— У нас мало людей. Если там и правда хорошие бойцы есть, то хорошо бы объединиться.
— Бойцы есть. Арбалетов не один десяток, судя по тому, как часто болты на нас сыпались. Еще крепостной арбалет есть, может, даже не один. Стрела чуть ли не с копье прилетела издали и одного нашего, будто муху иглой, прямо насквозь. Камнеметы еще пуляли, но негусто и нечасто. Не деревня, а крепость королевская. Терек тогда чуть слюной не изошел — ему ведь обещано было, что еретики вообще оружия в руки не берут. Вера у них такая чудная.
— Это, часом, не иридиане?
— Не могу сказать. Еретиков столько развелось, что всех разве можно знать.
— Кроме этой деревни люди на побережье есть?
— Если и есть, то прячутся очень ловко. Мы нашли старика и пацана в лесу. Старика поймали, мальчишка сбежал. Других не было. Здесь и в лучшие времена никто не любил селиться, а уж сейчас вообще желающих не осталось.
— А я вот думаю, что ты нас решил завести прямиком к Тереку, — буркнул Норп, дожевав свои лопухи.
— Неужто не понял еще, что нет у меня теперь с ним ничего общего?
— Да вижу я, что ты мастак складно заливать. Поди пойми — где наврал, а где правда? Может, тебя специально оставили на острове, чтобы ты нас в ловушку завел?
— И зачем? Вы и без того в ловушке были. Да и Вдову не забывай. Думаешь, Терек ее подослал тогда? Если так, то зачем ему вообще Шнерхи, он бы и сам деревню взял, даже в одиночку.
— Зачем вам вообще эта деревня? Попроще добычи не нашли? — поинтересовался я.
— Рабы там хорошие и много. Говорят, много мастеров искусных, за таких на юге хорошо платят. Детей хватает, за них тоже золота много можно выручить, а достать через северян трудно. Это ведь не девки, которыми всякий приторговывает. А еще Терек рассказывал, что, когда еретики уходили от ренийцев, много серебра с собой прихватили. Богато живут, по деревне заметно. Так что кроме живого товара можно и монетой поживиться. Вот он и облизывается, никак не может от такого кусочка сладкого отказаться, крутится рядом с самой весны. Ты, страж, думаешь вместе с деревенскими Терека отвадить?
— Посмотрим…
— Если так, то я буду тебе помогать. Если просто решишь сидеть за стенами, то, как появится возможность, уйду. Держать не станешь?
— Нет, если без обмана доведешь до деревни.
— Я не знаю дороги, не ходил ведь. Но по холмам если идти, то болото не должно мешать, вот и обойдем его с севера. Так думаю. Но если что преградит путь, так сразу скажу: не знал.
— Я, может, тебе и поверю, а вот Норп и все остальные — вряд ли. Так что молись о хорошей дороге без помех.
Сусанин в сравнении с Лотто был просто непревзойденным чемпионом по высококачественному обслуживанию туристических групп. Для начала мы действительно уткнулись в болото, которое он почему-то вопреки своим же словам решил обойти с юга, и оказалось, что там оно смыкается с лиманом. Подумав немного, он сказал, что преодолеть его удобнее будет на баркасе, так что надо к нему вернуться.
Мы так и сделали, угробив таким образом впустую пару часов. Затем не сразу нашли место, где можно было причалить, везде натыкались на топи. Все это время нас атаковали орды голодных насекомых, привлеченных запахом крови, пропитавшей каждую доску проклятого баркаса. И все это в тесноте, вызванной страшной скученностью: посудина была беспощадно перегружена, ведь не рассчитана на такую команду. Все, кроме гребцов, сидели плечом к плечу на изнуряющем солнцепеке.
Этим наши муки не ограничились. Высадившись, мы долго петляли среди белых пятен солончаков, поросших скудной травой нездорово-бордового цвета. Те, кому не повезло остаться без обуви, быстро начали жаловаться на жжение в ступнях — почва действовала немногим хуже кислоты.
Выбравшись из солончаков, оказались в болотистой местности. Проходы среди болот имелись, да только сильно заросли колючим кустарником. Даже зверям здесь не нравилось, не говоря о человеке, так что троп не имелось вовсе, и нам пришлось шагать напролом, на все лады проклиная Лотто.
Еще больше мы его стали проклинать, когда совершенно случайно заметили неподалеку дорогу. Оказалось, что она шла параллельно нашему пути. Все это время мы, отчаянно сражаясь с колючками, двигались от нее в паре сотен шагов. Копыта, следы колес — всего изобилие, заметно, что пользовались ею часто. Лотто предположил, что вела она к солеварням, которые располагались на берегу лимана, и сожалел, что мы их не увидели, когда шли на баркасе. Наверное, за высоким тростником скрывались.
А еще он заявил, что на дороге может оказаться куда опаснее, чем в зарослях. Глядя на людей, измученных приключениями последних часов, я почти прямым текстом намекнул ему, что лично прибью, если он опять заведет нас в какие-нибудь дебри.
В общем, дальше пошли по дороге, предпочитая рискнуть нарваться на кого-то нехорошего, чем торить путь по непролазной целине. После полудня добрались до развилки. Отсюда открывалось два пути: на северо-восток и северо-запад. Лотто предположил, что северо-западная ведет к деревне, так как та располагается в той стороне. Но добавил, что он в этом не уверен.
Впрочем, в отряде уже не осталось никого, кто бы не понял, что представляет собой наш проводник. И даже Норп начал его меньше подозревать, потому как очень уж глупо ведет себя, терпя лишения наравне с теми, кого тащит в ловушку.
К тому же, если ловушка и есть, Лотто ни за что не найдет к ней дороги.
В северо-западном направлении мы двигались без приключений часа два. А затем наткнулись на следы недавнего побоища.
Передовой дозор из пары самых молодых ребят, глазастых и быстроногих, остановился, нам тревожно замахали руками.
— Что там?! — крикнул я, покрепче ухватив рукоять топора.
— Не знаем! Там, впереди, телега какая-то стоит! Даже две телеги!
Хотя дорога вела по степной местности, обзор был отвратительным из-за высокой травы и густо натыканных островков тростника. При желании в сотне метров от нас можно было укрыть многотысячную армию: воинам достаточно присесть. Неудивительно, что в такой обстановке мы нервничали, — ведь неприятности могут возникнуть мгновенно и неожиданно.
Может, это и не совсем правильно с точки зрения тактики, но я не стал детально разведывать возникшее препятствие, а скомандовал двигаться уже без дозора. В непонятной ситуации лучше держаться кучно: нас слишком мало, чтобы дополнительно разделяться.
Две обычные крестьянские телеги — здесь это основное транспортное средство. На нем перевозится абсолютно все: зерно, навоз, мешки с серебром, воинские припасы, покойники в гробах. Так что по одному виду издали догадаться, что там за груз, невозможно. А без этого не поймешь, кто при нем.
Рядом ни души не видать, но меня это не успокаивало. Трава высокая, в такой разве что мамонту трудно укрыться, а вот человеку раз плюнуть. Мы продолжали осторожно приближаться.
Первое тело увидели за плавным поворотом дороги, огибающей в этом месте мелкое болотце, заросшее тростником. Здоровенный детина в кожаном доспехе лежал в белесой пыли лицом вниз, раскинув в стороны руки. Возле правой валялся широкий короткий меч, запачканный чем-то бурым до середины лезвия. Затылок как таковой отсутствовал, жутким ударом сзади его размозжило, сместив получившуюся кашу в сторону вместе с пластиной лопнувшего шлема. По запекшейся массе ползали жирные мухи, вездесущие муравьи проторили к трупу оживленную тропу.
Мне, к сожалению, неоднократно приходилось видеть покойников, и беглого взгляда хватило, чтобы понять: смерть наступила несколько часов назад. Возможно, ночью или утром, или чуть позже. Не исключено, что, не возникни у нас сложности с поиском дороги, мы бы оказались здесь как раз в момент убийства или около того.
— Нью…
— Что, Дан? — перепуганно ответила девушка.
Не привыкла еще к трупам.
Ничего… у нее все еще впереди…
Иногда начинаю чувствовать себя стариком. Всего-то год здесь провел, и…
— Держись в середине строя, если начнется драка, не покидай его. Все прикрывайте ее.
Нагнувшись, поднял меч, крутанул его в руке, без сожаления протянул топор одному из парней Норпа, чьи имена я все время путал.
— Он теперь твой.
Меч дрянь: плохое железо, тяжелый, короткий, но с топорами я работаю куда хуже, чем даже с такими грубыми поделками.
Еще несколько шагов — и поворот дарит нам новые чудные открытия: целых два тела. Оба женские, скорее даже девушки, совсем юные. Хотя смерть их так обезобразила, что уверенным в этом быть нельзя. Одна почти как живая лежала на боку, согнувшись калачиком и прижав руки к животу. Вокруг нее натекла лужа крови, сейчас запекшаяся, мух над ней летало видимо-невидимо. Вторая покойница выглядела куда хуже. Удар неизвестного оружия рассек ее тело в районе пупка, развалив до позвоночника. Из зияющей раны выпали все ее внутренности, плоть опала будто оболочка сдутого пузыря, из-за чего тело уродливо деформировалось, выглядело омерзительно.
Не понимаю некоторых поэтов и прочую публику, романтизирующих смерть. Прекрасного в ней ни капли не найти при любом способе убийства. Сплошное уродство…
На дороге, возле телег и неподалеку от обочины мы насчитали семнадцать трупов. Даже в высокой траве они были хорошо заметны из-за туч насекомых, сновавших над лакомством.
Одиннадцать женщин, с виду очень молодых. Некоторых можно было отнести скорее даже к подросткам, а не к девушкам. Впрочем, это по меркам Земли. Здесь пятнадцать-шестнадцать лет — уже достаточно серьезный возраст, а ситуации, когда замуж выдают в двенадцать-тринадцать, — обычная практика.
И шестеро мужчин. Лишь одного можно было отнести к подросткам, да и то под сомнением, потому что лица у него не осталось вообще, как и большей части головы. Лишь по субтильному малорослому телу можно было судить о возрасте. Пятерка остальных выглядела постарше, но до седых бород дело у них не дошло. Все крепкие, на каждом кожаные доспехи или стеганки, шлемы, ни одного без топора или меча под рукой, также обнаружилось четыре копья и одна укороченная алебарда.