— Хорош болтать, — хмуро отозвался напарник. — Иди милицию вызывай и аварийку.
— А ты?
— А я здесь побуду пока. Прослежу, чтобы какой-нибудь умник спичкой ненароком не чиркнул. Весь дом поднимет на воздух.
Лева сидел неестественно прямо, и вид у него был, как у комбайнера во время жатвы, то есть очень озабоченный. Он перелистывал блокнот, просматривал записи. Контраст между ним и Сашей поражал. Хотя оно и понятно. Ведь Смирнитскому не пришлось общаться с родителями убитой Аллы Ладожской. За него это сделают другие люди. Участковый, например. Волин рылся в бумагах, давая возможность оперативнику успокоиться и подготовиться к разговору.
— Кстати, — нарушил он молчание. — «Главный» связался с горпрокуратурой. Начальство договорилось с МВД о выделении патрулей.
— Хорошо, — бесстрастно заметил Лева.
— Но нам велено подготовить дело к передаче по инстанции. Оперативник поднял голову, посмотрел на Волина и задал один-единственный вопрос:
— Когда?
— Думаю, дней через пять. Пока группу соберут, пока утвердят состав… Подтекст был ясен: «За пять-то дней, глядишь, уже и ловить никого не придется. Сами управимся». Лева удовлетворенно качнул курчавой головой:
— Уложимся. Если постараемся.
— Я тоже так думаю. Оперативник открыл первую страничку, облизнул губы — видно, давил в себе неприятные воспоминания, — и очень буднично начал читать:
— Со второй жертвой дело обстоит следующим образом. Анастасия Сергеевна Пашина, семнадцать лет. Учащаяся ПТУ. Третий курс, швея-мотористка. Училась более чем средне. Дворовый ребенок. Родители целыми днями на работе, девчонка была предоставлена сама себе. Иногда пропадала на сутки. Пили, ясное дело, — Лева оторвался от записей, пояснил: — Они там во дворе сколотили компанию, человек десять-двенадцать. В основном мальчишки, но было и несколько девочек. По показаниям подруг, примерно две недели назад Настя познакомилась с каким-то молодым человеком. Произошло это в центре. Точнее, на Театральной площади. Она звонила по телефону-автомату, он стоял за ней в очереди. Разговорились, познакомились. Убийца пригласил Пашину в ночной клуб. Поужинали, обменялись телефонами. Номера, разумеется, никто не запомнил. Но Настя говорила, что ее «ухажер» — мужик с «крутой» машиной, «крутыми» деньгами и абсолютно без комплексов.
— В каком смысле? — не понял Волин.
— Во всех смыслах, Аркадий Николаевич.
— Они что, спали вместе? Лева усмехнулся одной стороной рта:
— Аркадий Николаевич, современная молодежь начинает жить полноценной половой жизнью, еще не успев выбраться из пеленок. Чему тут удивляться? Волин подумал о Катьке, хмыкнул, бормотнул: «М-да».
— Он покупал ей что-то из шмоток, несколько раз водил в ночные клубы. Компания, понятное дело, обижалась. Потребовали, чтобы девчонка приносила им спиртное со своих вечеринок. Она дважды принесла. Три бутылки водки. Сказала: «Папик откупается». Кое-что из купленных им вещей я изъял, — Лева положил на стол пластиковый пакет.
— Протокол составил? — поинтересовался Волин. — А то ведь не зарегистрируют.
— Конечно, — следом за пакетом на стол лег бланк протокола изъятия. — Все в порядке. Понятые засвидетельствовали. Необходимо как можно скорее передать вещи на экспертизу, возможно, убийца оставил «пальцы».
— Обязательно передам, Лева, обязательно, — заверил оперативника Волин. — Я, кстати, получил заключение экспертов по вещам Ладожской.
— Есть что-нибудь?
— Ничего путного. Вещи фирменные. Микрочастицы есть, но их слишком много и практически нет характерных. Кровь на одежде принадлежит убитой. Вот, собственно, все. Оперативник сразу потерял к заключению всякий интерес, посмотрел в окно и вздохнул:
— И ведь что самое интересное: казалось бы, этот тип не мог не «засветиться». Вокруг ведь уйма народу. Целая армия, можно сказать. Так нет. Он ни разу не зашел к Пашиной домой, не заехал во двор. Никто из всей компании не может сказать, как он выглядит. Правда, однажды ребята решили посмотреть на кавалера и пошли к метро.
— Почему к метро?
— Ну он подъезжал за Настей к метро. Но увидеть его мальчишкам так и не удалось. Этот гад даже не вышел из машины. Просто открыл дверцу. Мальчишки, конечно, заметили машину, темную иномарку, но даже не сумели определить модель. То ли «Пежо», то ли «Шевроле».
— Ничего себе разница, — хмыкнул Волин.
— Вот именно, — с тяжелым вздохом заметил Лева. — Денежный парень на темной иномарке — отличная «зацепка». На темных иномарках пол-Москвы катается.
— Да, но «Пежо» и «Шевроле» все-таки меньше, чем «Мерседесов» или «БМВ», — заметил Волин. — Хотя, с другой стороны, будет крайне трудно доказать, что ухажер Насти и убийца-психопат — одно и то же лицо. Лева опустил блокнот на колени.
— Он очень хитер, этот сукин сын. Никто его не видел, а значит, никто не может опознать.
— Кое-кто все-таки видел, — Волин в двух словах рассказал Леве о том, что удалось выяснить Смирнитскому. — Без всяких сомнений, это один и тот же парень. Денежный, на темной иномарке. Кассирша из банка может его опознать. Пацаны из детского сада.
— Ну и что? — по мере разговора Лева распалялся все больше и больше. — Аркадий Николаевич, вы же следователь, знаете лучше меня: ни один суд не примет данное обстоятельство в качестве доказательства. Ну да, был знаком с обеими убитыми девушками. И что с того? Это ведь не доказывает, что именно он убил их. Мальчишки эти тоже не свидетели. Все трое находились в состоянии алкогольного опьянения, вы сами говорили.
— Мало ли что я говорил? — помимо желания произнес вдруг Волин. — Я много чего говорю. Были — не были, какая разница? Сегодня были, завтра не были. Главное, что они его видели.
— Нет, не главное, — произнес вдруг Лева тихо. — Аркадий Николаевич, вы сейчас говорите, как Жеглов в том фильме. «Плевать, как сядет Кирпич, главное, что сядет».
— Никогда не любил этот момент.
— Я тоже.
— И тем не менее. Временами «способ Жеглова» становится единственным оружием против этой швали, — вздохнул Волин.
— Помните, что ответил Шарапов? «Если начать законом дыры в следствии затыкать, то это будет уже не закон, а кистень».
— Слушай, Лева, заканчивай со своей демагогией. Я этот фильм наизусть помню. Все, кому не лень, цитируют.
— Иногда полезно напомнить.
— Думаешь, будет лучше, если мы, поймав этого ублюдка, разведем руками и скажем: «Иди, дорогой, гуляй. Режь дальше. Поскольку мальчишки-свидетели у нас того… выпивши были». С родителями будущих жертв ты сам пойдешь объясняться? Или на участковых переложишь? — Волин прищелкнул языком. — Они очень обрадуются, уверяю тебя.
— Я и не отказывался. С родителями Пашиной беседовал.
— И что? Ты им тоже рассказывал про Жеглова с Шараповым? Лева серьезно посмотрел на Волина и упрямо сказал:
— Мальчишки были пьяны. Мы это знаем. Даже если они укажут на него пальцем, это будет обман. Подтасовка. Суд не примет их показаний, если выяснится, что они в тот вечер пили. И это мы тоже знаем. Получается, любой гад может убивать кого вздумается и когда вздумается, не боясь возмездия.
— Если экспертиза докажет, что этот парень вменяем, он получит «вышку», — спокойно ответил Волин. — Думаешь, этого мало? Или ты смертную казнь вообще не воспринимаешь как возмездие?
— В данном конкретном случае — нет, — продолжал гнуть свою линию оперативник. — То, что вы предложили, — не возмездие, а произвол.
— Тяжело с тобой, парень. «Твоя беда, Лева, в том, что ты не можешь привыкнуть к смерти, — подумал Волин. — Такие, как ты, не удерживаются на нашей работе. Либо попадают к психиатру, либо увольняются».
— Я хочу, чтобы суд получил реальные — реальные! — доказательства его вины, — упрямо твердил тем временем Лева. — Доказательства, а не подтасовку. Тогда и только тогда возмездие будет возмездием.
— А я, по-твоему, этого не хочу? — Волин навалился грудью на стол, чтобы заглянуть собеседнику в глаза. — Я, милый мой, хочу этого не меньше, а возможно, даже больше, чем ты! И вообще, успокойся. Этот парень все равно проколется, тут-то мы его и возьмем. Идеальных преступлений, как известно, не бывает. Оперативник замолчал, почему-то глядя на Волина. На лице его застыло странное выражение: смесь недоумения, горечи и отчаяния.
— Опять что-то не слава богу? — спросил Волин.
— Мы что, будем ждать, пока он проколется?
— Лева, ты с ума сошел? Я, по-твоему, кто? Садист? Или дегенерат? Ничего мы ждать не будем. Нам просто надо оказаться в нужное время в нужном месте. Понял? Мы возьмем этого гаденыша за задницу в тот самый момент, когда у него в руках будет нож. Тот самый нож. Такое доказательство тебя удовлетворит?
— Вполне, — оперативник улыбнулся. — Извините, Аркадий Николаевич. Я вспылил.
— Нормально, — отмахнулся Волин. — Значит, вот что мы сейчас сделаем. Поезжай-ка в ГАИ и возьми у них список владельцев всех темных иномарок. Не только «Пежо» и «Шевроле», а всех, понял? И чтобы одна нога здесь, другая там. Ясно?
Миша въехал во двор, вывернул руль, намереваясь запарковать «Форд» на любимом пятачке, у самого подъезда, — если не нашелся кто-нибудь порасторопней, — и… едва успел нажать на тормоз. Заняли, конечно. Да кто! Миша медленно повел машину в дальний угол двора. Поставил у мусорного контейнера, едва не уткнувшись бампером в осклизлый темно-зеленый бок стального короба. Чертыхнулся. Местечко — хуже не придумаешь. Надо было парковаться за углом, там место всегда есть. Но уж очень не хотелось разворачиваться. Хлопотно это в переполненном автомобилями дворике. Жильцов много, машин, соответственно, тоже, а места мало. Маловато местечка-то. Миша выбрался на улицу, захлопнул дверцу, нажал клавишу на брелке. Пискнула сигнализация, сами собой опустились штырьки за темными тонированными стеклами, глухо «сглотнули» замки. Миша удовлетворенно кивнул и зашагал вдоль дома к подъезду, поглядывая на знакомую «четверку» цвета «коррида». Ту самую, что так нахально красовалась у подъезда. Приблизившись, хлопнул ладонью по капоту, окликнул громко, со смешком: