Большую часть праздника готовил наш класс, потому что математикам постоянно было некогда. Они же «учились», а мы «хорошо читали стихи», как пояснил Ионыч.
Мы с Ксюшей готовили один стих на двоих. Совсем короткий, но нам обеим он нравился. Особенно первая строчка. Ее Ксюша уступила мне.
Солнце над партою, лето у ног.Сколько он длится, последний звонок?В окнах вселенная не умещается,Школа глядит, а сама уменьшается.Взгляды летят над далеким штурвалом,Острым ланцетом, могучим станком,А над страной, как над актовым залом,День заливается синим и алымШкольным прощальным хрустальным звонком…[3]
Последнюю фразу мы произносили громко хором, и оттого настроение у стихотворения делалось еще более воодушевляющим.
Но теперь, после ссоры, читали мы его вяло, на отвали, Ионыч был недоволен, а мы с Ксюшей старались не встречаться взглядами и не касаться друг друга, стоя плечом к плечу.
– Девочки, ну что за лица? – Яков Ионович сидел в первом ряду перед сценой и сокрушенно качал головой. – Репетиция на то и репетиция, что нужно выполнить все точно так же, как на концерте. Вы должны стараться, а сейчас у вас такой вид, словно вы хотите поскорее от меня отделаться.
Потупившись, мы молчали. За нашей спиной стоял негромкий гул дожидавшихся своей очереди и перешептывающихся ребят.
– Давайте поступим так, – начал учитель и взглянул на наручные часы. – Мы сейчас быстренько прогоним общую песню с «А» классом, а потом вы еще раз прочтете свое стихотворение, но уже с другим настроением. Алиса, сходи, пожалуйста, позови математиков. У них физкультура в зале. Виталий Семенович обещал выделить мне пятнадцать минут. Остальным не расходиться. Стоять на месте. Споете – и отпущу вас.
Физкультурный зал располагался напротив актового. Тугая деревянная дверь, стучать в которую, когда играют в баскетбол, не имело смысла. А когда я вошла, игра у них была в самом разгаре. Парни табуном носились из стороны в сторону, девчонки сидели на длинной скамье, наблюдая за ними. В нашем классе обычно было наоборот.
Заметив меня, Виталий Семенович оглушительно свистнул.
– Так! Сейчас поете песню, потом возвращаетесь и доигрываете.
Послышались недовольные возгласы, но один за другим математики все же потянулись к выходу. Взмыленные, красные, пышущие жаром и все еще пребывающие в пылу игры, они проходили мимо меня, обсуждая промахи, нарушения и яркие эпизоды. От них пахло потом, смешавшимся с запахом дезодорантов и азартом. На Тима я старалась не смотреть, но он сам остановился возле меня.
– Привет. Как дела?
– Все хорошо, спасибо! – Я опустила глаза.
Собранные на затылке волосы, влажная футболка, облегающая каждую мышцу, смеющийся взгляд. Лучше мне этого не видеть. Стайка мурашек пробежала по позвоночнику, и я поежилась.
– Мерзнешь? – поинтересовался Тим.
– Нет, просто стараюсь не дышать.
– Понял! – рассмеявшись, он двинулся дальше.
– Алиска, привет! – Пробегая мимо, в качестве приветствия Степа подставил ладонь, и я отбила. – Хорошо, что ты пришла. Иначе мы проиграли бы.
Мартов тоже притормозил. Его разглядывать было не страшно. Хотя, если абстрагироваться и не знать нашу предысторию, смотрелся он, пожалуй, даже привлекательнее Тима. Не зря же мы с Ксюшей в самом начале одновременно запали именно на него.
– Что делаешь вечером?
– В смысле?
– Гулять пойдем?
– Нет.
– Почему?
Я отвлеклась на Ершова, который, проходя мимо, подмигнул.
– Что ты спросил?
– Хочешь, зайду за тобой? Тебе же сейчас, наверное, не с кем гулять?
– Спасибо, не нужно.
– Почему?
– Настроения нет.
– Я зайду, и оно появится.
– Не появится.
– Давай проверим!
Не отвечая, я поспешила смешаться с группкой девчонок. Иногда мне казалось, что проще ему уступить, чем продолжать сопротивление. Может, из нас и правда получится хорошая пара? Мартов уж точно не сбежит от меня, сбросив с шеи в кровать. И не станет пытать загадками. Он будет счастлив, согласись я просто гулять с ним. А о поцелуях и говорить нечего. Впрочем, когда я задумывалась о поцелуях, то неизменно приходила к воспоминаниям о Ершове.
Пройди по тихим школьным этажам.Здесь прожито и понято немало!Был голос робок, мел в руке дрожал…
– тянули оба класса довольно стройным хором, и я, машинально открывая со всеми рот, не заметила, как перенеслась со сцены на лавочку под березой.
В мире ничего не происходит без причины. Уж я-то знала это наверняка. Случайных совпадений не бывает. И если вдруг стечение обстоятельств удивляет своей внезапностью, стоит хорошенько задуматься, из каких элементов мог сложиться этот пазл.
– Я все понял про тебя, – плотно прижимаясь сзади, прошептал мне на ухо Ершов, – и про твои предчувствия, и про знаки. А еще, что ты совершенно не умеешь этим управлять. Можешь не отвечать. Просто знай, что я тебя раскусил.
Он отошел так же тихо, как и появился. И все оставшееся время до конца уроков я только и гадала, что он этим пытался сказать.
– Откуда ты про меня узнал? – догнала я Ершова по дороге домой. – Рома сказал?
– Сам догадался.
– Не может быть.
– Может. Это называется «интуитивная динамика», и люди годами учатся, чтобы ее освоить, а ты даже не знаешь, что это такое. Я наблюдал за тобой у Матвея. А еще ты говорила про «нехорошие» способности и чтение мыслей.
– Остановись, пожалуйста, нужно поговорить.
– У меня репетитор, и я тороплюсь.
– Но ты должен рассказать мне об этом!
– Серьезно? Должен?
– Хорошо. Не должен, но я тебя очень прошу.
– Ладно. Идем.
Я осторожно переступила порог его квартиры. Бросив взгляд на мои голые ноги в лодочках, Ершов сказал, что можно не разуваться, но свои полукеды снял.
Я мельком огляделась. Квартира обычная. Среднестатистическая. Как у нас или Михайловых: без роскоши или следов бедности.
– Проходи, не бойся. Дома никого нет!
Ершов толкнул плечом ближайшую дверь и вошел в комнату первым. Швырнул рюкзак на узкую кровать, быстрым движением скинул пиджак. Подошел к балконной двери и распахнул ее. В квартиру ворвался поток теплого свежего воздуха.
– Давай по-быстрому, у меня полчаса на сборы! – Повернувшись ко мне, он расстегнул штаны и, пристально глядя в глаза, принялся медленно спускать их, но, не дождавшись реакции, рассмеялся и ускорился. А избавившись от них окончательно, баскетбольным броском кинул к пиджаку.
– Я в душ. Ты со мной?
– Ты обещал поговорить, – отмерла я, с трудом приходя в себя от его беспардонности.
– Вот там и поговорим! – Он весело подмигнул. – Или нам будет не до разговоров?
– Слушай, Ершов, ты вообще умеешь общаться как человек, без вот этого всего?
– Без чего этого? – Его губы иронично скривились.
– Без пошлостей и приколов.
– С тобой не могу.
– Почему?
– Потому что ты – это ты.
– И что же со мной не так?
Наклонившись вперед, он хрипло прошептал:
– Ты меня возбуждаешь.
Он снова брал меня на понт, как возле дачного домика, поэтому, выдержав его взгляд, я как можно спокойнее сказала:
– Ты сейчас сам тянешь время. А говорил, спешишь.
– Умеешь гладить? – Он отмер и кивнул на стоявший на подоконнике утюг. – Погладь мне футболку. В шкафу возьми. Любую. Гладильная доска на балконе. Раз уж ты отказываешься от совместного душа, то пусть от тебя будет хоть какая-то польза.
– Обнаглел? – крикнула я, но он уже исчез в ванной.
Хлопнула дверь, полилась вода.
Я огляделась. Серо-зеленые обои, высокая колонка шкафа за дверью, возле балкона письменный стол с завалом учебников. У изголовья кровати на табуретке – блестящий черный ноут. Недолго думая, я сразу же направилась к нему. Блокировки нет. На экране пейзажная заставка и куча всевозможных приложений. Прямиком ткнула ВК и прислушалась: вода еще лилась. Однако, едва страница успела прогрузиться и открылся профиль Стаса Ершова, как за спиной раздался смешок.
– Ну так я и знал. Пусти козла в огород. Какие же вы, женщины, примитивные.
Быстро захлопнув крышку ноута, я обернулась. Ершов, прикрывшись полотенцем, стоял совершенно голый, но сухой. Вода в ванной продолжала литься.
– Прости, – больше мне сказать было нечего.
– Это компьютер моего брата, а мой в столе, в первом ящике.
В качестве извинения пришлось все же погладить футболку. Я выбрала черную, чтобы не заморачиваться. Вернулся Ершов в джинсах, но все еще голый по пояс, а увидев меня с утюгом, с трудом скрыл удивление.
– Ладно. Вину ты свою загладила в прямом смысле. Идем на кухню. Там поговорим.
На кухне тоже было обычно: квадратный стол, четыре стула, кухонная стенка расцветки под мрамор.
Достав из холодильника лоток с гречкой и порезанными сосисками, Ершов сунул его в микроволновку, а мне протянул бутылку пива.
– Будешь?
– Сейчас?
– Ну а что?
– Ты же к репетитору едешь.
– Так я же тебе предлагаю, чтоб расслабилась чуток.
– Не нужно. А какой у тебя репетитор?
– По русскому. – Он убрал бутылку обратно в холодильник. – Это единственное мое слабое место.
– А у меня наоборот. С русским проблем нет, а вот математику сдам, если повезет.
– У вас же база.
– Все равно.
Он удивленно покачал головой.
– А чем твои родители занимаются? – Я решила перевести тему.
– Ого, прям так сразу?
– Я просто так спросила. У меня папа банковский аналитик, а мама – бухгалтер в строительной компании.
– Круто! – откликнулся он без интереса. – Как думаешь, теперь Мартов меня изобьет?
– За что?
– За то, что ты ко мне пришла.
– А ты боишься?
– Знаешь же, что нет.
Микроволновка пропищала тремя короткими сигналами. Ершов вытащил из нее лоток и поставил между нами.
– Все, что могу предложить.