— А, это ты… — Щелкнули замки. Миша, прижимая к переносице мокрый платок, шагнул в сторону, пропуская телохранителя в квартиру. — Заходи.
— Где она? — спросил тот.
— Кто?
— Марина.
— Хрен ее знает. Посмотри, что эта полоумная дура сделала с моим лицом. Миша повернулся к свету, убрал от лица мокрый платок. Переносица его превратилась в плоскую лепешку, глаза заплыли. Вокруг них наливались благородной чернотой внушительные синяки.
— Солидно, — оценил «моральный и материальный ущерб» телохранитель. — Чем это она тебя? Кастетом, что ли?
— Ногой врезала, стерва, — буркнул Миша, снова пряча разбитое лицо под платком.
— За что?
— Да так, поскандалили малость.
— По причине?
— Ты в кухню загляни. Телохранитель прошел в кухню, остановился на пороге, присвистнул.
— Это серьезно. И куда она пошла?
— Черт ее знает. — Миша поморщился от боли. — Я даже ничего сделать не успел. Собрала вещи, хлопнула дверью, и все. Сказала, если я еще раз к ней подойду, она меня убьет.
— Ты ее ударил? — Телохранитель посмотрел на Мишу в упор.
— Что?
— Я спросил, ты ее ударил?
— Слушай, не лезь не в свое дело. Я твой начальник и не обязан перед тобой отчитываться. К тому же это наши проблемы.
— Ты ударил ее? Миша смутился и, старательно скрывая свое смущение, принялся промокать платком все еще слегка кровоточащий нос.
— Ну, переборщил немного. Но ты меня-то тоже пойми, я возвращаюсь от знакомого, вхожу в квартиру, в пепельнице дымится сигарета. «Прима», представляешь? В кухне все кровищей забрызгано, и Маринка с тесаком посреди комнаты. Нож весь в крови, у нее глаза квадратные, несет что-то… Я думал, она меня хочет порезать. Струхнул маленько, вот и сорвался. Дал пощечину. Тоже мне цаца, уже и по щеке шлепнуть нельзя. Телохранитель поджал губы, произнес медленно, с расстановкой:
— А ты помнишь, как в позапрошлом году пошел слушок, что кто-то тебя «заказал»? Помнишь?
— Ну и что? — проворчал Миша. — Это же совсем другое дело.
— Ты прав, это совсем другое дело, — прошипел вдруг охранник, меняясь в лице. — Ты помнишь, как звонил мне среди ночи, умолял привезти побольше людей и рыдал, когда я сказал тебе, что троих парней вполне достаточно? Помнишь, как ты собрал вокруг себя роту здоровенных «быков» с пушками и все равно боялся из дома даже нос высунуть? Помнишь? — С каждым сказанным словом голос телохранителя набирал силу, становился все громче и злее. — А помнишь, как ты орал, если кто-то обращался к тебе с вопросом? Как ты жрал водку литрами, сидя на этой самой кухне, чтобы заглушить страх, и вопил, что лично «завалишь» этого парня, если он хотя бы на километр подойдет к твоей квартире, а потом обмочился в штаны, когда один из моих ребят слишком сильно хлопнул дверью? Ты это помнишь?
— Меня «заказали» профи, — тоже повысил голос Миша и старательно захлюпал носом. — А тут какой-то мозгляк…
— Не было никакого «профи»! Никто тебя не «заказывал»! Это ты тоже помнишь, надеюсь! А «мозгляк», охотящийся за твоей подругой, уже отрезал головы троим женщинам, убил квартирную хозяйку и ее кавалера. А сегодня ночью он перерезал горло здоровому бугаю в «777» и едва не добрался до Марины! Если бы ты видел, в каком она была состоянии, когда я привез ее домой, то не посмел бы ее и пальцем тронуть! Мишка помолчал, утирая кровь, пробормотал угрюмо:
— Я же не знал. Телохранитель прошелся по комнате, присел в могучее кресло, посмотрел на стоящего у дверей Мишу:
— Тебе хоть известно, куда она могла пойти?
— Понятия не имею. Просто хлопнула дверью, и все.
— Подруги какие-нибудь у нее есть? Знакомые, у которых она может переночевать?
— У нее сегодня рабочий день. То есть ночь. Она две через две работает.
— Это я знаю. — Телохранитель выглядел хмурым, как грозовая туча. — Только боюсь, что «Боря» доберется до нее раньше, чем она — до работы.
— Вас послушать, так этот Боря прямо гений злодейства. Откуда ему знать, куда она пошла? Даже я этого не знаю.
— Поверь, «Боря» знает о ней гораздо больше нас. И куда она пошла, ему тоже известно, уверяю тебя.
— Ты-то откуда знаешь, что ему известно?
— Чувствую. Я всегда чувствую.
Боря, прямо в куртке и кроссовках, плюхнулся на скрипучий ветхий диванчик, с наслаждением вытянул руки вдоль тела. Он слышал, как ходит по квартире Володя. Слоняется от нечего делать из кухни в комнату и обратно. Вот подошел к дивану, остановился, посмотрел на лежащего Борю. Нервно поинтересовался:
— Ты уверен, что она придет?
— Уверен, — ответил Боря равнодушно.
— Ты попадешься, — вдруг сказал Володя, развернулся и снова пошел в кухню. — Там слишком много народу.
— Не каркай. Вчера не попался и сегодня не попадусь. Ты ведь все хорошо продумал. Или нет? Боря даже головы не поднял, просто чуть заметно повысил голос, придал ему угрожающие интонации. Володя вернулся, снова подошел к дивану.
— Я-то хорошо все продумал. А вот ты подведешь нас под монастырь. Что ты все время лезешь на рожон? Зачем ты убил этого охранника вчера?
— Он мне мешал.
— Теперь там постоянно будет крутиться милиция.
— Ну и что?
— Ты сорвешь нам весь план. В конце концов, это не только твое дело, но и мое. Эта шлюха мешает мне не меньше, чем тебе.
— Тебе, — брезгливо протянул Боря. — Ты — никто. Урод. Если бы не я, до сих пор бы сопли по роже размазывал. Ты ничего не можешь. Сколько там времени? Володя послушно метнулся в кухню, посмотрел на часы-ходики, так же трусцой вернулся обратно.
— Десять минут девятого. Тебе не пора?
— Успею. Боря еще немного полежал с закрытыми глазами. Ему действительно было пора, но он не спешил, чтобы этот мозгляк, Володя, понял, кто тут старший. Временами он становился слишком уж самостоятельным. Борю это раздражало. Посчитав, что в достаточной степени проявил твердость характера, Боря открыл глаза и сел. Володя стоял рядом и выжидательно смотрел на него.
— Где моя сумка?
— Вот, — Володя указал на лежащую у дивана сумку.
— Червяк, — раздраженно сказал Боря. — Ты — червяк, Вовчик. Первый раз он назвал своего сожителя по имени. Володя вздрогнул и посмотрел на него, пытаясь понять, что скрывается за этим обращением. Боря равнодушно зевнул, наклонился, подхватил сумку, похлопал по карманам, пробормотал:
— Куда я ключи задевал? А, вот они. Достал связку — на тонкий кожаный ремешок были нанизаны ключи самого разного профиля и размера. Небольшой английский — от первой квартиры, которую снимала эта шлюха, четыре внушительных, сейфовых, — три от квартиры педика Миши и один от этой, среднего размера — от машины… Боря встал, потянулся, привычно забросил сумку на плечо и вдруг подмигнул Володе.
— Сколько осталось? Всего-то навсего четыре. Четыре поганые сучки. Было бы о чем говорить. Какие-то ср…е три дня, и все. — Володя улыбнулся, Боря улыбнулся тоже. Впрочем, улыбка тут же сползла с его губ. — Я пошел, — сказал он. — Через сорок пять минут эта шлюха будет у банка. А ты никуда не выходи. Будь здесь.
— Хорошо, — пробормотал Володя.
Наум Яковлевич Чигаев, психиатр, дожидался Волина в дежурной части. Саша и Лева стояли по другую сторону окошка и разговаривали негромко, обсуждая вчерашний обыск в квартире Баева. Судя по всему, к единому мнению относительно наиболее вероятной кандидатуры убийцы они так и не пришли. Лева настаивал на версии «сотрудник „777“», Саша же утверждал, что наиболее вероятный кандидат — Баев. Чигаев с серьезным видом слушал доводы обеих сторон, вникая в ситуацию. Волин вошел в фойе, впустив волну холодного воздуха. Лева, Саша и Чигаев дружно повернули головы.
— Здравствуйте, — кивнул им Волин. — Пойдемте в кабинет. На ходу он взглянул на электронные часы, висящие над конторкой дежурного. Двадцать восемь минут девятого. Если бы не чертова пробка у Маяковской, удалось бы приехать минут на пятнадцать раньше. Волин терпеть не мог опаздывать. Войдя в кабинет, он сразу направился к столу. Чигаев и Лева устроились на стульях, Саша привычно взгромоздился на подоконник. Достав из шкафа посмертные фотографии трех убитых девушек, Волин протянул их психиатру.
— Меня очень интересует ваша оценка происходящего. Попробуйте дать психологический портрет этого человека. Не просто заключение относительно его психического состояния — оно уже не вызывает сомнений, — а полную, развернутую оценку. Насколько это возможно, конечно.
— Разумеется, — кивнул психиатр, рассматривая снимки. Тем временем Волин повернулся к оперативникам:
— Значит, так, парни. Нам удалось установить возможный признак, по которому психопат отбирает жертв. Голос. Низкий грудной голос. Контральто с легкой хрипотцой. Лева, пока мы побеседуем с Наумом Яковлевичем, ты свяжись с родителями Пашиной и с радиостанцией… как ее?… «103.3» и выясни, какие голоса были у Пашиной и Галло. Затем позвони в «777». Нас интересуют все девушки с контральто. Узнай, кто и в какую смену работает. И запроси межведомственную базу. У кого из пятерых наших подозреваемых есть дача или дом в деревне. Все. Можешь приступать. Телефон в соседнем кабинете.
— Хорошо, Аркадий Николаевич, — Лева вышел из комнаты.
— Теперь ты, Саша. Возьми список женщин Баева и обзвони всех. Проверь голос. Тех, у кого нужный нам голос, спроси: не звонили ли им в последнее время незнакомые мужчины. Может быть, ошибались номером или представлялись знакомыми Баева, а потом вовлекали в беседу с целью знакомства. Если такие случаи обнаружатся, записывай адрес и сразу сообщай мне. Нужно отправлять туда наших ребят из «вспомогательной группы». Все равно проверять алиби автовладельцев теперь уже незачем. Саша, ты меня слышишь? Казалось, до оперативника не сразу доходят слова Волина. Он витал где-то в собственных мыслях. Но после оклика вздрогнул:
— Что? А… Насчет обзвона… Да, я все понял. Сейчас займусь.
— Что с тобой, Саша? О чем ты думаешь?