алась кирпичная крошка и стонали под обломками люди. А неподалеку на фоне разрушенного постоялого двора виднелся Кхар: Стихия сорвала торцевую стену, насквозь пронзила межэтажные перекрытия до самой крыши, и лишь могучие ветви, которые раскинуло внезапно выросшее в здании дерево, удерживали этажи над землей.
Рубашка Кхара пропиталась кровью Тале. Мужчина нежно прижимал к груди крошечное серое тельце и не сводил с меня взгляда, полного ужаса и отвращения.
Улица медленно наполнялась звуками: страх, еще недавно сковавший людей, пошел трещинами, первые смельчаки выглянули наружу, встревоженно заозирались, зароптали. Зазвучали опасные слова.
– Дитя Зверя, – шептали одни.
– Оно убило людей, – вторили им другие.
Кровь отхлынула от моего лица. Пока еще озадаченные взгляды пронзали нас острыми иглами с разных уголков улицы, их становилось все больше. Оставались считаные минуты до того, как растерянность в людях уступит место кровожадной мстительности.
– Уходим, живо, – прорычал Эспер сквозь стиснутые зубы.
Мы послушно попятились, свернув за ближайший уцелевший дом, но там, растянувшись по дороге неровной шеренгой, минуя вырытые Стихией котловины, нам навстречу уже спешили стражники – в черных одеяниях и с оружием пострашнее, чем когти Охотников.
– Вон там, это они! – Темноволосая женщина с кровавым потеком над бровью вцепилась в руку одного из стражников и указала дрожащим пальцем в нашу сторону. – Среди них Дитя Зверя!
Мужчина уперся в нас пристальным взглядом, и мы, не сговариваясь, бросились в противоположную сторону. Мы мчались, не разбирая дороги, ловко избегая столкновения с опешившими прохожими, перепрыгивали через крючковатые корни – по мере удаления от эпицентра катастрофы они становились все тоньше, – и вскоре под нами вытянулась ровная мощеная дорога. Но как бы отчаянно мы ни бежали, истязая легкие и собственные ноги, грохот тяжелых сапог за спинами не становился тише.
Дорога резко свернула, выбросила нас на широкую тихую улицу, которая неожиданно уперлась в низкий каменный парапет. За ним бурлило Беспокойное море. Я резко остановилась, Шеонна врезалась мне в спину.
– Ну что, на плаху или отдадим души морю? – болезненно усмехнулась Эсса, бросив взгляд на приближающихся стражников.
Эта заминка стоила нам свободы.
С мелодичным перезвоном по земле покатились стеклянные шарики, подскакивая на неровно обтесанных камнях. Сверкающий в них эфир остервенело бился о стенки своей крошечной темницы, жаля их электрическими вспышками. Шарики окружили нас ровным кольцом и неожиданно взмыли в воздух, замерев на уровне глаз. Со зловещим треском между ними протянулись яркие обжигающие всполохи, заключив нас в энергетическую ловушку.
Я прижалась плечом к Арию, с другой стороны на меня налегла Шеонна. Эспер уткнулся хвостом в ноги.
– Брось оружие, – скомандовал один из стражников, нацелив револьвер на Шейна.
Друг без колебаний положил ружье к своим ногам и поднял руки.
Внезапно серебряная цепочка на моей шее вонзилась в кожу, будто острые клыки кровожадно прильнули к пульсирующей артерии, и Сердце настойчиво потянуло меня назад. Я обернулась. За каменным парапетом бурлила морская вода, и на острых гребнях волн сияли бирюзовые отблески, поднимающиеся со дна.
Однажды я уже видела этот свет.
В тот самый миг я поняла, что должна сделать, поняла, что хочет от меня Сердце.
– Вы верите мне? – тихо спросила я у друзей.
– Да, – тут же отозвалась Шеонна.
– Смотря что ты предлагаешь, – недоверчиво пробубнила Эсса из-за спины Ария.
Я бросила умоляющий взгляд на воду.
Надеюсь, я не ошиблась.
– Мы должны прыгнуть.
С губ Эссы сорвался нервный смешок:
– Тогда нет, я тебе не доверяю.
Арий ткнул ее локтем и прошептал:
– Ты уверена?
Я кивнула.
– Без глупостей, – приблизившись, предупредил лысый стражник с закрученными усами. – Выходите по одному.
Обтянутые кожаной перчаткой пальцы сомкнулись на стеклянном шарике. Мужчина потянул его на себя. Эфир протестующе затрещал, связывающие его с соседними сосудами молнии замерцали, выплюнули на землю сноп обжигающих искр, но все же треснули и погасли. В клетке образовался проход.
Усатый пропустил вперед юного коллегу. Тот решительно вошел в клетку, взяв Шеонну на прицел, и властно качнул дулом револьвера, приказывая ей выйти. Подруга повиновалась.
– Давай, – услышала я решительный голос Эссы.
Арий стрелой бросился вперед, толкнул молодого стражника плечом, тот потерял равновесие и упал спиной на ярко вспыхнувшие прутья. Воздух наполнился зловонием паленой плоти. Я проскочила мимо Ария, вылетела из клетки и неуклюже увернулась от усача, упав на колени. Над моей головой просвистели когти Эспера, вонзившись в занесенную для удара руку. Шейн напал на мужчину с другой стороны, выбив револьвер. Эсса отмахнулась от третьего стражника прикладом подобранного ружья и побежала к воде. Я не отставала.
Запрыгнув на парапет, я резко замерла, с ужасом уставившись на бурлящую, но на удивление прозрачную воду. Со дна скалились древние, погребенные под песком руины, и из их центра лился яркий свет.
А что, если я ошиблась?
Неожиданно чужие пальцы нежно сжали мою ладонь, и я удивленно взглянула на Ария.
– Ну что, пташка, научишь меня летать?
Он лукаво подмигнул и потянул вниз.
Холодная вода жадно сомкнулась над головой.
Призрак, который украл Слово
200 год со дня Разлома
2-й день седьмого звена
С каждой ночью ее сны становились всё глубже: Эскаэль закрывала глаза, и холодная вязкая чернота смыкалась над головой, принося с собой спокойствие.
Но в этот раз что-то изменилось.
Блаженная тьма пошла трещинами, незримая стальная рука сомкнулась на шее и вырвала девушку из грез. Она резко села на кровати, ощущая неясную тревогу. Грудь тяжело вздымалась, вбирая сухой воздух, пронизанный легким ароматом сушеной лаванды и дымом чадящей свечи. Ладони покалывало, но к этому непрестанному зуду Эскаэль уже привыкла – он напоминал о сладостном прикосновении к древней Силе, не ведомой никому из ныне живущих.
Девушка опустила взгляд на руки – почерневшие кисти походили на обгоревшие спички – и неспешно заиграла пальцами, сплетая перед собой невидимый узор. Подцепив заостренным ногтем последний узелок, Эскаэль затянула незримые нити, и в тот же миг вокруг ее рук образовалось молочно-белое воздушное облако. Дым нежно льнул к черной коже, щекоча подушечки пальцев, но стоило легкому вздоху сорваться с тонких девичьих уст, как он растаял, оставив после себя искусно сплетенную иллюзию. Худые кисти вновь обтянула бледная бархатная кожа, какой она была годом ранее.
Запястье болезненно кольнуло, будто раскаленная игла вонзилась в плоть до самой кости, – еще одна клеточка кожи выгорела под покровом иллюзии. Эскаэль не отреагировала – она ждала эту боль, которая следовала за любым сплетенным узором. Такова была цена Силы.
Тревога, разбудившая девушку, не унималась. Она спицами пронзала сердце, замораживала воздух в легких и яростно скребла по затылку. От ее прикосновения хотелось кричать, но Эскаэль могла лишь судорожно стискивать зубы, прикусывая щеку до крови. Чувство было похоже на прикосновение Силы Атрей, но, сколько бы девушка ни прислушивалась к своему разуму, она не слышала сковывающего душу Слова.
Эскаэль отбросила одеяло и босыми ступнями уперлась в холодный каменный пол. Она бы могла сопротивляться этому странному тянущему чувству, но ее сердце трепетало, желая поддаться, как однажды поддалось всемогущей Тьме в недрах Тао-Кай. И девушка не посмела ему сопротивляться.
Ноги понесли ее по пустым дворцовым коридорам в башню, пронзающую своды пещеры, – к запертой двери на краю разбитой ступеньки. Эскаэль зашарила руками по шершавому, покрытому слоем пыли камню. Она очень давно не поднималась сюда, найдя приют во Тьме глубоко под землей, но помнила: ключ к свободе был именно здесь. Пальцы сомкнулись вокруг стального прута – кожу укололи покрывавшие его хлопья ржавчины.
Эскаэль вставила прут в щель между прогнившей рамой и замком, надавила всем своим весом, подтолкнула плечом, и дверь с сухим хрустом распахнулась, впуская в заброшенную часовню. В лицо ударил промозглый ветер, рассыпав по плечам белоснежные волосы. Заправив за ухо непослушную прядь, девушка храбро перешагнула порог.
Под ногами захрустели разноцветные осколки разбитых витражей – их место в оконных рамах заняли наспех приколоченные щербатые доски, – стекла жадно впивались в нагие ступни, но Эскаэль шла вперед, не чувствуя боли. Она, будто призрак, плыла по проходу меж опрокинутых и расколотых скамей, огибая золотые островки света, льющегося из прорех в потолке на покрытую слоем грязи напольную плитку.
Девушка плавно взмахнула рукой, сплетая узор вокруг заржавевшего замка. Он звонко щелкнул, и Эскаэль решительно толкнула дверь. Слепящий свет нещадно резанул ее по глазам, она закрылась ладонью, и сердце, неистово колотящееся с момента пробуждения, замерло. Нежное солнечное тепло заключило ее в объятия, ласково прильнуло к коже, согревая озябшее в пещерном сумраке тело, и не принесло ожидаемой боли: волосы не воспламенились, кожа не покрылась кровоточащими язвами.
Проклятие пало.
Эскаэль подпрыгнула на месте. Радостный вскрик подступил к горлу, но растаял на кончике языка, так и не слетев с бледных губ. Подобрав подол длинной юбки, девушка развернулась и помчалась назад: обратно по витражным осколкам, вниз по лестнице, оставляя за собой кровавые следы, – к покоям брата в конце длинного коридора.
Викар спал, уткнувшись лицом в подушку: белоснежные волосы рассыпались по обнаженной спине, подчеркивая мышцы, а бледная кожа сияла в дрожащем свете свечей. Его одежда была небрежно свалена на полу и все еще источала тошнотворный женский запах – Эскаэль ощущала его даже с порога.
Викар считал себя искусным лжецом, считал, что купание в холодной воде уничтожает все следы. На самом деле Эскаэль просто позволяла ему врать: она всегда чувствовала чужой запах. Сначала это были едва уловимые нотки, которые быстро терялись в сырых пещерных сквозняках, но позже они стали острее и тянулись за ним тяжелым шлейфом. Человеческий аромат обжигал нос Эскаэль, но она терпела и незаметно плела вокруг брата узоры, скрывая его тайну от собратьев и Атрей.