Оалиив нашла для нас с Шеонной широкие штаны, подобные тем, что носила Мудрая, и удлиненные туники. Но, в отличие от Эссы, мы не спешили с обнажением.
– И я попрошу отдать мне все Слезы, которые вы принесли с собой, – вдруг произнесла ар’сэт, и Арий поднял на нее удивленный взгляд. Женщина указала изогнутым когтем на его браслет, отмеряющий время, и пояснила: – Ваша магия оскверняет их чистоту. Эрия не заслужила подобного обращения.
Арий нехотя стянул с руки браслет и вложил его в протянутую ладонь. Я внимательно наблюдала за ним. Он не спешил доставать из-под рубашки птичий оберег. И я застыла, будто полевая мышка под острым взглядом коршуна, жалобно уповая на то, что хищник окажется слеп и не ощутит магии Слез под нашей одеждой. Так оно и вышло. Оалиив собрала вещи обратно в корзину, положила сверху браслет Ария и покинула дом, напоследок предупредив:
– Аарлая придет за тобой через час.
После ее ухода я предусмотрительно спрятала волчий оберег и плащ в своей комнате и все оставшееся время нежилась в прохладной воде: с первыми лучами солнца в дом проникла духота. Вместо глубокой ванны, которую пришлось бы самостоятельно наполнять водой из ближайшего колодца, в купальне был вырыт небольшой бассейн с резными деревянными бортиками и ступеньками.
Когда пришла Аарлая, я уже облачилась в новую одежду и сменила старые повязки на ленты мятного цвета. Ради них Оалиив порвала одну из туник: она не вынесла вида потрепанных бинтов, покрытых темными пятнами, которые уже не поддавались ни воде, ни мылу.
– Нам пора. Я провожу тебя к Саа’рсэт, – поторопила меня Аарлая и преградила путь Эсперу, направившемуся к выходу. – А твои друзья подождут здесь. Пока ты не отдашь Сердце, им запрещено покидать это место.
Тревога уколола подушечки лап, Эспер с трудом сдержался, чтобы не выпустить когти. Теперь настало мое время успокаивать зверя.
«Все будет хорошо. Когда я отдам Сердце, они уже не смогут в нас усомниться», – пообещала я.
– Тогда зачем нам выдали эти шикарные наряды, если в них никуда нельзя выйти? – возмутилась Эсса, всплеснув руками. Она вместе с остальными сидела за столом.
Аарлая проигнорировала ее вопрос и открыла дверь, пропуская меня вперед.
– Отдай им камень, пташка, и свалим с этого острова! – напутствовал Арий.
Дверь громко захлопнулась, и его голос оборвался.
– Камень, – презрительно зашипела Аарлая на родном языке и стремительно зашагала впереди.
Сонная тишина окутала Шеадар, несмотря на давно пробудившееся солнце. Оно заливало улочки мягким светом и, искрясь, играло на задернутых шторах. В воздухе пахло свежестью; высоко над головой шел проливной дождь, но плотный лиственный купол не пропустил ни единой капли. Когда мы покинули деревню, небо уже выплакало все свои слезы, и теперь они тяжелыми каплями скатывались с гладких лиан и остролистых деревьев. После просторного поселения под кронами хоартов джунги показались мне тесными.
Тропа раскисла, босые ноги утопали в вязкой грязи: у ар’сэт не было обуви, а надеть ботинки мне не позволили – кровь Эсмеры и земля Болот глубоко въелись в их подошвы, и Аарлаю злила даже мысль, что я буду пачкать ими Клаэрию.
Саа’рсэт дожидалась нас на поляне в сопровождении поджарых воинов. Мудрая встала со мной рядом, а Аарлая отступила.
– Что я должна буду сделать? – спросила я. – Как передать кристалл Хранителю, если я не могу его снять?
– Сердце отпустит тебя, когда почувствует себя в безопасности, – туманно ответила Мудрая.
Она медленно двинулась по тропинке, я не отставала.
– А рядом с вами оно не чувствует себя в безопасности? – выпалила я.
Саа’рсэт промолчала.
– Я надеялась, что вы расскажете мне о Сердце больше, – вновь заговорила я, теперь осторожно подбирая слова. – Как оно оказалось в Сильме и почему шинда охотятся за ним?
– Оно оказалось там, потому что твои сородичи украли его! – раздраженно рыкнула Мудрая, но быстро совладала со своим гневом и уже спокойно пояснила: – Раз в несколько веков Эрия перерождается – расцветает одно ее Сердце и гаснет другое. Но этот цикл непредсказуем, отследить и просчитать его не способен даже Хранитель. Поэтому он не сразу заметил, что одна из сброшенных Эрией Слез изменила свой цвет, и не сумел ее уберечь. На наших землях побывало достаточно безумцев, бросивших вызов Беспокойному морю. Почти все они лишились головы, но кому-то всё же удалось пробраться в Иль’рав и похитить кристалл. Когда наша кровь стала тускнеть, мы поняли, что утратили, и попытались призвать Сердце. На это ушло очень много Силы, но за все годы кристалл отозвался лишь раз. Моя мать отдала жизнь ради этого. В тот день мы ощутили, как на мгновение истончилась ткань Гехейна, в ней образовалась брешь в другой мир, но Сердце не угодило в нее и больше не откликалось на зов.
– Когда это было? – с придыханием спросила я.
Тревога тяжелым клубком свернулась на сердце. Пальцы похолодели. Я боялась услышать ответ Мудрой, боялась, что ее слова воплотят в реальность мои горькие мысли, едва осязаемым туманом застилавшие разум.
Саа’рсэт задумалась.
– Десять цепей назад.
– А где открылась брешь? – спросила я, с трудом сдерживая дрожь в голосе и едва не задыхаясь от волнения. – Куда попали те, кто мог угодить в нее?
– Понятия не имею. – Мудрая безразлично пожала плечами. – Она могла открыться в Дархэльме или в недрах Беспокойного моря. Но какая разница? Сердца там не было.
Я резко остановилась. За спиной зазвенели глефы, но я не обратила внимания на их хищный блеск. Злость с ревом рвалась из груди, но Эспер стремительно впился в нее когтями, прежде чем она распахнула двери перед Силой Зверя, – не стоило навлекать на себя новые удары древка.
– Там могли быть мои родители! – зарычала я, сдерживая подступающие злые слезы.
– Мне жаль, – сухо, без намека на искренность бросила Саа’рсэт.
Она двинулась дальше, кто-то подтолкнул меня в спину, и я медленно поплелась следом.
«Если это правда, то мы найдем их, когда все закончится», – пообещал Эспер и мысленно заключил меня в незримые ласковые объятия.
Священная поляна Иль’рав вобрала в себя всю красоту и чарующую притягательность Клаэрии. Она была ее сердцем и душой – прекрасной, спокойной и молчаливой.
От мрачных джунглей ее ограждали белоснежные, обтесанные ветрами и временем колонны. Они вытянулись по обе стороны поляны, а их оплетенные лианами заостренные верхушки загибались внутрь, будто колонны тянулись друг к другу в отчаянном стремлении слиться в пылких объятиях. Чуть дальше, за мшистой аркой корней на границе Иль’рав, колонны редели и становились ниже, смыкались, образуя коридор, и в конце концов терялись в джунглях, которые жадно тянулись к священному месту.
В центре поляны разлилось неглубокое озеро: глицинии клонили к нему длинные ветви с гроздьями нежных цветов, по безмятежной лазурной глади рассыпались бело-розовые лепестки. Над водой парили духи: невообразимой красоты рыбки, невиданные мною прежде птицы и маленькие юркие существа, похожие на белок, кружились по поляне в веселой игре. Они скакали по берегу, взмывали над водой, и земля словно не притягивала их, позволяя парить даже над деревьями. Их тела были едва различимы в свете дня, но я представляла, как ярко они будут сиять бирюзой в ночи. Однако удивительнее оказалась их осязаемость: одна из рыбок проплыла мимо моего лица, легко задев хвостиком щеку, и по коже растекся приятный холодок.
Аарлая настойчиво ткнула когтем между лопаток, не позволяя задерживаться и озираться по сторонам. Наш путь завершился лишь на противоположной стороне озера, перед пещерой, спрятанной в корнях темно-сиреневой глицинии.
– Дальше ты пойдешь одна, – сообщила Саа’рсэт. – Возвращайся, только когда отдашь Сердце.
Я послушно нырнула под низкие своды. Пещера плавно уводила вниз, воздух становился тяжелее, а тьма гуще. Последние проблески солнца растаяли за спиной, и впереди забрезжил голубоватый свет. Он манил в свои объятия, но я не спешила в них окунуться – с каждым шагом наша с Эспером связь слабела, его мысли истончились и блекли, будто холодный туман, и страх морозными иглами впивался в мое сердце. Нестерпимо хотелось развернуться и со всех ног броситься к выходу – обратно на теплую поляну, залитую ярким светом, – и вновь утонуть в волчьем разуме. Но тамиру не позволял даже обернуться, мягко подталкивая вперед. Его незримая лапа в последний раз успокаивающе сомкнулась на оледеневших пальцах и растаяла с последними искорками мыслей, оставив меня одну в темноте собственного разума.
Мне понадобилось несколько мучительно долгих минут, чтобы отыскать в себе силы продолжить путь.
Я сделала неуверенный шаг. Сердце неистово забилось о ребра. Еще шаг. Страх подобрался к горлу, застыв на губах. И еще. Пол неожиданно резко ушел вниз, я упала и под шелест осыпающейся земли выкатилась из тоннеля.
Ледяная вода лизнула босые ноги, сомкнулась вокруг запястья. Под пальцами захрустели мелкие камешки.
Высокие своды пещеры терялись во тьме, единственным источником света был белесый туман, источающий бирюзовый свет. Он низко стелился над водой и походил на снежные сугробы, из которых вырастали тощие сероствольные деревья. Рыжие кроны шелестели в безветрии, будто перешептываясь, возмущенные моим грубым вторжением.
Рядом скрипнула ветка, и мне показалось, что я увидела отскочившую от нее размытую тень. Острый оранжевый лист, медленно кружа, исчез в мягком пухе тумана, который уже надвигался на меня: облепил колени и тянулся к плечам, желая поглотить целиком.
Я резко вскочила, туман отпрянул и медленно отполз к деревьям, прячась за тонкими стволами. Передо мной вытянулась неровная дорожка: прозрачная вода искрила в бледном свете тумана, а дно, покуда хватало глаз, было усеяно бирюзовыми кристаллами.
Слезы Эрии.
Они хрустели под ногами, их острые грани нежно покалывали ступни. Я шла, стараясь не обращать внимания на туман, сомкнувшийся за спиной и крадущийся по пятам, настойчиво подгоняя вперед. Вскоре к шелесту листвы примешалось тихое журчание – где-то у дальней стены убегала из подземелья река, – и дорожка привела меня к бирюзовому, похожему на саркофаг монолиту. Он парил над водой, но обвившие его корни не позволяли взмыть к пещерным сводам и спрятаться в безмятежной тьме.