Посуды в доме было мало. Никто не хотел продавать вещи проституткам, так что у них было то, что Сорча получала как повитуха. Кривая глиняная чашка, но она хоть не протекала.
Она бросила тысячелистник в чашку и покрутила.
— Вот, папа. Выпей.
— Снова тот горький чай?
— Он подавляет лихорадку и останавливает кровотечение.
— Мне не нравится, — он сделал глоток и скривился. — Думаю, ты меня травишь.
— Думаю, ты как ребенок. Выпей все… — она сделала паузу. — Все, папа. И спи.
Он ворчал, но лег почти без возражений. Сорча задвинула полог, чтобы свет не тревожил его.
Розалин смотрела на нее. Вес ее взгляда был почти физическим. Сорча не могла толком ничего сказать. Она не хотела портить их счастье и доход, называя дату смерти отца. Им нужны были силы, а потом уже можно будет горевать.
Она обвила младшую сестру рукой и повела из комнаты.
— Что такое, кроха?
— Я переживаю за папу. А ты нет?
— Переживания оставь мне. Я же целитель?
— Повитуха.
Слово жалило.
— Я делаю больше целителей. Они бы пустили его кровь, а жуки уже это делают. Ему не нужны пиявки, нужно убирать жуков.
— Они все еще тебя не слушают?
Сестры прошли на кухню и в главную гостиную для женщин. Когда они переехали в этот город, только семья жила в этом доме. Их папа был прирожденным дельцом, и он хотел больше клиентов. Теперь под их крышей жили и работали тринадцать женщин.
Близняшки устроились у огня, склонили головы и делились тайнами. Травы Сорчи висели с потолка, чтобы высохнуть для использования. Потертый стол тянулся от края до края с двумя лавочками по бокам. Они хранили котел в конце комнаты, готовили в нем ужин на огне.
Бриана, старшая из сестер, открыла другую дверь. Зазвучали крики и смех мужчин.
— Розалин, у тебя клиент.
— Хорошо, — она сжала талию Сорчи. — Я вернусь позже. Справишься без меня?
— Ты слишком переживаешь, — ответила Сорча. — Иди. Заработай денег.
Крохотная блондинка пробежала мимо, Бриана взглянула на Сорчу.
— Ты сегодня занята, надеюсь? У нас большая очередь, и у меня нет времени приглядывать за тобой. Будешь виновата сама, если попадешься.
Сорча никогда не была такой, как приемные сестры. Ее ведьма-мать научила ее многому, юный разум впитывал информацию. Сорча была полезнее, чем работа проститутки, как говорил папа. За исцеление люди платили больше, чем за постель. И никто не хотел ложиться с порождением дьявола. Папа не думал, что она была ведьмой или проклятой, но она была хитрой.
Он решил, что она пойдет по пути целителя. С того дня она посвятила себя помощи остальным, пыталась избежать судьбы матери. Едкий запах горелой плоти все еще был в ее памяти.
Сорча опустила голову и кивнула.
— Я буду на встрече гильдии почти весь день, а потом нужно зайти к госпоже Агате.
— Бедняжка опять беременна?
— Похоже.
Бриана цокнула.
— Ему нужно дать ей отдохнуть, не то она рано умрет. И мне нужно, чтобы ты пополнила наши запасы. Только детей нам не хватало.
— Конечно. На обратном пути я соберу больше дикой моркови, но она ужасна на вкус.
— Не важно, что ты соберешь, и каким будет вкус. Лишь бы работало.
У Брианы явно был сложный клиент. Или ее нервировало скопление энергии. Мужчины всегда становились более возбужденными во время солнцестояния.
Она поднялась по скрипучей деревянной лестнице, стараясь не смотреть в глаза клиентам-мужчинам внизу. Они жили в большом городе, многие ее знали. Она не была для развлечений.
— Сорча! Когда ты дашь нам любить тебя, как твоих сестер?
Она замерла, когда пересекла первый пролет, и склонилась у перил. Длинные спутанные волосы свесились через край.
— О, Фергус, ты так вызовешь ревность жены в один из дней.
— Она знает, что я верен ей!
Бриана за мужчиной дико размахивала руками.
Точно. Сорча не должна была оскорблять клиентов, или они уйдут. Она выдохнула, и кудри отлетели с лица.
— Я целитель, Фергус. Я не участвую в вашем веселье, но мечтать не вредно!
Он рассмеялся, щеки были красными.
— Ах, и я мечтаю, милашка!
Она взобралась по лестнице. Ее юбка развевалась за ней, голубая ткань трепетала от ее движений. Ей не хватало только слушать, как Фергус мечтал о ней.
Они спали наверху, подальше от комнат, куда водили клиентов. Место, которое они звали своим, было важным. Хоть, чем больше женщин тут становилось, тем меньше места им оставалось.
Сорча не работала в публичном доме, ее комната была самой маленькой. Раньше она была чуланом, а теперь тут была койка и сундуки с вещами. Книги, травы и разные волшебные предметы валялись по комнатке.
Первый сундук заскрипел, когда она открыла его. Она порылась в темных глубинах, скользя пальцами по старым вещам, пока не сжала в кулак величайшее сокровище.
Ее мать передала ей знания и священные предметы. Многие боялись язычества, считали его работой дьявола, звали тех, кто практиковал его ведьмами. Сорча знала лучше.
Она вытащила камень с вырезанным белым голубем. Она прижала его к губам и прошептала:
— Доброе утро, матушка.
Она скучала каждый день по смеху матери, ее мозолистым рукам и запаху корицы от ее волос. Она не была ведьмой, она была целителем, что умел просить об одолжении фейри.
Сорча опустила камень в сундук и вытащила чашку. Ее мама с любовью нарисовала цветочки по краям, каждый мазок был точным и осторожным. Она отмерила немного сахара и высыпала на подоконник.
— Разделите со мной вкус сахара, — сказала Сорча, — за нашу работу.
Как и мать, Сорча уважала старые методы и фейри. Она верила в них, в отличие от остальных. Ее комната всегда была чистой, а книги — стопками, хотя Сорча их не трогала. Все делали брауни, а она заботилась о них взамен.
Она взяла свои медицинские записи и сунула их в мешок, что закинула на плечо. Она пригладила волосы, но не стала их завязывать. Они все равно выбились бы до того, как она придет в гильдию.
Она поправила корсет, прижала ладонь к груди. Куриный бог, камень с дырами, что сделала текущая вода, висел на ее шее. Еще подарок от матери, чтобы она всегда видела сквозь магию.
Она повернулась и пошла вниз по лестнице.
Розалин уже выходила из своей комнаты, тихо закрывая дверь за собой. Ее волосы торчали в стороны, как пух одуванчика. Она оглянулась и пожала плечами.
— Не думала, что он будет таким быстрым. Заплатил за полчаса, так что остальное будет спать.
— Кто-то новый?
— Он не назвался. Похож на аристократа, его одежда слишком хороша для рабочего класса.
Сорча подтянула рукав сестры, что грозил упасть с плеча.
— Может, очаруешь его?
Розалин покраснела.
— О, он слишком хорош для меня.
— Но ты красавица. Он бы дал тебе хорошую жизнь без тяжкого труда.
— Я не могу вас всех бросить.
— Никто не обидится. Ты будешь в безопасности, накормленная, и сможешь навещать нас. Если он добр, подумай об этом.
— Он был добр, — Розалин убрала прядь волос за ухо. — И я рада мужчине, с которым почти не надо работать.
Сорча рассмеялась и коснулась пальцем подбородка Розалин.
— Подумай об этом, кроха. Приведи себя в порядок.
— Чай внизу?
— Спроси Бриану. Осталось несколько тоников, и я принесу еще.
Они спустились вместе, хихикая, пока Розалин рассказывала о клиентах, какие уже были у нее сегодня.
— Тебя не будет весь день? — спросила Розалин, они добрались до первого этажа.
— Бриана просила не высовываться. День занятой, не хочу путаться под ногами.
— Ты нам понадобишься, если станет слишком буйно.
— Мужчины не платят за исцеление. Я лучше найду клиентов, что платят.
— Не госпожу Агату? — глаза Розалин хитро блестели.
— Ты подслушивала!
— Только пока он готовился! Я не слышала, что Агата снова беременна, так что ты собралась делать? Прячешь мужчину?
— Мужчины — это не все, Розалин, — Сорча подняла мешок и порылась в нем. — Я просто иду в храм.
— Я думала, что закончила с фейри.
— С ними нельзя закончить, Розалин. Они всегда там, кто-то должен оставлять подношения.
Они спорили об этом с детства. Папа и его девочки жили в городе, где люди забыли о связи с землей. Сорча выросла у болот. Она знала по именам блуждающих огоньков, видела рынки гоблинов. Она оставляла подношения брауни и шептала секреты Туата де Дананн.
Если бы она не видела этого, то сама сомневалась бы, существуют ли фейри.
Качая головой, она пошла через толпу мужчин в главном зале. Бриана не шутила. Было людно, даже для этого времени года. Может, кто-то пустил слух о загадочном борделе с золотыми женщинами.
По слухам дочери папы были в родстве с богинями. Все были очень красивыми, с молочной кожей и лицами в форме сердечек. Их полные губы всегда были красными и не оставляли следов на коже мужчин. Светлым кудрями не требовалась завивка горячим железом, и они были изящны, как танцовщицы.
Некоторые не понимали, откуда другая сестра. Сорча среди них была как красная роза среди нарциссов. Она была выше сестер, рыжие волосы доставали до талии, были в мелкие кудри, образовывая облако вокруг нее. Веснушки усеивали ее кожу с головы до пят. И всех пугали ее чуть заостренные уши.
Жители говорили, что ее коснулись фейри. Ее мать получила подменыша и не отдала. Или это был знак, что ее тронул дьявол, как ее ведьму-мать.
Как бы там ни было, Сорча была странной и необычной.
Она прошла мимо последнего мужчины и вышла на улицу. Лошадь и вагонетка ждали впереди с эмблемой орла на боку из золота. Сорча вытащила из кармана платья сморщенное яблочко.
Нежные бархатные губы забрали фрукт из ее ладони, лошадь застонала от счастья.
— Придется немного подождать, друг, — сказала Сорча с улыбкой.
— Эй! Женщина! — хлыст щелкнул над ее головой. — Тебе не говорили не трогать чужую лошадь? Уходи!
Она отскочила и пропала в толпе.
Был базарный день. Толпа народу хотела что-то продать. Немытые тела задевали ее, но она ощущала только запахи рыбы, мяса и свежих фруктов.