие целостность по чьей-то злой воле, свисали обрывками, точно причудливые одеяния. Под тонкими лентами полотна проступали черты их лиц, почерневших от времени, но всё ещё узнаваемых. Сухие руки крепко сжимали оружие, возможно, ставшее более хрупким спустя столько веков, но не утратившее своей смертоносности.
Мёртвые, пробуждённые чужой извращённой волей, слепо смотрели на живых, теснились в проходе. И сколько их ещё было там, во мраке?
Альяз чуть слышно зашептал воззвание Богам. Краем глаза Аштирра увидела, как Ришнис сделал рукой охранный жест. Кошмар из сказаний хиннан воплотился, и всё же оба кочевника встали плечом к плечу, заслоняя собой остальных.
Нера скользнула к одной из колонн, поддерживавших свод погребального зала, замерла, прижавшись спиной. В руках сверкнули длинные кинжалы. Взгляд охотницы скользил с одного противника на другого, словно отыскивая возможные бреши в их защите. Эймер почти ленивым движением перехватила посох поудобнее. Другой рукой она поигрывала хрупким сосудом с белёсой жидкостью. Никто из них не нападал – ждали приказа Раштау… который почему-то медлил. Ну а некроманту торопиться было некуда – мертвецы перекрывали единственный выход из зала.
Мужчина в маске насмешливо поклонился, приложив ладонь к груди.
– Ты опережал меня на несколько шагов, жрец. Всегда успевал. Благодарю, что в итоге всё же указал путь к сокровищу. Без тебя я бы, право, не справился.
Хлыст Раштау со свистом рассёк воздух, оставляя в пыли и каменной крошке след – словно очерчивая некую невидимую границу между ними.
– Оскверняя наследие моего народа, вы обрекаете свои имена на вечное забвение, – холодно произнёс жрец. – Отпустите мёртвых. Сложите оружие. Иначе не познаете ни посмертия, ни перерождения, а ваши имена канут в небытие! Так повелеваю я, Верховный Жрец Аусетаар, Госпожи Очищающей Боли.
Тишину нарушал лишь шелест одежд и погребальных пелён. А потом мужчина в маске негромко, но жутко рассмеялся – приглушённый скрежет в обители мёртвых.
– Твои боги ушли, старик. Погибли, сгнили вместе с этой землёй. Расстановка сил теперь иная. Посмотри, мне подвластны даже запретные знания ваших хвалёных бальзамировщиков! – он развёл руки, указывая на мертвецов, точно на свою свиту. – Те самые, к которым так боялись прибегать послушные рабы Собачьего Бога.
– Силу моих Богов ты познал вчера сам, Предвестник, – Раштау недобро усмехнулся, неспешно отступая. – И когда сбега́л, поджавши хвост, бросив своих людей на милость Стражей, то не смел и намёком оскорбить древних.
Некромант раздражённо дёрнул хвостом, чем и выдал себя. Слова жреца его задели.
И да, он был рэмеи. Почему-то именно этот факт Аштирре тяжелее всего было принять, хотя Эймер предупреждала.
«Он рэмеи. Он знает, зачем пришёл сюда и что здесь ищет».
– Ты растерял последние крохи Силы, – вкрадчиво проговорил он. – И что ты можешь противопоставить мне теперь? Она получит Сердце. А я… – Предвестник лениво поднял руку, повёл изящной, затянутой в перчатку кистью, – удовольствуюсь твоей головой.
Запоздало Аштирра поняла, что не чувствует Силу отца в очерченной им границе. И не пробегало по хлысту привычных искр. Неужели…
Закончить мысль жрица не успела. Мертвецы медленно двинулись на них, смыкая строй.
Что-то зазвенело, с треском взорвалось – Эймер кинула свою склянку. Растекающийся туман сродни тому, что выплеснулся из древней ловушки, остановил мёртвых – они слепо шарили перед собой, словно вдруг потеряли всякий ориентир.
Треск алхимического зелья слился с грохотом посыпавшихся камней. Раштау, отвлекавший незваного гостя разговорами, уже оказался у стены. С силой жрец ударил ногой, разрушая остатки хрупкой недоразобранной кладки. А потом, ни на кого даже не взглянув, пригнулся и нырнул в открывшийся небольшой проход. Брошенный хлыст, его чудесное оружие, остался лежать в пыли – немыслимо!
Аштирра не решилась окликнуть отца – просто не поверила своим глазам.
Альяз, плечом к плечу стоявший с Ришнисом, растерянно оглянулся вслед жрецу. В глазах молодого кочевника застыл немой вопрос: неужели Раштау бросил их? Нет, в это Аштирра отказывалась верить. Тайна Кадмейры была бесконечно важна… но ведь не важнее жизней друзей?
Голос отца внутри был так отчётлив, словно сам он стоял сейчас за плечом и наставлял её:
«На тебе будут все наши жизни».
Решительно Аштирра сунула бездымный факел в одну из щелей в стене. Слова некроманта были ложью – Боги не оставили их народ и не оставят, пока на этой земле хоть один рэмеи или человек будет возносить им молитвы.