Их тихая беседа продолжалась.
— Тяжелые Горы скучали по тебе.
— Слышала.
— Где была?
— Женой Байлея, Рбит. Женой дартанца была.
— И что дальше?
— А ничего. Теперь здесь.
— Надолго?
— Навсегда, друг мой.
Ей показалось, что она услышала не то шелест, не то вздох. Она удивленно взглянула на кота — прежде она никогда не замечала за Рбитом ничего подобного.
— Рбит?
— Ничего, Кара.
На мгновение оба затихли.
— Мог бы я помочь тебе выслеживать стервятников, Кара?
От удивления она даже приподнялась на локте.
— Ты, Рбит? Помочь мне? Ради Шерни, что такое?
Он устало опустил голову.
— Ничего, Кара… — помолчав, сказал он. — Забудь. Я просто старею.
Она все еще смотрела на него, ничего не понимая. Потом снова легла.
— Почему ты не мужчина, Рбит? — спросила она. — Как бы ты выглядел, будь ты человеком?
— Не знаешь? — с серьезным видом сказал кот. — Ты знаешь человека, который мое второе «я», хоть он и не кот…
— Правда, — прошептала она.
Они снова помолчали.
— И что? — вкрадчиво спросил кот.
— И кажется, я его хочу, — решительно заявила она, смущенно усмехнувшись.
Гостя пришлось ждать долго. Каренира вынуждена была на деле доказать свое кошачье терпение в ту ночь: пришелец оказался необычайно осторожным. Спрятавшийся под койкой Рбит прекрасно слышал дыхание притаившегося возле неплотно прикрытой двери человека. Он легко догадался, что тот хочет удостовериться в том, что женщина крепко спит. Каренира умела притворяться.
Тихо скрипнула дверь. В тусклом свете коптилки появился невысокий, худой мужчина, на мгновение застыл, глядя на лучницу, потом ловко переместился к стене под окном, где были сложены ее вещи, и склонился над сумкой.
Койка скрипнула. Гость вздрогнул и обернулся. Армектанка стояла, преградив путь к двери, и изучающе разглядывала его.
— Из-за тебя, дорогой, я потеряла целую ночь, — угрюмо сказала она. — Но мой гнев может сравниться с моим любопытством. Потому, прежде чем я разобью твою башку о стену, говори быстрее — что ты искал?
Тот, настороженно глядя ей в глаза, молчал.
— Эй, — продолжала она, — язык проглотил, дружок? Что тебя так потянуло к вещам бедной путницы?
— Позволь мне уйти, госпожа.
Спокойствие незнакомца удивило сидевшего под койкой кота. Обычный воришка, пойманный с поличным, вел бы себя совершенно иначе. Рбит подумал уже о том, а не прервать ли эту нелепую беседу. Тем более что Карениру ситуация начала явно забавлять, хотя совершенно напрасно.
— Уйти? Нет, дорогой мой… Если потребуется, мы проведем вместе всю ночь, — язвительно заметила она, приближаясь к ночному посетителю.
— С тобой, госпожа, добровольно я не провел бы ни единой минуты, — сурово ответил незнакомец.
Лучница остолбенела.
— Ну-ка, объясни, падаль, — теряя самообладание, потребовала она. Рбит под койкой поморщился. — Что же не нравится ночному вору в Царице Гор? Что же такое ты слышал обо мне, вонючий грабитель?
— Не подходи, госпожа, — предостерег незнакомец.
— Нож?! — удивленно прошипела она. — Ах ты, скотина…
Рбит услышал пронзительный боевой вопль армектанки и выскочил на середину комнаты, как раз в тот момент, когда пришелец кинулся к окну. Ставни хлопнули и закрылись.
— Он меня укусил! — взвыла лучница, показывая ладонь. — Убью, во имя Шерни!
Оба рванули к окну, но в то же время стены дома содрогнулись. Они выглянули наружу. Внизу лежал незнакомец, бездыханный, его будто со всей силы грохнули о стену. Глорм жестом дал знак, чтобы они отошли, и с трудом протиснулся в окно.
— Вас долго не было, и я вернулся, — объяснил он. — Закрой дверь, ваше благородие, — сказал он женщине, — сейчас сюда сбежится толпа. Сматываемся.
Они выбрались через черный ход. Каренира наскоро собрала вещи, разбойник поднял бесчувственное тело. Немного постоял, потом снова положил его на землю.
— Гм…
— Забирай его и пошли, — поторопил Глорма кот.
— Труп, — с удрученной лаконичностью заявил великан. — Что забирать?
— Великолепно, — сердито проворчал Рбит. — Валим отсюда.
В гостинице уже зажглись огни.
Они тайком пробирались к дому Лошадника.
Каренира задумчиво водила пальцем по столу. Она только что выпила вина, которое принес Лошадник.
— Не понимаю, — произнесла она. — Не понимаю. Вас что, не волнует, что кто-то притворялся вами? В конце концов, «Приют воина» платит дань? Я полагала, что каждый, кто платит мзду, находится под вашим прикрытием.
— Нет, Кара.
Она посмотрела на Басергора-Крагдоба. Тот молчал, что было для него довольно-таки странно. Он жестом дал понять, что Рбит говорит за двоих.
— Каждый, кто платит дань, может быть уверен только в том, что мы его не тронем, — объяснил кот. — Не более того. Мы что, должны биться за всех громбелардских купцов, корчмарей и ремесленников? Для чего тогда легионы?
— Ну хорошо. А если вдруг выяснится, что вы грабите тех, с кого взимаете дань? Об этом быстро узнают все. Кто станет платить за полную незащищенность?
— Ты права. Бывало, что тот или иной мелкий воришка выдавал себя за посланца Короля Гор, рассчитывая произвести соответствующее впечатление. Таких мы отлавливали.
— Значит?
— Теперь, Кара, это значения не имеет. Властелины Гор уходят из своих владений. Кто-то выступает от нашего имени? Хорошо, тем лучше. Если в Горах и дальше будут разноситься вести о новых подвигах, нам проще будет найти свое место в новой жизни. Самый проницательный разум не свяжет рослого мужчину и огромного кота со знаменитой громбелардской парой, если с Гор Громбеларда будут приходить новые известия о них. Понимаешь?
— Нет, не понимаю. Что значит — властелины Гор покидают свои владения?
— Мы уезжаем, Каренира. Навсегда.
— Уезжаете? Куда, ради Шерни?
— В Дартан. Может быть, в Роллайну.
— Нет, — сказала она. — Глорм?
— Мы уезжаем, — хмуро повторил он.
— В Роллайну?
— Может быть.
— Но — Горы? Громбелард?
— Без нас, — коротко ответил Рбит. — Скажи, Кара, какое имеет значение, воспользуется ли кто-то нашей славой? Какой-нибудь придурковатый бандюга попадет наконец в руки солдат, поскулит немного в подземельях Трибунала, Шерер об этом узнает, а с нас — как с гуся вода.
Басергор-Крагдоб грохнул кулаком по столу.
— Послушай меня, Рбит, — тем не менее сказал он спокойно, даже с неким подобием улыбки. — Я принял к сведению, что ты против поездки в Дартан. Ты можешь оставаться и в Громбеларде. Хотя, должен признаться, мне легче будет расстаться с Горами, чем с тобой. Надеялся, что мы не расстанемся.
Армектанка молча взирала на друзей.
— Прошу тебя, — продолжал Глорм, — не пытайся играть на моем тщеславии. Ты прекрасно знаешь, как я не люблю, когда какие-то придурки, не важно кто, люди или коты, примазываются к нашей славе. Давай вместе подумаем, как можно этому помешать и стоит ли пытаться. Рано или поздно мы уйдем из Тяжелых Гор. Не важно, в Дартан или туда, куда однажды уходят все. Мы уйдем, оставив нашу легенду, но кто-то может ее осквернить. Можно ли избежать этого, если сейчас мы расправимся с лжевластелинами Гор?
— Не знаю, друг мой. Но если уж суждено случиться тому, что первая попавшаяся падаль с хвостом безнаказанно присвоила себе мое имя, да еще сделала из него посмешище, то я бы предпочел, чтобы глаза мои при этом были закрыты, а уши не слышали.
Он посмотрел на женщину, затем на Глорма.
— Глорм, — сказал он. — Впервые я сознательно молол чепуху, потому что не могу смириться с твоим решением. Я готов это признать — при свидетелях.
Разбойник нахмурился. Рбит, как любой кот, не умел извиняться, однако признался в собственной ошибке. И притом, как он сам сказал, при свидетелях. Король Гор понял, как тяжело другу принять решение уехать из Громбеларда, — может, тяжелее, чем ему казалось прежде.
— Знаю, Рбит, ты готов на все ради меня.
Он положил свою тяжелую руку на твердое плечо кота.
Каренира не сильно разбиралась в тонкостях мужской дружбы и поняла лишь то, что Рбит пытается любой ценой удержать Глорма в Горах, а тот на него не в обиде. Она и так поняла значительно больше, чем можно было ожидать. Но тот факт, что, обменявшись несколькими словами, они в очередной раз скрепили свою дружбу, от нее ускользнул. Немного подождав, она сказала:
— Раз уж вы все выяснили, может, начнем все сначала? Я хочу знать, что мы собираемся делать. Что с бандой на Перевале Стервятников?
Рбит прижал уши.
— Одно мне все-таки не понятно, — сказала Каренира. — Как может такое быть, что какой-то кот, не важно, глупый или умный, присваивает себе твою фамилию? Никогда в жизни не слышала ни о чем подобном!
— Каренира, — сказал Рбит, — подумай сама: если что-то является наивысшей ценностью, то разве это означает, что из правил не бывает исключений? Всякий ли армектанец чтит свои традиции? Разве не случалось, что те или иные нарушались? Ваше почитание обычаев предков стало притчей во языцех. И что с того? Я уверен, что для многих они превратились в пустой звук. Мифы приходят к развенчанию, Каренира.
Некоторое время все молчали.
— Еще раз расскажи обо всем, — потребовал Рбит. — Что ты, собственно, обещала легионеру? Чем ему помочь?
— Ничего я ему не обещала, — возразила она. — Просто сказала, что могу известить Басергора-Кобаля о том, что случилось. Я также сказала, что сообщу вам, против кого отправилась карательная экспедиция из Рикса. Он спросил, могу ли я сделать так, чтобы его людям ничто не угрожало с вашей стороны. Я сказала, что от меня это не зависит.
— Вполне справедливо, — заметил Глорм.
— Каковы, по твоему мнению, у них шансы? — спросил Рбит.
— На то, что они перехватят ту группу? — Она пожала плечами. — Как обычно, один к десяти или того меньше. Горы большие. Есть где спрятаться.
— Ну что, Глорм?
Басергор-Крагдоб поднял брови.