— Предлагаешь заняться раскопками?
— Идея перспективная, вот только графу не с руки заниматься черной работой, а подданных поблизости нет. Лопаты тоже нет, как и кирки, а почва твердая, камней в ней больше, чем перегноя. Лучше уж вернуться в Мальрок и перекопать холм с капищем, что рядом с замком, — это куда перспективнее. Его местные побаивались, так что забирали лишь то, что сверху лежит. Кстати, тоже интересно. После непогоды там не только танки появлялись, но и другие предметы, относящиеся к кирту. Может, их тоже с Земли приносило?
— А ты их разве не видел?
— Нет. Появляются они нечасто и сразу оседают в сундуках богатых феодалов или церковников. Перед тем как я здесь оказался, в Межгорье случился конфликт, связанный с поганью. В итоге край разорили подчистую, жителей всего ничего осталось. А сундуков богатеев не осталось вовсе. Солдаты — народ жадноватый.
— Жаль. Было бы интересно взглянуть.
— Ну, у нас еще будет возможность. Главное — добраться до Мальрока, а там сиди себе и жди грозовой ночи, или теми же раскопками займемся. Никак руки не доходят. Точнее, нехватка рабочих рук. У меня ведь после визита армии почти не осталось населения. Как, по-твоему, — я кивнул в сторону «постамента». — Что это было?
— Похоже на остатки статуи.
— Я тоже так подумал.
— Огромная была статуя. Дальше пойдем?
— Еще развалины есть?
— Нет, мне не попадались. Но ты ведь хотел на следы посмотреть, что на берегу.
— Ну да. Пошли глянем.
Смотреть оказалось нечего, на руинах было куда интереснее. Ну чего может быть зрелищного в старых кострищах и пеньках? Понять, как давно здесь последний раз причаливали корабли, я не смог. Понятно, что не вчера и даже не месяц назад, но сколько именно — загадка. Неизвестные моряки не оставили здесь богатого материала для следопыта.
К тому же следопыт я аховый. Опытный бы наверняка по одному взгляду на черный шрам земли, оставленный огнем, с точностью до дня определил: когда это случилось, сколько человек при этом присутствовало и каков их род занятий. Я лишь предположил, что народу было немного, раз им одного костра хватило. Или даже ночью жара стояла, и пламя требовалось лишь для приготовления пищи.
По пням и того меньше можно было сказать. Кто-то срубил полдюжины деревьев, не оставив от них даже веток. Хотя на краю прогалины виднелась подозрительная россыпь трухлявых жердей. Возможно, здесь стояли шалаши или навесы, на которые и пошли отходы лесозаготовок.
Пока я старательно делал вид, что читаю невидимую книгу среди пней и кострищ, Нью, которой это быстро наскучило, бродила по берегу, где нашла здоровенную завитую ракушку. Обрадовалась ей, как дурак гармошке.
— Дан, а если внизу сделать дырку и дунуть, то звук получится классный?
— Вряд ли. Хотя кому-то и свиное хрюканье в радость.
— Жаль. Красивая ракушка. Первый раз такую здесь вижу. Куда еще пойдем?
— Назад.
— Плот будем строить?
— Ну не сидеть же без дела.
— Думаешь, помощь не придет?
— Я уже неделю как за бортом оказался. Сколько еще ждать? Начнем неспешно плот делать, может, и появится кто. А не появится — так сами доберемся. Насолим мяса дикобразов, накопаем топинамбура, сухарей много, главное — не дать до них крысам добраться, емкостей под воду хватает. От голода и жажды не помрем, сильные штормы в это время года нечасто случаются. Дней десять — пятнадцать — и море нас дотащит до проливов даже без паруса. Течение здесь просто зверское.
— Что-то ты не очень радостно это говоришь.
— А чему радоваться? Морские прогулки меня уже достали…
Остров не напоминал тропического рая: все же не та климатическая зона, — но мозг, наверное, все равно воспринимал его как мирный курорт, ничем другим не могу объяснить своей беспечности. Ладно Нью — ей, не знакомой с местными реалиями, простительно, но я ведь знал куда попал и просто обязан был держаться настороже двадцать пять часов в сутки.
Но вместо этого шагал по тропе вдоль ручья походкой праздношатающегося разини, следом семенила Нью, так сильно увлеченная разглядыванием найденной исполинской ракушки, что даже расспросы свои прекратила. Со стороны мы, наверное, выглядели парочкой тех еще болванов.
Впрочем, зачем приукрашивать действительность? Мы не выглядели болванами: мы были ими.
До лагеря оставалось не больше сотни шагов. Стена сочной растительности, сдавливающая тропку с двух сторон, здесь начала расступаться и редеть. Чуть дальше — и почти на нет сойдет. Но, к сожалению, именно в этом месте обзор был отвратителен, и появление впереди человека стало внезапным событием.
Здоровый полноватый мужик с обрюзгшим лицом, главным украшением которого являлся ярко-красный нос. Зеленый при виде таких типов обычно оживлялся, чуя коллег по пристрастию не хуже, чем погань. Морские ботинки выдавали в незнакомце человека, скорее всего живущего морем, а кожаная кираса, шлем и сабля на поясе наводили на подозрение, что занимается он не рыбным промыслом, а чем-то более нечестным, будь то торговля или пиратство (и те и те грабят, просто методы чуть отличаются, к тому же грань между этими профессиями неуловимо тонка: и тем и другим в открытом море лучше не попадаться).
Первая моя мысль была оптимистичной: «Наконец-то помощь пришла!» А что еще можно подумать в такой ситуации? Нью здесь месяц проторчала, ни души не увидев, а я только появился — и сразу гости пожаловали. Разве можно поверить в случайное совпадение? И то, что моряк незнаком, еще ничего не значит. После нашего лихого набега на южное побережье мы прихватили не одну тысячу народа. Некоторых я ни разу увидеть не успел, а значительную часть остальных созерцал не настолько долго, чтобы хорошо запомнить.
Однако, вместо того чтобы обрадоваться находке адмирала, незнакомец нехорошо осклабился и заорал:
— Я их нашел! Их двое! Парень и девка! Сюда! Быстрее!
Дальше все происходило очень быстро. За спиной моряка показались еще трое вооруженных мужчин. У всех одинаково алчные взгляды, и ни одного из них я не мог вспомнить. А это уже перебор: на память не сильно жалуюсь, хоть кого-то из них должен был увидеть раньше. К тому же никто из них не походил на освобожденного раба-ремесленника, коих в эскадре было больше всего, и уж один-другой по статистике просто обязаны были затесаться в эту группу.
Да и не похожи они на работяг, мягко говоря. Вряд ли в биографии этих типов найдется период продолжительностью хотя бы в пятнадцать секунд, при котором они жили честным трудом, — по рожам понятно.
Четверка незнакомцев направилась к нам. Один при этом держал наготове копье, двое угрожающе взялись за топоры, последний потянул из ножен саблю и прогудел:
— Стоять где стоите, голубки, и мы вам не сделаем больно.
Я почему-то не поверил:
— Беги, Нью! Беги! Встретимся у родника, где я надпись оставил!
Глупо надеяться, что с практически голыми руками получится всерьез озадачить четверку вооруженных громил, но хоть на несколько секунд задержать можно попробовать. А там и сам рвану вслед за Нью.
Ну как можно быть таким идиотом?! У меня ведь теперь есть неплохой топор, зачем было оставлять его в лагере?!
Взяв острогу на изготовку, как можно строже произнес в лицо приближающимся противникам:
— Не подходите!
— А то что? — насмешливо уточнил владелец сабли.
— Как минимум одного достану. Может быть, даже тебя.
— Этой зубочисткой? И что ты ею сделаешь? Неужто убьешь?
— Убить — вряд ли. Но ты уверен, что хочешь до конца жизни носить черную повязку на том месте, где когда-то был глаз?
Все эти разговоры противники вели с понятной целью: отвлечь меня, окружить и скрутить. Живьем хотят взять. Зачем? А за тем, что человек в этом непростом море — самый популярный товар. Именно ради него на северные берега ходят пиратские оты и юркие кораблики контрабандистов.
А тут и ходить никуда не надо: вот он я, бегом хватайте. Молод, не калека: ценная вещь, дорогой товар, портить его нежелательно. Эти ребята знают что делают — не первый раз этим занимаются. Специализированные бойцы от — людоловы? Не похожи. С теми я сталкивался и хорошо помню, что экипировка у них куда круче, чем у этих бродяг. Тогда кто? Случайные купцы, коих непогода или ошибка штурмана завела в гибельные воды? Очень может быть. Тогда проще уцелеть. Бойцов у них много не бывает, достаточно показать, что с тобой шутки плохи, и они, скорее всего, не станут прочесывать остров.
Да и сил у них для серьезного прочесывания, должно быть, маловато.
Всеми возможными предварительными движениями, свойственными неопытным в драке людям, продемонстрировав, что собираюсь совершить неуклюжий выпад в сторону «говоруна», я в последний миг шагнул влево и от души лягнул в бедро слишком увлекшегося обходом противника. Если знать, куда бить, боль получается если не адской, то близкой к этому. К тому же происходит мышечный спазм.
Куда бить, я знал. Жаль, пятки босые — тяжелым башмаком такое проделывать куда удобнее. Но и без них неплохо получилось: верзила с криком завалился на подогнувшуюся ногу. Продолжая движение в его сторону, я двинул его еще раз, уже в голову. Целил в висок, но удар вышел смазанным и чуть в стороне. Но все равно здорово приложил: лязгнули зубы, крик застрял в глотке, противник вырубился.
Не надо думать, что оставшаяся троица наблюдала за избиением соратника, пожевывая поп-корн. Все как один рванули на меня, резко смыкая полукруг. Наверное, думали, что я сильно занят их товарищем и отвлекаться не стану. Зря думали — я отвлекся.
Раз уж начал дело с ложного выпада в лицо, так почему бы не закончить начатого?
Местные школы единоборств в бою против множества противников признают лишь две тактики: глухую оборону с применением щитов, доспехов и объектов ландшафта, прикрывающих спины, — или безоглядное бегство. Активных атакующих действий боец, оказавшийся в одиночестве, вести не должен. Их от него никто не ждет.
Я во многом согласен с местной тактикой. Она и от земной не отличается, честно говоря. Но не нужно следовать догмам, если это вредит делу. К тому же я обещал кое-кого оставить без глаза, а в голове моей висят многократно отработанные на тренировках навыки одного непростого азиатского мужичка, в один прекрасный день с помощью простых в