– Ануират охраняли покой Кадмейры, – подхватила Нера. – А когда поняли – уж не знаю как, может, унюхали, – что ниша с саркофагом вскрыта, не больно-то обрадовались. Направили хопеши уже на нас. Даже врать не буду – было страшно до…
– До дрожи, – спокойно закончила за неё Эймер. – Мы ведь оказались замурованы внизу, наедине с восемью разъярёнными мертвецами. Которые до этого, напомню, уничтожили всё небольшое войско Предвестника, тоже мёртвое.
– Замурованы? – переспросила Аштирра.
– Мы с Эймер спустились к Раштау, как договаривались, – пояснила Нера. – Я помогла ему задействовать механизм порткулис. Ух и грохот тогда стоял!
– Ага, аж уши закладывало, – согласился Фельдар. – Мы тогда наружу пробирались, но я думал, засыплет там все шахты к бесам. Я-то знаю, что такое осыпающаяся шахта.
Аштирра смутно помнила своё видение, но там тоже был грохот, от которого, казалось, содрогнулся весь мир.
– Зато я посмотрела, как они устроены. Вот это, скажу я вам, искусство! – воскликнула Нера. – Целая цепочка приводит в движение тяжеленные плиты. А крепежи-то были сделаны на совесть, сколько веков пережили…
– Как вам удалось выбраться? – встревоженно перебила Аштирра.
– Я начертила портальный круг, как мы условились заранее. Чертить пришлось в спешке, да ещё и под угрозой клинков, но я недаром обучаю адептов гильдии работать в самых разных обстоятельствах, – Эймер не без гордости улыбнулась, потом посерьёзнела. – Твой отец говорил с ними в последний раз. И они прислушались, остановились. Мы звали его, но он не вошёл в круг, пока не сказал им на древнерэмейском…
Чародейка в точности воспроизвела фразу, которую Аштирра узнала и перевела вслух:
– «Клянусь, ваш последний долг исполнен».
Нера медленно кивнула.
– Закрывая портал, я обернулась. Они опускали клинки, и мертвенный свет в их глазах мерк, – тихо проговорила Эймер. – А когда мы оказались снаружи, твой отец сказал, что упокоил их. Что таков был уговор и больше им нет нужды нести свой многовековой дозор.
Как же о многом Аштирре хотелось расспросить его… Но сейчас Раштау нужны были не расспросы. К нему все приходили за ответами, советом или помощью. Может, сейчас наконец пришло время, когда получать добро от других должен был он сам.
Фельдар первым нарушил воцарившуюся торжественную тишину.
– Там Брэмстон, кстати, звал всех поесть. Сказал, дважды повторять не будет: кто не успеет – будет наскребать себе кашу со дна котла. Кроме тебя – тебе он сразу наскрёб, с лучшими кусочками, – дворф ухмыльнулся, глядя на Аштирру. – И чего он вдруг такой любезный стал, а? Злющий же был, когда с утра пораньше пришлось к очагу вставать.
– Чтоб только эти любезности боком не вышли, – проворчала Нера. – И не пришлось рога кое-кому обламывать.
Аштирра чуть улыбнулась, вспомнив, что в холщовом мешочке, бережно спрятанном в вещах, ещё оставалось несколько засахаренных орешков.
Раштау не покидал свой шатёр и по-прежнему не желал никого видеть. Говорил, что ему нужен отдых и что он со всем тщанием должен перенести по памяти тексты с уничтоженной стелы Кадмейры. И только сама царица, покоившаяся в так и не вскрытом саркофаге, составляла ему компанию в его уединении.
Никто не настаивал, не роптал, почему из двоих жрецов одна Аштирра занимается исцелением. О том, что произошло на самом деле, знали только в близком круге Раштау, но все понимали: жрец спас их.
Омыв лицо и руки, Аштирра поспешила к Брэмстону, чтоб забрать порцию еды для себя и для отца. Менестреля она обнаружила на пороге импровизированной кухни, под которую было выделено одно из сохранившихся помещений крепости с очагом. Подбирая на лютне мотив какой-то новой песни, он, казалось, был полностью поглощён своим вдохновением. Но стоило кому-то попытаться прошмыгнуть мимо за добавкой, Брэмстон рявкал на «лазутчика» не хуже бывшей пиратки Мейвы.
При виде Аштирры он улыбнулся, поднялся, исполнив на лютне какой-то хитрый перебор.
– Наконец-то у тебя выдалась свободная минутка. Хочешь послушать, что получается? Заодно и поешь.
– Спасибо, очень хочу. Только сначала к отцу загляну.
– В его шатёр я велел отнести еду в первую очередь – он же к общему костру не пойдёт.
Девушка со вздохом кивнула, коротко оглядела собеседника взором целителя, убеждаясь, что восстановление идёт своим чередом.
– Зайди ко мне чуть позже, осмотрю, – деловито сказала она.
Брэмстон шутливо поклонился.
– К вам, госпожа, всегда с удовольствием.
Спохватившись, Аштирра сняла с шеи цепь с медальоном, протянула менестрелю.
– Я же так и не вернула. Благодарю тебя… Кажется, он в самом деле отводил от меня беду. Он ведь на твоей крови заклят, да? Ты через него что-то чувствуешь?
Брэмстон накрыл её ладонь своей, чуть задержав, и довольно усмехнулся.
– Ну не просто же так я тебе его дал. Теперь и носить приятнее будет, – пристроив лютню рядом, он надел медальон. Золото ярко сверкнуло на солнце в распахнутом вороте рубахи – амулет словно радовался, что вернулся к хозяину.
– Почему? – не поняла Аштирра, потом проследила за многозначительным взглядом менестреля и вспыхнула. – Хайту побери, да ты хоть когда-нибудь можешь быть серьёзным?
– Конечно могу, но оно тебе разве надо? – Брэмстон рассмеялся. – Поешь всё-таки или сбежишь от меня, махнув хвостом?
Голод давал о себе знать – силы требовали восполнения, – и Аштирра со вздохом сдалась.
– Давай. Только быстро.
Позже она вошла в шатёр отца, деликатно кашлянула.
– Это я, пап.
Раштау, склонившийся над свитком, неопределённо хмыкнул что-то утвердительное. Не прогнал. В мягком полумраке горел светильник, и жрец тщательно выводил символ за символом на листе бумажного тростника. Рядом стоял поднос с плошкой похлёбки, накрытой недоеденной лепёшкой.
За его спиной расположился саркофаг Кадмейры, укутанный какими-то полотнами. Сердце чуть дрогнуло, но девушка поймала себя на том, что сейчас совершенно не хочет смотреть.
Аштирра тихо присела рядом. Отец не любил, когда ему смотрели через плечо, но всё же ей часто позволял наблюдать за своей работой, обучая древнему языку их предков. Защитный знак вечности, в который было вписано имя Владыки Джедера Эмхет, сразу бросился ей в глаза. Стало быть, не показалось тогда, в гробнице… Джедер приходился отцом тому, кого рэмеи называли Забытым Императором. Последний Владыка, в правление которого земли Таур-Дуат благоденствовали. Ничего удивительного, что он был упомянут на стеле Кадмейры, которая при жизни всячески старалась подчеркнуть хоть какие-то свои связи с угасшей династией.
Аштирра дождалась, когда жрец допишет сложный знак, и, улучив момент, крепко обняла его. Её переполняли нежность и благодарность. И хотя, возможно, Раштау не нуждался в словах, ей необходимо было высказать то, что на сердце. Слишком острым было осознание, что они могли потерять друг друга. И Аштирра шептала всё то, что так редко получалось сказать вслух: как сильно она любила и ценила его, как восхищалась им.
Отложив свиток и писчую палочку, Раштау погладил её по волосам, нежно поцеловал между рогами.
– Иногда и самых великих чудес бывает недостаточно, – мягко проговорил он. – Увы, каждая смерть ложится шрамом на сердце, целительница Аштирра. Ты будешь совершенствоваться. Но будут и новые шрамы.
– И у тебя… тоже много шрамов? – тихо спросила девушка.
– Меньше, чем могло бы быть… больше, чем хотелось бы. Никто не всесилен, даже Боги.
Некоторое время они просто сидели в тишине, обнимая друг друга, и всё понемногу вставало на места. Аштирра не решалась вглядываться в глубину внутренним взором, чтобы не видеть иссякший источник и пережжённые, словно страшные раны от заражения, потоки Силы. Она очень хотела убедить и его, и саму себя, что вместе они обязательно что-нибудь придумают.
– А что ты имел в виду тогда, в гробнице? – спросила девушка, зная, что разговоры о древних таинствах всегда вдохновляли отца и давали ему опору. Сокровища знаний были его родной стихией. – Будто второй ключ – у неё.
Раштау обернулся к саркофагу, по-прежнему гладя девушку по волосам – не то инстинктивно, не то находя в этом некое успокоение. Его голос звучал непривычно тихо:
– Текст стелы тщательно зашифрован, но там содержится только одна часть послания и указание на вторую. Вторая спрятана вместе с останками Кадмейры. Возможно, некий свиток или даже часть погребальных пелён. Посмотрим уже в Обители. Для подобных исследований требуются и соответствующая обстановка, и инструменты.
– Надеюсь, царица не повелела этот свиток вшить в собственную мумию, – мрачно пошутила Аштирра.
– Почему нет? – улыбнулся Раштау. – Раз уж тело – наш храм, оно может с тем же успехом служить и сокровищницей.
Девушка невольно поморщилась. Она как-то иначе представляла себе более близкое знакомство с легендой.
– Тогда уж и правда лучше подождём до дома!
После того как Аштирра побывала у отца, на душе стало спокойнее, да и за членов экспедиции она теперь могла не волноваться. Наконец-то можно было отдохнуть и дождаться Брэмстона.
Масляный светильник давал уютный золотистый свет, почти убаюкивающий. Рядом мирно посапывал Чесем. Уши пса чуть подрагивали, когда снаружи доносилась перекличка дозорных или вдалеке со стороны некрополя выл какой-то ночной хищник. Сау встрепенулся, лишь когда заслышал тихие шаги, и Аштирра села, потёрла лицо, отгоняя сонливость.
Брэмстон вошёл, остановился у входа. Полог шатра опал за ним с тихим шелестом.
– Насколько могу судить, я уже иду на поправку, – улыбнулся менестрель. – Но от осмотра, конечно, отказываться не стану. А потом покажу тебе, что получается с обещанной песней.
– С удовольствием послушаю, – Аштирра поднялась, кликнула своего сау. – Иди побегай пока. Там твои как раз дозором лагерь обходят.
Пёс лениво поднялся, потягиваясь и разминая лапы, подошёл к гостю, тщательно обнюхал его руки на предмет возможного угощения и только потом выскользнул из шатра в ночь.