– Если ты захочешь остаться, пташка, я останусь с тобой, – тихо прошептал Арий, и я вновь подняла на него взгляд, полный смущенного удивления. – А если захочешь сбежать, то я, не задумываясь, побегу за тобой. Я поддержу любое твое решение.
Не отпуская моей руки, он повернул голову и в осторожном поцелуе прижался губами к раскрытой ладони. Шрамы вспыхнули, будто опаленные огнем, прокатившийся по телу жар раскалил мое лицо. Я оцепенела, не в силах дышать.
Арий выжидающе посмотрел на меня, и я выдавила первое, что пришло в голову, что все еще крутилось на языке и возникло незадолго до того, как мягкие губы тамиру разогнали мои мысли:
– А поддержат ли его остальные?
– Им не обязательно знать обо всем.
Я посмотрела в его полные нежности глаза, и мои ресницы потяжелели от выступивших слез.
– Я хочу жить. – Короткий всхлип сорвался с моих губ, и Арий крепко прижал меня к груди.
Призрак, который искал во снах
203 год со дня Разлома
21-й день пятого звена
Шинда относились к Викару как к своему королю: потакали каждому его слову, падали на колени при его появлении. И даже те, чьи тела наполняла смертоносная Сила, боялись поднимать на него взгляд. Многие из них могли бы легко умертвить его – переломать кости, слабо хлопнув в ладони, или остановить сердце, лишь коснувшись груди. Но все, на что они решались, – это зло скалиться, опуская глаза.
Отныне в сердце Викара жила колкая тревога. Каждый раз, запирая на ночь двери своих покоев, он не был уверен, что проснется наутро. Эскаэль не сможет сдерживать сородичей всю жизнь, и однажды их злость восторжествует над Силой ее Слова. И тогда кровь полукровок окрасит пол тронного зала.
Но сильнее плененных собратьев Викара пугала сама Эскаэль.
Она менялась с каждым звеном. Ее руки чернели – Тьма уже поглотила их по локти, – а взгляд становился жестче и обжигал горным холодом. Брат избегал ее и все свободное время проводил на балконе, который когда-то принадлежал ей, а ночью изредка поднимался в заброшенную часовню. Вдали от сестры он ощущал себя свободнее, и душу окутывало умиротворение – до тех пор, пока скорбь по Лирейн тайком не пробиралась в его сердце.
Иногда Эскаэль вспоминала о его существовании. Сегодня как раз был один из таких дней.
Опустошенный отыскал Викара в лабиринте коридоров и проводил в тронный зал. Сестра стояла перед троном и о чем-то тихо разговаривала с Сорэй. Пряха была одной из немногих, кто добровольно склонил голову перед Эскаэль и сохранил свою свободу – точнее, ту ее крохотную часть, что оставила новая правительница. Сорэй все еще могла беспрепятственно передвигаться по Тао-Кай и даже покидать его пределы, ее мысли порхали, не ограниченные стальной клеткой Слова, но Сила больше ей не подчинялась. Серебряные плети обвили ее руки, глубоко впившись в воспаленную кожу, и непрестанно насыщались кровью своей хозяйки – Пряха не могла ни ослабить, ни снять их. Все, что оставалось Сорэй, – хранить верность Эскаэль и уповать на ее благосклонность.
Шинда поклонилась и спешно покинула зал. Викар отвел взгляд, когда Сорэй проходила мимо, – он не простил ее за предательство.
– Викар! – ласково произнесла Эскаэль, обернувшись к брату, но от ее улыбки у него неприятно засосало под ложечкой.
Он едва заметно качнул головой: то ли попытался поклониться, то ли слабо кивнул. Викар больше не знал, был он для нее братом или очередным подданным, которому повезло чуть больше остальных. Оттого и не понимал, как вести себя в ее присутствии.
Шинда бросил на сестру взгляд исподлобья, ненадолго задержав его на короне из черного стекла, – она не принадлежала ни отцу, ни Атрей, и иногда Викару казалось, что она не принадлежала даже Гехейну. Избегая пронзительных глаз сестры, юноша уставился ей за спину поверх плеча. На ступеньке у подножия трона неподвижно сидела Атрей. Она не изменилась с того рокового дня: все такая же миниатюрная, хрупкая, с белым шрамом на шее и зашитым ртом. Но теперь на ее глазах появилась серая повязка, оторванная от подола мешковатой юбки.
– Что случилось? – поинтересовался Викар.
– Меня раздражал ее взгляд, – пожала плечами Эскаэль.
На ее губах вдруг расцвела игривая улыбка. Девушка вмиг очутилась перед братом, едва не стукнувшись с ним носом, и накрыла черной ладонью свой правый ярко-зеленый глаз.
Викар испуганно отпрянул.
Безымянный палец сестры венчал массивный перстень, в который был инкрустирован светло-серый глаз. Эскаэль моргнула, и глаз моргнул одновременно с ней, звонко клацнув серебряной оправой, будто веком.
– Теперь я похожа на них? – проворковала Эскаэль. – Как думаешь, такую бы меня папочка любил?
Викар с трудом сглотнул комок, вставший поперек горла. Ему хотелось бежать прочь, как можно дальше от сестры и ее безумия. Но ноги оставались прикованы к месту – юноша боялся пошевелиться, боялся гнева Эскаэль больше, чем когда-либо боялся отца или Атрей. Он вновь метнул взгляд на хрупкую фигурку на лестнице. Теперь ему было даже жаль ту, кого он когда-то считал монстром.
Эскаэль продолжала сверлить его серыми глазами, ожидая ответа.
– Это жутко, – с трудом выговорил Викар.
– Жутко? – удивилась она, отодвинувшись. – Жутко было, когда эта маленькая тварь была здесь. – Эскаэль надавила пальцем себе на висок. – А это, – она махнула на слепую сестру и хмыкнула, – забавно.
– Для чего ты позвала меня? – Викар старался говорить спокойно, сдерживая предательскую дрожь.
– Ах да! Видишь ли, дорогой брат, кто-то что-то потерял, – ответила Эскаэль, покачав головой в такт своим словам. – Я почувствовала всплеск чужой Силы по другую сторону от Дархэльма. Довольно могущественный ритуал призыва, за такой обычно платят собственной жизнью… И теперь я хочу знать, кто и что ищет. Что стоит подобных жертв? А для этого мне нужна твоя помощь.
– И как я могу помочь тебе? – Викар непонимающе нахмурился.
– Пришло время вновь прогуляться по снам, братец. – Слова сестры вонзились в его грудь раскаленным клинком.
– Нет! – вскрикнул юноша и отпрянул. – Ты забыла, какую цену мне приходится платить за свой Дар?
Нет, Эскаэль не могла забыть, как перевязывала его изрезанные отцом руки, которые очень долго не заживали даже после выпитой человеческой крови, – она была не в силах восстановить то, что было отдано в ритуале. Не могла забыть, как обнимала его ночами, заглушая истошные крики от кошмаров, – после прогулок по чужим снам, какими бы спокойными и светлыми те ни были, в своих собственных Викар всегда сталкивался с чудовищами, что выворачивали рассудок наизнанку.
Даже Атрей после того, как скончался отец, никогда не причиняла Викару этой боли.
– Я не стану, – тверже повторил юноша, сжав кулаки. – Найди другой способ получить ответы на свои вопросы. Уверен, в твоем проклятом подземелье он точно найдется.
Викар развернулся и спешно направился прочь, пока храбрость не покинула его бешено колотящееся сердце. Эскаэль не шелохнулась. Эхо шагов юноши гулко разносилось по залу, ударяясь о необъятные колонны и отскакивая к стенам – туда, где, будто живая, клубилась Тьма и медленно протягивала тонкие лапы к его ногам. Викар заметил ее лишь тогда, когда перед ним возник Бездонный. Преградив путь, существо любопытно склонило голову набок.
– Но я уже нашла способ, – настиг юношу бесстрастный голос сестры.
Он услышал ее приближение и медленно обернулся. Эскаэль прижала холодную ладонь к его щеке и с любовью посмотрела в глаза, которые ненавидела всю свою жизнь.
– Время прогуляться по снам, мой дорогой, – нежно произнесла она и прижалась губами ко лбу брата.
Его глаза остекленели, и Слово вонзилось в сердце, разрывая его на куски.
Глава 12
Я хочу жить.
Я должна была корить себя за то, с какой пугающей легкостью оплатила непомерную цену за свою жизнь, и печалиться о том будущем, которое собиралась отнять у ар’сэт. Я должна была хотя бы попытаться их пожалеть, но на чувства не осталось сил – они уходили на борьбу с собственным телом: усталость опутывала разум, оседала на ресницах и опускала веки.
Эспер больше не позволял мне засыпать дольше чем на пару часов. Он настойчиво вырывал меня из сна, и иногда зверю приходилось впиваться в мой разум так крепко, что пробуждение сопровождалось острой болью в висках. Я скрипела зубами, но не злилась на тамиру – лишь благодаря ему я еще находилась в Гехейне, а не во владениях Саит.
Подготовка к побегу заняла два дня.
Эсса почти все время пропадала в джунглях, изучая тропы, которыми можно быстро пройти к Иль’рав и незаметно покинуть ее. Она запоминала каждую развилку, а вечером чертила их углем на грубом шероховатом пергаменте. Шейну удалось раздобыть несколько кинжалов ар’сэт – воины уже не обращали внимания на человека, постоянно наблюдающего за их тренировками, и потеряли бдительность. А Шеонна, которая все еще не разговаривала ни с кем из нас – только Арий изредка удостаивался ответов на свои бесчисленные вопросы, – собирала еду.
Но, несмотря на, казалось, бурную деятельность, в доме царило напряжение. Даже в самый яркий час солнце будто избегало окон, и холодный полумрак накладывал мрачные тени на лица друзей. Я вглядывалась в их глаза, но не видела в них ни надежды, ни хоть жалких крупиц веры. Мы не верили в успех наших планов, не верили, что сумеем активировать Дверь одной лишь близостью Сердца, не верили, что Беспокойное море позволит нам далеко отойти от берега. Но, невзирая на отчаяние, сжимающее горло все крепче, мы упорно продолжали готовиться.
– Даже если мы умрем, то не пленниками ар’сэт! – за ужином заявила Эсса, стукнув кулаком по столу. С каждым произнесенным ею словом кровь все больше отливала от моего лица, а уши Эспера плотнее прижимались к голове. – Если умирать, то только по своему выбору. И даже если нас сожрет море, мы не будем винить себя за слабость, а будем гордиться тем, что потеряли жизни в борьбе за свободу!