Мне давно не было так хорошо и спокойно, как в эту минуту. Руки ведьмы согревали, тепло проникало под кожу, растекалось по венам и окутывало истерзанное тоской и одиночеством сердце, будто мягкий плед. Я больше не чувствовала усталости, от которой в последние дни немело тело, меня не терзала тревога за Эспера и нашу судьбу. Я даже попыталась ободряюще улыбнуться Шейну и Шеонне, показать им, что со мной все хорошо. Но губы не слушались.
Все тело меня не слушалось.
А затем в наполненное тишиной и спокойствием сердце ворвалась боль. Горячие слезы хлынули из глаз. Я согнулась в беззвучном крике, и воздух, застрявший в горле, раздирал его до крови. Я задыхалась, отчаянно ловила его ртом, но каждый новый вздох будто наполнял легкие холодной водой. Тело налилось свинцом, и его магнитом потянуло к полу. Кассия поймала меня в объятия, по-матерински прижав мою голову к своей груди. Ее пальцы крепко сдавили плечо, но мне чудилось, что кожу пронзают орлиные когти.
– Алесса!
Шеонна ринулась на помощь, но внезапно появившаяся Эсса перехватила ее на полпути и оттащила в сторону. Подруга рычала, брыкалась, но оказалась бессильна перед стальной хваткой смуглых рук. Шейн замер на месте.
Меня била дрожь, побелевшая кожа покрылась холодными каплями пота, каждая из которых жалила, будто раскаленные угли. Внутренности скрутило тугим узлом, и в животе образовался тяжелый ком, острыми лезвиями разрывающий изнутри.
Я умирала.
Мой разум стремительно несся навстречу тьме. Еще миг – и она мягкими ладонями накрыла мои опухшие от слез глаза.
Но блаженный мрак оказался невечным. Он развеялся, словно предрассветный туман в объятиях прохладного ветра, и я вновь оказалась в гостиной. Свечи погасли, комната тонула в темноте, а в разбитое окно подглядывала луна. Острые стеклянные зубья, скалящиеся из рамы, кромсали ее свет на лоскуты. Он неровными полосами рассыпался по полу и серебром блестел в луже крови. Тяжелые темно-алые капли с оглушительным звоном скатывались со столика, на котором лежало бездыханное, лишенное головы тело Эспера.
Я испуганно закричала.
– Не корми Бездонного страхом, – тихий голос Кассии раздался над самым ухом, и сквозь морок я ощутила нежность ее объятий.
Я зажмурилась и глубоко втянула воздух, к своему удивлению обнаружив, что вновь способна дышать, хоть каждый вздох и отдавался режущей болью в груди.
Тошнотворный плеск крови становился тише, капли разбивались об пол все реже. Но неожиданно сладостную тишину, медленно окутывающую меня мягким покровом, нарушили тяжелые шаги.
Я распахнула глаза. Луна все так же подглядывала в окно, но теперь ее свету не угрожали острые стекла, кровь исчезла, просочившись в щели на полу, и отполированный паркет сиял в теплом пламени свечей.
Но спокойствие было обманчиво: в кресле, сдвинутом в дальний угол, сидел Призрак. Вальяжно подперев голову рукой, он прожигал меня взглядом, но страх и не думал сковывать мои разум и тело. С безрассудным вызовом я воззрилась на шинда, впервые ощущая себя свободной и сильной в его присутствии. С каждым появлением он утрачивал свою опасность, как и жизненные силы, – никакой морок уже не мог скрыть его болезненной худобы и тонкой серой кожи, обтянувшей впалое лицо; казалось, еще немного – и острые скулы пропорют ее изнутри. Лежащая на коленях рука слабо дрожала, и даже крепко сжатый кулак не мог унять ее тремор.
Шинда нарочито медленно моргнул, будто даже веки были для него непосильной тяжестью, и перевел взгляд мне за спину. Моей кожи коснулся потусторонний холодок, руки обсыпало мурашками.
Здесь был еще один Призрак, и именно его мне стоило бояться.
Я не успела обернуться. Легкая рука зажала рот, запечатав рвущийся на свободу крик. Призрак прильнул к моей спине, сжав в нежных объятиях, и эта нежность пугала до дрожи – словно клинок, приставленный к горлу. Горячее дыхание коснулось шеи.
– Ведьма? – зашелестел женский голос у моего уха, и удивление в нем сменилось весельем. – Ты нашла ее для меня?
Легкий смешок спорхнул с ее губ, и шинда, будто влюбленная кошка, потерлась своей щекой о мою.
А потом все исчезло. Отравляющий кровь смех стих, и видение растаяло как дым. Я вернулась в гостиную, где в свете живых, наполовину прогоревших свечей на потолке плясали безобидные тени, а рядом со мной сидела Кассия.
Я содрогнулась в руках ведьмы, горячая густая кровь потекла по губам. Она стремительно покидала мое тело, словно в нем для нее больше не было места. В легких закопошился вязкий ком, и я хрипло закашлялась. Кассия ослабила хватку, я упала, упершись руками в пол, и меня обильно стошнило. В полусмазанном песочном узоре в луже крови заизвивалась черная масса. Мелкие крупицы песка впивались в дымную плоть Бездонного, и он шипел, будто угодил на раскаленную сковороду. Неспособная освободиться, спрятаться под половицы или дотянуться до меня, тварь оказалась заперта в ловушку.
Кассия схватила со столика серебряный клинок и что есть силы вонзила его в полупрозрачный черный сгусток. Лезвие с треском вошло глубоко в половицу. Разрубленная Тень болезненно сжалась и растаяла, не оставив и следа.
На меня нахлынула сонливость, голова закружилась, и я почувствовала, как мягкие руки Кассии подхватили мою голову прежде, чем кромешная тьма вновь сомкнулась перед глазами.
– Ты должен это выпить, чтобы восстановить силы.
Голос Кассии доносился откуда-то сверху, или снизу, или же разом отзывался со всех сторон – в невесомости невозможно определить направление. Слова проникали сквозь толщу молочно-белого тумана, в котором парил мой разум, раскалывались, искажались и эхом прокатывались по каждой клеточке тела.
– Ты ведешь себя как строптивый котенок, – мягко упрекнула кого-то ведьма.
Любопытство щекотало, но я не хотела выныривать из теплого уютного марева. Я слишком давно не ощущала себя настолько счастливой, цельной и живой – будто когда-то расколотые шестеренки чудесным образом восстановились и теперь слаженно заработали в моей груди. Больше не было ни всепоглощающей пустоты, ни удушающего страха, ни тяжести Бездонного, и там, где прежде стояли сотканные из тьмы стены, теперь теплился свет.
– Ты злишься на меня? – с усмешкой спросила Кассия.
– Не доверяю, – бесстрастно произнес до боли знакомый голос.
– Настолько не доверяешь, что подверг себя опасности и отправил ее на мои поиски? – Ведьма смеялась.
– Не вынуждай меня жалеть об этом.
Эспер.
Я потянулась к сознанию тамиру и ощутила его ответное прикосновение – заботливое, нежное, ясное как никогда, не омраченное болезненными путами Тени. Незримая лапа сомкнулась на моем запястье и потянула наверх, вынуждая проститься со спокойствием мягкого тумана.
Я с трудом разомкнула веки. Эспер стоял над моей подушкой: худой, с всклокоченной поредевшей шерстью, но самое главное – живой. Слезы тяжелыми каплями осели на ресницах, и я порывисто обняла друга, уткнувшись лицом в рыжую шкуру. Нос защекотал знакомый запах земли и свежескошенной травы с нотками цветочного мыла.
Эспер прижался лбом к моей щеке.
«Спасибо, что спасла нас», – услышала я голос зверя и тихо всхлипнула.
Я попыталась ответить, но неожиданно легкие разодрал тяжелый кашель. Кассия тут же поднесла к моим губам чашку, заставляя выпить горький отвар.
– Прости, что обманула тебя и пришлось так грубо и стремительно действовать. Но у вас с Эспером уже не оставалось времени. К тому же я не могла позволить Бездонному увидеть твоими глазами, что собираюсь с ним сделать. Тогда он бы ускорил вашу смерть. – Ведьма пожала плечами. – Да еще и друзья твои ворвались не вовремя. Можно было обойтись без всей этой крови.
– Нашу? – непонимающе моргнула я, вытерев рукавом рот.
Кассия недоуменно посмотрела на Эспера, а после вновь на меня.
– Ты не знала? – с сомнением поинтересовалась ведьма, будто я ее разыгрывала. – Тень все это время была в тебе. Эспер всего лишь встал между вами и именно поэтому продержался так долго: потому что вы боролись с тварью вдвоем.
Мы с Эспером переглянулись, тамиру опечаленно прижал уши.
– Мои друзья, – вдруг спохватилась я, вспомнив полные тревоги взгляды.
– Ждут в столовой, – ответила Кассия. – И отказываются ужинать до тех пор, пока не увидят тебя в сознании. Поэтому скорее переодевай рубашку, и пойдем, а то они заморят себя голодом.
Ведьма помогла мне подняться с кровати – ноги не слушались после долгой дороги и мучительного ритуала, – подождала, пока я сменю одежду, и повернула ключ в замке.
С первого этажа донесся удивленный мужской голос:
– Дорогая, что произошло с нашей гостиной?
Идущая рядом со мной женщина усмехнулась и таинственно промолчала.
– Случилось то же, что и всегда: ваша женушка наводила порчу на деревенских бедолаг. Овцы у ваших соседей снова уродятся чахлыми, – весело ответила Эсса из другой комнаты.
– Так вот кто сочиняет все эти слухи! – в шутку упрекнул мужчина.
– Увы, мистер Сентьер, все уже придумано до меня вашими же соседями, а я лишь разношу услышанное по местным кабакам.
– Дорогая! – Крепкий мужчина вышел навстречу, когда мы спускались по лестнице. Своей кучерявой, черной с проседью шевелюрой, густой бородой и улыбчивыми карими глазами он напоминал добродушного Тенлера Эридира.
– Мы же договорились, что для своих… кхм… целей ты будешь использовать чердак, – мягко пожурил он.
Но тут заметил меня и, растерявшись, переменился в лице.
– Ох, кажется, я забыл, что мы ждем гостей именно сегодня.
Театрально отряхнув твидовый пиджак с изрядно потертыми манжетами, мужчина деликатно протянул руку.
– Олан Сентьер, – представился он.
Я не спешила касаться чужой ладони, мои пальцы крепко впились в перила, с трудом удерживая на ногах вмиг отяжелевшее от нахлынувшей тревоги тело. Слова мистера Сентьера вновь напомнили о всеведении ведьмы: она ждала нас, знала, что мы ищем ее и нуждаемся в помощи, знала, что время Эспера на исходе, но почему-то позволила Бездонному насытиться его душой всласть. Я смотрела на Кассию, и казалось, что в изумруде ее глаз за ширмой доброжелательности, кусая друг друга за хвосты, копошились змеи.