– Моя мать была среди них. Ее тело даже не нашли, а я сам выжил лишь чудом, – тихо добавил Лукас, и Шейн виновато поджал губы. – Праздничный прием Атэны в такой день – это мерзкая насмешка над нашей общей болью.
– Зачем же мы тогда туда едем? – воскликнула Шеонна, и ее возмущенный взгляд заметался между Арием и Лукасом.
– Мы не можем отказаться, – ответил ей последний. – Не имеем права, когда внимание императора приковано к этому событию. Те, кто не посетит ужин, кто проявит непочтение к его кузине и не порадуется ее будущему чаду, впадет в немилость у Крайоса.
– Но почему? Ведь для императора в этот день тоже должен быть траур, – недоуменно пробормотала я и ощутила, как пальцы Ария крепче сжали мою дрожащую от волнения ладонь.
– В ту ночь император потерял безумца-отца и невесту, которую никогда не желал, зато обрел трон. Не думаю, что он очень горюет, – нахмурившись, пояснил Лукас.
– Люди совершенно не меняются, – хмыкнул Муирн. Он только сейчас отлип от окна, оставив на стекле мутное запотевшее пятно, и оглядел нас с интересом. – Знавал я парочку правителей…
Всю оставшуюся дорогу мы слушали его безумные, пылкие и временами сбивчивые истории. Дракончик так торопился рассказать все, что неожиданно всплывало в его памяти или рождалось в неуемной фантазии, что очень часто терял нить повествования, переключаясь с одних событий и героев на совершенно других. Голова шла кругом в попытке распутать клубок его речей, но, несмотря на сумбур, оставшийся в мыслях после его историй, Муирн сумел развеять повисшее в кабине напряжение. И когда колеса кареты загрохотали по городской мостовой, мы уже заливались смехом от его очередной байки.
Экипаж свернул на широкую тупиковую улицу. Дома здесь были двухэтажными, но отчего-то казались слишком высокими и громоздкими: они мрачно нависали над дорогой, и та тонула в их тени. Фонари горели через один, трещащий под мутным стеклом эфир едва ворочался, и его сил не хватало, чтобы бороться со мраком, – или же кто-то, наоборот, не хотел, чтобы яркий свет обнажил позеленевшие от времени и дождей серые кирпичи, из которых были сложены особняки.
Дорога упиралась в здание с темно-изумрудной крышей, и мы остановились перед ним одновременно с экипажем Маретты. Из тени колонн, поддерживавших узкий балкончик над входом, навстречу вынырнули слуги.
Муирн спрыгнул на пол и вытянулся перед дверью на задних лапах.
– Все, кто не похож на людей, остаются здесь, – строго произнес Арий, придержав дверь. Слуга с той стороны недоуменно нахмурился, потянув за неподдавшуюся ручку.
Дракончик не сдвинулся с места, окинув Ария скучающим взглядом.
– Муирн, я не шучу. Если не хочешь, чтобы Маретта выпустила всю твою кровь, сиди здесь.
Слуга снова попытался открыть дверь. Ему почти удалось – свежий ветерок проник в приоткрывшуюся щель, – но Арий резко захлопнул ее.
– Я принесу тебе самые сладкие десерты, – я попыталась воздействовать на строптивого зверька, – но ты не должен подвергать себя опасности.
– Ладно, – тут же сдался Муирн и в один прыжок исчез под сиденьем.
Я усмехнулась: подкупить дракончика оказалось проще, чем я думала. А вот повлиять на Эспера было куда сложнее. Хоть тамиру и последовал примеру Муирна, спрятавшись от посторонних глаз, я знала, что стенки кабины не удержат его надолго. Рыжий кот сбежит, как только карета встанет на обочине в один ряд с другими пустыми экипажами, ожидающими возвращения своих хозяев.
Арий наконец разжал пальцы. Слуга резко дернул дверь, и она с легкостью распахнулась, едва не сбив несчастного с ног. Мужчина удивленно воззрился на нас.
– Старые петли заедают, не дело это, – нахмурившись, произнес Лукас, будто размышляя вслух. – По возвращении стоит велеть Равису их смазать.
– Определенно, – подтвердил Арий, улыбнувшись уголками губ.
Маретта прогнала слуг – они злили ее, будто назойливые мухи, мечущиеся у лица, – и теперь мы совершенно одни стояли в пустом холле перед высокими белоснежными дверьми с позолоченными узорами. Из зала по ту сторону доносились звучная музыка и едва различимый гул голосов – слишком тихий для многолюдного празднества.
– Забудь о тех звеньях, что минули. Забудь о том, что произошло, – шепотом наставляла Маретта застывшего у входа Ария. – Они все должны увидеть того тебя, которого, как они думают, хорошо знают. Которого Атэна не боится.
Арий шумно вдохнул, наполняя легкие до предела, словно готовясь спрыгнуть в кипящее озеро с вершины водопада. Воздух вокруг него неожиданно уплотнился, пошел рябью, и над нашими головами засверкали крошечные золотые всполохи.
Не дожидаясь, пока иллюзия обретет четкие формы, Арий уверенно шагнул вперед и толкнул дверь. Створки резко распахнулись. Иллюзорные искры беззвучно взорвались, и в наполненный людьми зал ворвалось радужное облако сияющих амев, плавно огибая силуэт юноши. Кто-то испуганно вскрикнул, когда насекомые прорезали толпу – кому-то они даже нырнули в бокал и тут же обернулись золотым дымом – и взмыли над головами. Где-то у дальней стены рука арфистки соскользнула со струны. И лишь дети, черноокие близнецы, весело засмеялись, подняв головы к потолку.
– Почему так тихо? – громко провозгласил Арий, ослепив собравшихся беззаботной широкой улыбкой. – Разве в столь радостный день Лаарэн не должен взрываться от грохота фейерверков?
Он хлопнул в ладоши, и зависшие над головами амевы лопнули, подобно наполненным блестками шарикам. Яркие искры, тая, посыпались на пол. По толпе прокатился ропот, но Арий проигнорировал звучавшую в нем тревогу.
– Атэна! – воскликнул он и раскинул руки, приветствуя вышедшую навстречу девушку.
Его новоиспеченная мачеха оказалась немногим старше самого Ария: ниже его на голову, облаченная в облегающее темно-зеленое платье, подчеркивающее ее хрупкость и едва проявившуюся округлость живота – главное событие этого празднества, но одновременно пугающе властная. Она шагала грациозно и неспешно, острые каблуки ударялись о темную плитку, словно выбивая невидимые искры, которые падали на кожу окружающих, обжигая и отравляя страхом.
Я затаила дыхание.
– Арий, какая неожиданность! Не знала, что ты вернулся в город. – Пухлые губы Атэны изогнулись в доброжелательной улыбке, но в темных глазах притаилась настороженность. Девушка будто видела восставшего мертвеца, которого минувшей ночью захоронила на заднем дворе, и теперь не понимала, как к нему подступиться.
– Я хотел сделать отцу сюрприз, – слукавил Арий и огляделся.
Я проследила за его взглядом: у высокого, подмигивающего затухающими углями камина в глубоком кресле сидел осунувшийся мужчина. Болезнь выжала его до костей, как старую половую тряпицу. Но, несмотря на жалость, которую вызывал его облик, Майрон Эрвор все еще пытался сохранить свою властность. Одна его рука покоилась на серебряном набалдашнике трости, вторая сжимала тонкую ножку бокала, стоявшего на подлокотнике, – сил в бугристых пальцах мужчины уже не оставалось. Его мутный взгляд слепо скользил по толпе.
Арий двинулся в его сторону, но Атэна вдруг поймала юношу за руку и мягко, почти любовно, сжала его ладонь.
– Майрон и я очень рады твоему возвращению, – елейным голосом произнесла она. – Мы слышали, ты был в Эллоре. Расскажешь нам? Думаю, гости будут счастливы послушать о твоем путешествии, а также познакомиться с твоими спутниками. – Атэна скользнула по нам оценивающим взглядом, но тут же вновь переключилась на Ария и потянула его в центр зала. – До нас доходили тревожные вести оттуда. Несчастный Велизар Омьен – мой отец в молодости дружил с ним… Это правда, что в город проникли волки? Это они повинны в трагедии?
Ее голос таял, растворяясь в толпе. Несколько гостей, в том числе Маретта и Эсса, последовали за ними, прислушиваясь к беседе, но многие так и остались стоять, тихо переговариваясь и бросая колючие взгляды на Эрворов.
Я замерла, чувствуя себя до нелепого глупо и не понимая, как вести себя дальше.
Чьи-то пальцы мягко коснулись моего локтя. Я повернулась и встретилась взглядом с Шеонной. Подруга попыталась ободрить меня, но ее улыбка вышла напряженной, будто натянутая до предела струна, и в ее отражении я увидела саму себя – потерянную, чужую, лишнюю. Мне было не место здесь, я сама себе казалась марким пятном болотной грязи на сияющем шелке светского общества.
– Зря мы пришли, – пробормотала я.
– Мое предложение сбежать все еще в силе. – Улыбка Шеонны стала шире, и я невесело прыснула.
– Даже не думайте об этом, пока не отведаете вина с виноградников Грейтов, у моего деда самые лучшие сады во всем Дархэльме, – вклинился в наш разговор Лукас. И не успела я опомниться, как в моей руке возник бокал на длинной ножке.
Я сделала осторожный глоток. Лукас внимательно следил за моим лицом и удивленно округлил глаза, когда увидел морщинки, проявившиеся на моем носу. Шейн усмехнулся.
– Думаю, десерты тебе понравятся больше. – Он махнул рукой в сторону стола, заставленного яствами: печеными цыплятами на шпажках, рыбными тарталетками, всевозможными фруктами и серебряными многоярусными подносами с пышными кексами, укрытыми кремовыми шапками. Стол выглядел соблазнительно, но я, к своему удивлению, заметила, что ни одно блюдо не было тронуто, – гости обходили их стороной, как и болезненного, будто прокаженного, хозяина дома. Даже бокалы в их руках, казалось, играли лишь декоративную формальную роль, и никто не смочил вином своих губ.
Я пригляделась к толпе и неожиданно успокоилась, отпустив все недавние переживания: гости, как и я, были здесь чужаками – невольными пленниками чужого праздника.
Внезапно мое сердце екнуло. Взгляд зацепился за знакомое лицо, скользнул по горбинке на носу и попал в плен болезненно родных глаз, которые сейчас меня совершенно не замечали. Не помня себя, я протиснулась между Лукасом и Шейном.
Кажется, друг окликнул меня или о чем-то спросил – я не услышала.
Лишь голос Эспера сумел достичь моего разума, затуманенного одновременно тревогой и радостью.