С севера, по холму, неспешно двигались всадники. Семеро. Все — в тёмной, матовой броне, украшенной шипами и рунами. Никаких гербов. Только глухие, черные латы, пожирающие свет. Кроме одного.
Один был одет иначе. И с ним, вероятно, пришла сама причина их присутствия здесь.
Он спешился у самого входа в церковь. Его движения были нечеловечески плавными — лишёнными малейшей суеты, будто каждое было заранее выверено и отрепетировано в другом мире. Ни рывка, ни звука, ни напряжения мышц. Он не слез с коня — он соскользнул с седла, как густая тень, и ступил на землю беззвучно, несмотря на броню, чёрную, как сама ночь.
Она не была тяжёлой, как у других всадников. Вместо этого её основой служила плотная, гладкая кожа, темнее сажи. Старый, но безупречно ухоженный материал обволакивал тело, словно вторая кожа. Поверх неё, как металлические наросты, были вделаны сине-чёрные пластины — не сверкающий металл, а матовый, поглощающий свет сплав, погружённый в молчание.
Предплечья защищали узкие наручи с рядами коротких, направленных наружу шипов. Такие же шипы торчали из коленей, края нагрудника, и даже наружной стороны перчаток. Не украшения, не бравада — они выглядели практичными, смертоносными, как зубы хищника, предназначенные для боя, не для угроз.
На его плечах лежал плащ — тяжёлый, чёрный, как вываренный в смоле, ткань которого почти не шевелилась даже от вечернего ветра. Он не колыхался — он висел, будто напитан свинцом. Подбитый чем-то, что гасило звук, он заглушал шаги. На горле плащ застёгивался крупным металлическим кулаком с когтями, стиснутыми в жёсткий узел. Капюшон был глубоким, закрывая верхнюю часть, бросая всё лицо в тень.
А под капюшоном — маска.
Без украшений. Без символов. Из того же тусклого, ледяного металла, что вставки на доспехах.
Не просто скрытая личность — её отсутствие.
Он стоял прямо, будто столб, но без тени напряжения. Слегка наклонив голову вперёд, словно слушал землю под ногами или впитывал что-то, недоступное другим. Правая рука лениво постукивала пальцами по рукояти меча — длинного, узкого, в ножнах из той же чёрной кожи. Он не отдавал приказов. Не оборачивался. Не двигался. И всё же его присутствие было абсолютным.
Всадники позади него застыли, как статуи. Ни звука. Ни движения. Даже ветер, казалось, обходил его стороной. Он был центром тишины, ядром холода среди последнего света уходящего дня.
— Ты тоже это чувствуешь? — прошептал Торгрим, затаившись в кустах. От незнакомца веяло чем-то сильным, подавляющим, древним.
— Тихо ты, — так же тихо, но жёстко произнёс Тилан.
И в тот же миг воин в чёрной броне повернул голову прямо в их сторону. Расстояние было приличным, укрытие надёжным — ни один звук не должен был долететь до него. Но в том взгляде не было сомнений. Он знал.
Спасло их лишь вмешательство: к церкви подъехал всадник, человек, тот самый предатель. В руках у него были бумаги, и лидер Хаоса, не выказывая ни удивления, ни гнева, медленно махнул рукой, приглашая его внутрь. У входа остались двое охранников — такие же мрачные как и их повелитель.
Минуло около получаса. Тишину разорвал взрыв — не огненный, а какой-то другой, нематериальный. Звук и воздух слились в одну глухую волну, ударившую во все стороны. Дверь церкви разлетелась, вылетев вместе с ней наружу Шама и Игнис. Из кустов в ту же секунду выскочили Тилан и Торгрим, спеша на помощь.
— Что произошло?! — Тилан подхватил Шаму под руку.
— Он знал, что мы здесь... — прохрипел он и сплюнула кровь.
Воины хаоса молча вытащили оружие и начали приближаться, шаг за шагом, как хищники. Но прежде чем они дошли до противников, их командир произнёс несколько слов на незнакомом, жестком языке. Солдаты остановились и отступили, словно связаны невидимой цепью.
— Пусть ваш друг спустится, — спокойно сказал он, указывая пальцем на крышу.
Там, на самом краю, затаился гоблин, уже взведший руку с ржавым ножом. Но чёрный воин, не глядя, вскинул ладонь — и волна силы беззвучно скинула гоблина вниз. Он рухнул прямо на драконида, громко охнув. Возможно, именно это и спасло его от смерти: переломался бы весь, если бы не плотная чешуйчатая спина напарника.
И вот теперь они стояли лицом к лицу. Команда объединённой армии напротив того, кто источал силу такую мощную, что воздух будто сгустился вокруг него. Ощущение было физическим, давящим, как во сне, где ты не можешь дышать.
— Ну же. Нападайте, — произнёс он, наконец. Медленно обнажил меч, сбросив ножны в сторону, и взял его в правую руку. Без стойки, без напряжения. Он просто стоял — уверенный, непоколебимый, будто бы вся сцена была лишь иллюзией, игрой, не заслуживающей всерьёз его внимания.
— Кто ты такой? — спросил эльф.
— Тот, кто уничтожит вашу армию. Затем остановит конец света в этом мире. А потом подчинит всех — и мы будем жить долго и счастливо, — ответил тот, не меняя тона. — У вас два пути...стать частью моих войск... или умереть здесь. Как тот, кто продавал мне ваши планы за горсть золота.
Он кивнул в сторону церкви.
— Что? — переспросил эльф, будто не поверив услышанному.
— Он получил информацию... а потом ему просто отрезали голову, — негромко сказал зверочеловек, опуская взгляд.
— Мы, конечно, в меньшинстве, — пробурчал гоблин, шевеля пальцами.
— Нет-нет. Что вы, — усмехнулся воин в маске. — Ваш противник — только я. Мои солдаты не вмешаются. Ну же... смелее.
Он говорил с лёгкой насмешкой словно давно перешагнул страх смерти. Нет — как тот, кто точно знал, что сегодня не умрёт.
Тилан выстрелил первым. Стрела летела беззвучно, нацеленная в щель между маской и наплечником. Лидер Хаоса даже не повернул головы. Его меч — длинный, узкий клинок из того же чёрного, поглощающего свет металла — взмахнул с непостижимой скоростью. Не чтобы парировать — чтобы отсечь. Лезвие встретило древко стрелы в полёте и раскололо его пополам с сухим треском.
Торгрим рванул вперёд с ревом, вздымая над головой свой топор-гигант. Он не рубил — он крушил, намереваясь размазать врага по земле ударом, способным расколоть скалу. Лидер шагнул навстречу. Не в сторону — прямо. Его меч вспорхнул, не встречая топор, а скользнув вдоль рукояти, отводя сокрушительный вес вбок. Почти одновременно его свободная рука в кованой перчатке врезалась острым локтём в шлем гнома. Пронзительный лязг.Торгрим захрипел, отшатнулся, ослеплённый болью и звоном в голове. Лидер развернулся, меч описал короткую дугу — и плашмя ударил в грудь. Искры взвились от тяжёлой кирасы. Торгрим рухнул на колени, задыхаясь, потеряв ориентацию.
Игнис обрушился, как лавина. Его двуручный меч засвистел, рассекая воздух горизонтальным ударом, способным перерубить коня пополам. Лидер хаоса присел, клинок врага пронёсся над капюшоном. В тот же миг он метнулся вперёд, под удар, и вонзил свой меч не в тело, а в землю — как опору. Вскочил в воздух, перевернулся сальто, словно акробат, и оказался за спиной драконида.
Заострённая нога в чёрном наголеннике врезалась Игнису между лопаток — туда, где чешуя тоньше. Игнис взревел, пошатнулся. И прежде чем он успел развернуться — его ударили в затылок. Глухой хлёсткий удар. Драконид рухнул вперёд, лицом в пыль.
Шама метнулся не с рыком, а с тихим, змееподобным шипением. Его костяное копьё вонзилось в бок лидера с яростью дикого зверя, но остриё лишь скользнуло по чёрной броне. Белая царапина — всё, что он добился. Лидер не пошатнулся. Его меч сорвался с невидимой траектории, разрубив древко копья у самого хвата. В тот же миг локоть в шипах врезался в солнечное сплетение зверочеловека. Шама хрипло выдохнул, выгнулся, глаза полезли из орбит. Сильный пинок под колено — и он рухнул на спину.
Гаццу швырнул сразу три костяных дротика. Три угла: в шею, в спину, в ногу. Но лидер хаоса был вездесущ. Его меч закружился вокруг тела чёрным смерчем. Щелк! Щелк! Щелк! Все три снаряда были сбиты в воздухе, рассыпавшись щепками. Лидер даже не взглянул на гоблина.
Тилан выпустил три стрелы за миг: в глазницу маски, в коленный сустав, в руку с мечом. Лидер не уворачивался. Он смещался. Ровно на полшага. Стрелы пролетели в сантиметрах от цели. Одна повисла в плаще, не нанеся вреда. Две вонзились в камень позади.
Шама пытался подняться, хрипел, в звериных глазах — боль и ярость. Он поднял с земли костяной шип, замахнулся на последнюю атаку. Но лидер хаоса уже стоял над ним. Его сапог вдавил кисть Шамы в землю. Хруст! Зверочеловек взвыл.Лидер наклонился.
Левая рука в кованой перчатке сомкнулась на его горле. Одним движением он поднял Шаму в воздух, как щенка. Тот забился, царапая броню когтями, оставляя на ней едва различимые борозды. Шама был больше него, но казалось лидер Хаоса даже не ощущал этого.
И тогда началось.
Лидер хаоса держал его одной рукой. А другой — наносил удары. Короткие, чёткие, холодные. Не рубил — втыкал. Как палач с иглой.
Клинок вошёл под ключицу. Хлюп. Шама дёрнулся, глаза закатились. Вытащил меч и воткнул опять в лёгкое. Бульк. Хрип. Теперь в живот. Хлюп. А затем ещё раз, и ещё..и ещё, как будто он шил. В грудь, в бок, в живот. Кровь заливала чёрную броню, стекала на землю. Проткнул в основание шеи. Хруст позвонка. И последний укол в сердце. Глубоко. До гарды. Меч застыл в теле.
Шама затрясся в агонии. Его лапы вздрагивали. Потом обмякли.
Лидер подержал его так ещё миг. Безликая маска смотрела в угасающие глаза. Затем меч вырвался рывком.Тело рухнуло в лужу алой крови.
Тилан закричал.
Лидер хаоса медленно повернул безликую маску в сторону кричащего эльфа. Его меч, окровавленный от кончика до гарды, был готов продолжить жатву. Остальные — ранены, оглушены, разбросаны. Игрушки для следующей кровавой игры.
Игнис поднялся с земли. Его глаза горели безумием — болью, унижением, яростью. Он взревел, гулко, как вулкан перед извержением, и ринулся вперёд. Его двуручный меч закружил в смертоносном вихре, нацеленный снести лидера с ног. Тот не отступил. Не встретил силу силой — он ответил точностью. Чёрный меч скользнул вдоль лезвия Игниса, перенаправив чудовищный удар в сторону, и тут же молниеносно контратаковал. Сталь вонзилась не в корпус — в плечевой сустав, туда, где чешуя тоньше. Хруст — ломалась кость. Рёв — ломался Игнис.