Девушка замерла в дверях, крепко стиснув латунную ручку.
Она бежала к брату с радостной вестью, в ее груди пылал огонь, но, едва носа вновь коснулся ненавистный запах, от этого огня остался лишь чадящий уголек. Эскаэль стиснула зубы. Брат оказался слишком беспечен и так ослеплен человеческой женщиной, что не заметил, как в одночасье изменился мир. Или же Викар слабее, чем считала сестра, и не способен чувствовать Силу Гехейна.
Сейчас это было к лучшему.
Пусть брат и дальше живет в неведении и боится палящего солнца. Девушка виртуозно заиграла пальцами в воздухе, будто перебирала невидимые струны, – Тьма кусала запястье, выжигая крохотные пятнышки на ее коже. Пусть брат никогда не узнает правды. Тогда он не оставит ее, не променяет сестру на свободу и человека.
– Эскаэль? – вдруг раздался тихий голос.
Девушка вскинула голову. Викар удивленно смотрел на нее, приподнявшись на локтях.
– Что-то случилось? – В его голосе зазвучало беспокойство.
Он не отрывал внимательного взгляда от ее застывших в воздухе пальцев: Эскаэль все-таки научила брата читать, но не книги, а собственные руки: прошло четыре года, а Атрей так и не позволила ей вновь заговорить.
Девушка медленно опустила руку и тряхнула головой. И прежде чем Викар успел задать очередной вопрос, она выскользнула из комнаты, громко хлопнув дверью.
Атрей тоже ощутила Силу, всколыхнувшую Гехейн.
Эскаэль поняла это, когда однажды почувствовала на себе колючий взгляд с высокого гранитного трона.
Сестра все знала, но хранила тайну от собственных собратьев: истина могла стать для шинда ключом из сырой каменной клетки, ключом, которым юная королева не желала делиться. Ей некем будет править, если крысы разбегутся из гниющего дома. Потому она не спускала проницательного взгляда с Эскаэль, но той не нужно было Слово, что оберегать этот секрет. Сестры будто кружили в опасном танце под аккомпанемент лжи.
Но минуло еще несколько дней, и неожиданно опаляющее Слово вонзилось в разум Эскаэль, дернув ее за ниточки, как марионетку, и направив ее ноги в тронный зал. Стол в центре был заполнен яствами: запеченные пряные куропатки исходили жаром, серебряные графины источали манящий аромат крови. Ее сладостный запах напомнил Эскаэль о голоде. В груди растекся болезненный жар, будто рухнула плотина, прежде сдерживавшая раскаленную лаву. Девушка подавляла эту боль уже несколько дней, но она все чаще возвращалась и туманила разум. Эскаэль потянулась к груди, но тут же отдернула руку. Она не покажет Атрей свою слабость!
Сестра с ядовитой усмешкой наблюдала за ней с высокого стула во главе стола – отца не стало несколько звеньев назад, и Атрей комфортно устроилась на его месте.
– Садись! – приказала она, и Слово толкнуло Эскаэль в спину, усаживая за стол рядом с Викаром.
Близнецы недоуменно переглянулись.
– Мы очень давно не устраивали праздничных чаепитий, – проворковала Атрей.
По спине Эскаэль пробежал липкий холодок.
Сестра взмахнула рукой, и слуги засуетились вокруг стола. Пока они наполняли серебряные кубки, Эскаэль с тревогой вглядывалась в лица остальных гостей: с противоположного конца стола ухмылялись мачеха и доверенные советники.
Что-то было не так.
Атрей отсалютовала своим кубком и прильнула губами к холодному серебру, подавая пример собравшимся. Стараясь не замечать ее насмешливый взгляд, Эскаэль принюхалась к алой жидкости, но не почувствовала ничего, кроме ароматной крови. Она сделала осторожный глоток, стараясь не поддаваться яростному голоду.
– Почему ты не пьешь, Викар? – Атрей нарочито недовольно поджала пухлые губы.
Викар оцепенел, остекленевшим взглядом уставившись в свой кубок. Его рука задрожала, и чаша выскользнула из ослабевших пальцев – вязкая кровь растеклась по столу и звонко закапала на пол.
– Ты испортил десерт! – взвизгнула Атрей. Она стремительно вскочила на ноги и так же быстро переменилась в лице, снисходительно улыбнувшись. – Ну ничего, я приберегла еще немного.
Сестра сомкнула ладони, звонкий хлопок пронесся по залу, отразившись от высоких мраморных колонн, и ударился в резные двери, которые в то же мгновение распахнулись и впустили двух Опустошенных. На их плечах безвольно повисла незнакомая девушка: коричневая юбка была разорвана, руки и бедра сплошь покрыты синяками, ноги волочились по полу, оставляя на отполированной до блеска плитке влажный алый след, но Эскаэль чувствовала – пленница еще жива. Слуги резко отпустили ее, и, осев на пол, девушка сдавленно застонала. Пышные золотые локоны прятали перекошенное от боли лицо.
В нос Эскаэль ударил знакомый запах. Уголки ее губ едва заметно дернулись в нервной усмешке. Что же это? Неужели такое озлобленное существо, как Атрей, было способно на привязанность? Да и к кому! Маленькое отродье боялось потерять Викара больше, чем сама Эскаэль, и решило оборвать все путы, связывающие его с внешним миром.
Эскаэль бросила взгляд на сестру, но та не сводила серых восторженных глаз с искаженного ужасом лица Викара.
Последней в зал вошла Сорэй и остановилась за спиной пленницы. Серебряные нити змеями вились вокруг ее запястья, ощущая манящий аромат человеческой крови.
– Что ты наделала? – сдавленно спросил Викар.
– Накормила нас! – ответила за Пряху Атрей, невинно хлопнув глазками. – Тебе не понравился подарок?
Викар сжал челюсти. Сорэй присела в насмешливом реверансе.
Все произошло слишком быстро, за мгновение между легким вздохом Эскаэль и изумленным криком мачехи: Викар схватил со стола тонкий серебряный нож, бросился к Атрей – и вот уже ее кровь тяжелыми каплями пятнает мраморный пол. Зажимая вспоротое горло дрожащими пальцами, сестра захрипела, покачнулась и рухнула на колени.
Эскаэль вскинула руку: иллюзия спорхнула с сожженных пальцев, и меж ними замерцали белесые струны, на мгновение ставшие видимыми. Атрей обмякла, будто кукла, подвешенная на тонких нитях.
Вокруг царила суматоха: мачеха истошно кричала, Викар отбивался от двух советников, размахивая перед собой окровавленным ножом, серебряные путы Сорэй извивались по полу, пытаясь ухватить его за ноги. И никто не обратил внимания на Эскаэль. Никто не заметил, как она сплела новый узор. Слово вырвалось из сердца Атрей, пролетело по невидимым струнам и спорхнуло с уст Эскаэль.
– Не двигаться! – хриплый крик оцарапал горло.
Слово острыми когтями впилось в души шинда, сковав их тела. Они застыли каменными изваяниями, и лишь их глаза испуганно бегали по полу или сияющему от радости лицу Эскаэль. Она разразилась ликующим смехом. Их страх – то, о чем она мечтала с того дня, когда первый из них плюнул ей в спину едкими проклятиями.
Викар – единственный, кого не коснулось Слово, – попятился.
– Что происходит? – испуганно прошептал он.
Эскаэль вытянула руку, любуясь черным блеском своей кожи, – теперь ей незачем было прятаться, теперь она могла быть собой. Девушка подцепила ногтем незримый узелок, темно-серый туман сомкнулся кольцом на шее Атрей и стремительно скользнул в зияющую рану, стягивая края и запечатывая душу сестры в обескровленном теле – она еще была нужна. Закованная в ловушку собственного тела и разума, безобидная…
– Атрей не хотела пускать меня в библиотеку к реликвиям Ольма, – пояснила девушка, когда молчание затянулось, – поэтому я спустилась ниже, в лабиринты, о которых не знали даже пропавшие боги.
– Эскаэль… – начал Викар, но сестра подняла руку, призывая к молчанию.
Она подплыла к нему, будто легкий порыв ветерка, и заключила родное лицо в ладони.
– Теперь мы свободны, Викар, – ласково произнесла она. Он не шелохнулся, когда сестра прижалась своей щекой к его и жарко зашептала на ухо: – Мы свободны. И отныне этот город принадлежит нам.
Ее взгляд вдруг упал на златовласую девушку – во время суматохи та отползла к стене. Эскаэль стиснула плечи Викара в объятиях, не давая обернуться, и едва заметно очертила указательным пальцем узор. Воздух застрял в горле пленницы – она пыталась позвать на помощь, но звуки таяли на ее губах, украденные темной Силой. Девушка обессиленно повалилась на спину, и Эскаэль отпрянула от брата, переключив свое внимание на неподвижную мачеху, – маска надменности на лице женщины сменилась страхом.
– Ты любишь смотреть, как страдают другие? – елейным голоском пропела Эскаэль и криво улыбнулась. – Так смотри, что я тебе покажу.
И мачеха смотрела, не в силах противиться ее воле и отвести взгляд от ничего не выражающего лица Атрей: тонкие нити, сотканные из Тьмы, пронзили бледные губы той, сшивая рот. По подбородку потекли тонкие струйки черной крови.
– Ей это больше не нужно, – засмеялась Эскаэль. – Ведь ее Слово теперь принадлежит мне!
Глава 8
Приземление выдалось жестким.
Наполнив наши легкие соленой водой и забив нам рты песком, Беспокойное море выплюнуло нас в сияющее кольцо света, по обратную сторону которого ожидала встречи каменная плита. Нога подвернулась, ослепляющая вспышка боли пронзила лодыжку, я упала коленями на бугристые камни, и даже мягкий мох, облепивший основание древнего сооружения, не смог смягчить удара.
Арий резко потянул меня в сторону, нещадно выкручивая запястье. Я отскочила за ним, и в этот момент на пол рухнули остальные: Эсса неловко шмякнулась навзничь и быстро перекатилась на бок, уклонившись от летящих следом Шеонны и Эспера. Я ощутила тупую боль, ударившую по его лапам, и содрогнулась. Тамиру яростно замотал головой и, шумно чихая, заелозил мордой о мох – соленый песок забил зверю нос и терзал его при каждом вдохе. Шеонна согнулась пополам и уткнулась лбом в пол, откашливая воду. Между ними упал Шейн, и магическое кольцо, в свете которого бурлило море, сомкнулось. Над нами нависла круглая монолитная крыша.
– Ты в порядке? – Арий помог мне подняться, придержав за плечи.
Я растерянно кивнула и попробовала отряхнуть с рукава пожухлую траву и налипшую грязь, но лишь размазала ее темно-бурой полосой по мокрой рубашке. Холодная ткань неприятно липла к телу, вода ручьями стекала с брюк и растрепанных волос, собираясь неровной лужей у ног. Запястье ныло, колени саднило, а острая боль в лодыжке неустанно напоминала о себе при малейшем движении, но, несмотря на все это, меня обуяла неподдельная радость. Друзья тоже выглядели не лучшим образом: вымокшие до нитки, потрепанные буйными водами Беспокойного моря, покрытые мелкими ссадинами, но живые и свободные, – и их глаза, как и мои, блестели от восторга.