Но только не её брат.
В его взгляде не было страха. Только сосредоточенность. Удивительная, не по возрасту взрослая. Он не закричал, не побежал звать мать, не стал паниковать. Он знал, что делать.
Сначала — к колодцу. Его маленькие ладони сложились лодочкой, унося капли чистой воды, в пластиковую ёмкость. Потом — домой. Он знал, где лежат тряпицы, где старая банка с мазью, которую отец когда-то притащил с рынка. Он вернулся запыхавшийся, вспотевший, но собранный до удивления.
— Сядь, — сказал он, указывая на плоский валун у края площади. Голос дрожал, но он держался. Промыл рану водой, как умел, сняв грязь и кровь. Потом нанес мазь — Алиса вздрогнула, вскрикнула от жжения, но он только крепче сжал её лодыжку.
— Потерпи, — тихо прошептал, и начал бинтовать. Узел получился неуклюжим, но крепким.
Алиса смотрела на него сквозь слезы. Видела, как он нахмурил лоб, как пот стекал по вискам, как он старательно следил за каждым движением. И в этот миг боль отступила. Осталось только странное, тёплое чувство, будто нечто важное только что изменилось. Она улыбнулась — впервые за весь день. Улыбнулась сквозь слезы. В этом мальчишке, который ещё недавно смеялся и бегал за мячом, она увидела мужчину. Настоящего. Заботливого, сильного, ответственного.
— Какой смелый мальчик, — пробормотал Наир, с лёгкой улыбкой наблюдая за её рассказом.
— Самый лучший, — с грустью произнесла Алиса.
На мгновение воцарилась тишина. Повозка продолжала двигаться по пустой дороге. Где-то на горизонте клубились тяжёлые тучи.
— Детство... — продолжила она чуть позже. — Тогда всё было просто. Утреннее солнце, школа, в которой пахло чернилами и древесиной. Радость от новых знаний. Тёплые вечера с семьёй. Я думала, так будет всегда...
— Но не было, — сказал Наир, будто заканчивая её мысль.
— Я подслушала однажды, как отец разговаривал с деревенским стражником. Говорили, что неподалёку видели ур’хаар. Ну или проще говоря на языке Федерации орков. Я тогда не понимала, кто они, просто... стало любопытно.
— Мерзкие твари, — процедил сквозь зубы Наир, крепче сжав поводья. — Живут как дикари. Нападают на всё, что движется.
— Да... Но это было особенное племя, как потом оказалось. Они просто проходили мимо. Не трогали никого... А я... — Алиса запнулась, её голос задрожал. — Я была такой глупой...
Слова оборвались. Плечи её затряслись. Она опустила голову, ладонью закрывая лицо, и вдруг заплакала. Горько, надрывно. Как плачет тот, кто долго сдерживал всё внутри. Слёзы срывались с подбородка, падали на ткань плаща.
Наир растерялся. Он никогда не видел её такой. Холодная, расчётливая, молчаливая — и вот сейчас перед ним сидела девочка, которая просто больше не могла сдерживать боль. Он резко дёрнул поводья, остановив повозку, подвинулся ближе и, не раздумывая, обнял её. Крепко, как живой щит. Его сильные руки сомкнулись у неё на спине, подбородок лёг на её макушку. Алиса вжалась в него, будто хотела стать частью его тела. Как будто боялась, что если отпустит — снова останется одна.
И это было понятно.
Потому что всё началось с любопытства.
Она проснулась ночью, когда все уже спали. Тихо оделась. Выскользнула через окно, как делала это не раз.
— Алиса, ты куда? — спросил брат, сонно приподнявшись на подушке.
— Ложись. Я скоро приду, — ответила она. Наврала.
Но он не лег. Он закатил ей скандал шёпотом, на который только младшие братья способны. Пришлось взять его с собой.
И они пошли.
Лес был тих. Лунный свет пробивался сквозь листву, дорожки вели их всё глубже, пока вдали не показались тусклые отсветы костров. Заметались тени, блеснули силуэты.
— Всё, пошли назад, — шепнул брат, взяв её за руку.
— Ещё чуть-чуть, — сказала она, упрямая, как всегда. И повела его дальше.
Они перебегали от ствола к стволу, прячась в кустах, пока не подошли почти вплотную. У костров сидели могучие ур’хаар, настоящие. Говорили на своём грубом языке. Смеялись. Один точил топор, другой рвал зубами мясо с кости. Дым, кровь, мощь — дикие создания, чуждые всему, что знала Алиса. Но она не отводила глаз.
Тогда она ещё не знала, что через несколько минут всё изменится. Что сделает шаг, на который нельзя было ступать.
И что этот шаг унесёт с собой всё, что она называла жизнью.
Алиса с широко раскрытыми глазами наблюдала за происходящим. Она никогда раньше не видела ничего подобного — в её взгляде смешались испуг и странное восхищение. Эти ур’хаар были не просто страшными чудовищами из детских сказок. Они были настоящими — живыми, сильными, первобытными. Грубые черты лиц, мощные тела, покрытые шрамами, и звериная сила в каждом движении — всё это завораживало.
Рядом с ней младший брат потянулся вперёд, тоже пытаясь увидеть поближе, и наступил на сухую ветку.
Хруст был оглушительно громким в ночной тишине.
Несколько орков мгновенно вскочили. Зашипели, схватили топоры и с воем кинулись в сторону звука.
— Бежим! — вскрикнула Алиса, охваченная паникой. Схватив брата за руку, она потащила его за собой, ломая кусты и цепляясь за ветки.
Маленькие ноги несли их что есть сил, но детская выносливость не могла сравниться с охотничьим азартом и мощью преследователей. Ур’хаар бежали быстро, тяжело, неумолимо. Их крики раскатывались по лесу, как глухие удары барабана.
И вдруг — падение.
Брат Алисы споткнулся о корень и рухнул на землю. Алиса, вырвавшись вперёд на несколько шагов, остановилась. Обернулась.
Один из орков, огромный как медведь, уже настиг ребёнка. Схватил его за ворот и приподнял, разглядывая добычу.
— А вот и суп, — прорычал он, усмехаясь.
— Беги, Алиса! Зови папу! — закричал мальчик и изо всей силы ударил орка ногой по лицу.
Рёв орка разнёсся по лесу, и этот звук вырвал Алису из оцепенения. Она снова побежала — слепо, отчаянно, будто под ногами у неё уже горел огонь. Когда она оглянулась, то увидела, как в чаще леса вспыхнули факелы. Они двигались, рассыпаясь по сторонам. Орки шли.
— Пааап! — вскрикнула Алиса, выскакивая на улицу своей деревни.
Стражники у входа сразу заметили её. Один из них успел подхватить девочку прежде, чем та рухнула от усталости.
— Алиса? Милая, что случилось? — склонился к ней стражник, держа её за плечи. Его голос был тревожным, но мягким.
Второй стоял рядом, нахмурившись, не понимая, что происходит.
— Там... ур’хаар... они… там... мой брат... — Алиса захлёбывалась словами, пытаясь выговорить хоть что-то внятное, но из её уст срывался только сбивчивый бред.
— Подожди, ты... — начал было второй стражник, но договорить не успел.
Его голова дёрнулась назад. Тело пошатнулось и упало с глухим стуком — стрела пронзила его шею насквозь.
— Назад! — крикнул первый стражник, оттолкнув Алису в сторону. — Враг в деревне! — и выхватил меч, звякнувший об ножны.
В ту же секунду над деревней зазвонил колокол. Словно зверь, он завыл на всю округу, срываясь в тревожный, отчаянный звон.
Деревня оживала. Из домов выбегали мужчины с копьями, вилами, мечами. Кто-то поднимал детей на руки, кто-то кричал жене.
Алиса добежала до родного порога. Отец и мать стояли у входа. Их лица были мрачны и сосредоточенны.
— Где твой брат?! — мать схватила её за плечи, взгляд был почти безумным.
— Простите, мам... Они забрали его… — всхлипывала Алиса, захлёбываясь от ужаса. — Я... это я виновата...
— В шкаф. Быстро! — скомандовала мать, встряхнув её.
— Побудь с ней, — бросил отец и повернулся к двери, но мать его остановила.
— Нет уж. Я тоже иду.
Через минуту она вышла с луком. Строгая, сосредоточенная. Это была уже не мать, а охотница — та самая, чья меткость прославилась по всей округе.
Отец был воином. Он пришёл в деревню издалека, когда Алисы ещё и на свете не было. Немногословный, сильный, способный. Они оба были готовы.
Алиса спряталась в доме. Сквозь щёлку между занавесками она видела вход в деревню. Свет факелов приближался. Сердце в груди колотилось так, будто сейчас выскочит.
Она боялась.
Но больше всего она ждала.
Ждала, что мама и папа вернут брата. Что всё кончится. Что всё будет как раньше.
Колокол бил в надрыв. Его медный голос, обычно зовущий на праздник или сбор, теперь повис над деревней похоронным набатом. Но было уже поздно.
Первые ур’хаар ворвались на центральную улицу не строем, а дикой, неконтролируемой волной. Они не просто шли — они ломали. Двери хлипких домов вылетали с треском под ударами окованных сапог. Заборы крошились, как сухие ветки. Их рев был нечеловеческим — глубокий, хриплый, полный голода и ярости, перемешивавшийся со звоном стали и первыми воплями ужаса.
Защитники деревни — охотники, землепашцы, кузнец — бросились навстречу. Отчаянная, обречённая храбрость. Они сомкнулись у колодца, копья дрожали в руках, мечи казались игрушечными рядом с монолитами мышц и звериным бешенством.
И началось.
Один из ур’хаар, с лицом, изрезанным шрамами, просто прошёл сквозь копейный наконечник. Древко захрустело в его руке, как тростинка. Следующим движением его топор — тяжёлый, как кузнечный молот, — описал широкую дугу. Не удар — сметание. Двое в переднем ряду просто исчезли в кровавом тумане и летящих обломках костей. Кровь хлынула на стену дома тёплой, липкой волной.
Рядом другой орк схватил молодого парня за голову и с размаху вдавил лицом в каменный край колодца. Раздался тупой, влажный хруст. Тело безвольно сползло вниз.
Мать Алисы действовала. Стрелы свистели, находя щели в грубых доспехах. Один ур’хаар заревел, схватившись за стрелу, торчащую из шеи, другой ослеп от удара в глаз. Но их было слишком много. Каждая стрела лишь раздражала, как укус слепня.
Отец Алисы, старый воин, бился как лев. Его меч сверкал в наступающих сумерках, отражая удары, прикрывая жену. Он сбил одного орка с ног, вонзил клинок в горло другому. Но каждый шаг врага был тяжёл, как падающее дерево, каждый удар — сокрушителен.