«Значит, я права? Но объясни, как получилось, что ты отвечал мне в «Сто пятьсот»? У тебя второй телефон?» – «Ага! И четыре руки. Одна пара для отвода глаз, а другую я держал под столом и писал тебе сообщение». – «Вот ты и прокололся! Значит, ты был там!» – «Или ты сама мне об этом рассказывала». – «Никому, кроме Ромы, мы об этом не рассказывали», – написала я, но потом, вспомнив, как, договорившись с приятелем, Рома разыграл нас, подсунув фальшивого призрака, разволновалась. А вдруг это правда Рома? И Гудвин тоже его розыгрыш? Но ладно с призраком, там он собирался проверить наши экстрасенсорные способности. А сейчас? К чему эти признания?
Гудвин переслал мне мое сообщение, где я описывала ему сцену в кафе, и приписал: «Судя по всему, следствие снова зашло в тупик».
Следствие и в самом деле зашло в тупик, так что я решила ему не отвечать.
Рома, Проскурин, Мартов, Ершов, Тим, до кучи список можно было дополнить и Веней Шалаевым – просто гадание вслепую.
Раньше мы с Ксюшей частенько гадали на любовь парней. Выбирали из колоды королей и раскладывали перетасованную колоду четыре раза поочередно под каждым, наподобие пасьянса, выстраивая ветку по убыванию достоинства карт, начиная с дамы до туза. Так мы определяли степень любви. Чья линия окажется длиннее, тот король и больше любит. Карточная колода нашлась в нижнем ящике тумбочки под завалами баночек с кремами и косметики, которой я не пользовалась. Червовым королем однозначно был Тим: светловолосый, спокойный и милый. Пиковый – Ершов, потому что темный, загадочный и возбуждающий. Мартов – трефовый, тоже темный, но понятный и предсказуемый. А вот над бубновым я задумалась: Проскурин или Рома?
Подозревать Рому казалось столь же противоестественно, как если бы он был моим кровным братом. Я задумалась, нравится ли мне Проскурин и смогла бы я ответить ему взаимностью, если бы он сказал мне об этом прямо и сразу? Да, Паша нормальный в общении, довольно симпатичный, водил машину и тусовался с Лу, но я к нему совершенно ничего не испытывала. И он, по всей вероятности, это понимал. Кроме того, у него была Ника.
– Алис! – В комнату вошла мама и, увидев разложенные карты, округлила глаза. – Гадаешь?
– Пасьянс! – Я сгребла карты одним движением. – Я же просила стучаться!
– Тетя Лариса собирается пиццу заказывать, на тебя брать?
– Нет, спасибо. Потом чем-нибудь перекушу.
– Ладно, – мама помялась, – ты вообще как?
– Что «как»?
– Ну настроение, учеба?
– Все норм, мам.
– Точно?
– Угу.
– Почему я тебе не верю?
– Потому что мы не помирились с Ксюшей.
– Как хорошо, что ты все понимаешь. – Мама ласково улыбнулась и погладила меня по голове.
– Если бы все! – Я вздохнула. – Я очень многого не понимаю. Очень-очень!
– Например? – заинтересовалась она.
Ей определенно хотелось поговорить.
– Теорему Байетса, – нашлась я.
– А это что? – Она заметила зеленое стеклышко.
– Магический камень.
Мама взяла его и, прищурив один глаз, посмотрела через него на лампочку.
– И что же он делает?
– Помогает не паниковать и сосредоточиться на моменте.
– А ты паникуешь?
– Бывает.
– Зря! Экзамены дело важное, но не смертельное. Даже если ты их сдашь не очень хорошо, меньше мы тебя любить не будем! – Наклонившись, она поцеловала меня в макушку и отдала камень. – Может, все-таки пиццу?
Когда мама вышла, я поднесла стеклышко к глазу и посмотрела через него так, как это делала она, и все расплылось зелеными бликами.
Я снова воспользовалась правилом номер один – просто забыла, будто и не было.
Но ведь там, на участке Ивана Сергеевича, что-то все-таки произошло. Что-то такое, что довело меня до приступа. Что-то, о чем вспоминать не хотелось. Но если верить Ершову, преодолеть страх возможно, лишь если удерживать контроль.
Все складывается из чего-то, и замечаем мы намного больше, чем сами успеваем осознать. Что же я увидела, что могло меня напугать? Ну, конечно, я ведь сразу заметила котенка, забившегося между мешками. Осмыслить этого еще не успела, но глаза отсканировали и отправили информацию в мозг. А тот, обработав ее, запустил дальше. Соотнес с прочими данными и выдал результат.
«Слесарь принес домой четыре задвижки, плотник – три рубанка, а электрик – шестнадцать лампочек. Этому вас Ванька не учил?»
Ухо котенка было белым. Я не рассмотрела его, но знала наверняка. В том подъезде жил Иван Сергеевич. Факт, не требующий подтверждений. Математик приходил на Новый год к Степе и был на дне рождения Матвея. Меня снова затрясло.
«Очень прошу тебя, Алиса, придумай, пожалуйста, способ убирать волосы. Они очень отвлекают».
Господи! Этого просто не может быть. Не может быть, потому что это ужасно и я этого не хочу! Порыв кинуться немедленно куда глаза глядят в следующую же секунду сменился решимостью отправиться к учителю и все ему высказать. А потом снова накатила волна отрицания. Этого не может быть!
Папа был у Михайловых. Из дальней комнаты доносился его громкий смех, ему вторил дядя Сережа. Я в два счета оказалась возле Ксюшиной комнаты и влетела в нее не стуча. Рома в вакуумных наушниках, задумчиво глядя в потолок, качался на стуле, а заметив меня, чуть не опрокинулся.
– Где сестра? – выпалила я.
– Гуляет, – буркнул он, стягивая наушники.
– Так поздно?
– Она теперь все время так.
– Че-о-орт! – разочарованно протянула я, чувствуя, что еще немного и взорвусь от негодования, желания поделиться ужасающим открытием и от страха, который невозможно держать в себе.
– Не знал, что вы помирились.
– Мы не мирились, но все равно. Очень нужно поговорить.
– Что-то случилось? – на Ромином лице появилась искренняя озабоченность.
– Я такое узнала, Ром, что просто треш.
– Ну заходи. Рассказывай!
Плотно прикрыв за собой дверь, я остановилась возле Ксюшиной кровати, скрестив руки на груди, не в силах ни унять дрожь, ни спокойно присесть.
– Скажи, а ты ходил навещать Ивана Сергеевича? В его городскую квартиру? Жанна сказала, что вы все ходили к нему.
– Допустим, ходил, – Рома поморгал, не понимая, зачем я это спрашиваю. – А в чем дело?
– Он живет в девятиэтажке напротив автошколы?
– Ну да. А что?
Радости от подтверждения собственной догадки я не почувствовала. Только спазматический холодок в желудке.
– Помнишь Гудвина? Того парня, который мне писал признания в любви?
– Угу.
– Так вот, я поняла кто это.
– Так… И кто же?
Я замерла, глядя на Рому, словно хотела, чтобы он прочел ответ в моих мыслях. Произнести свою догадку вслух было страшно. Словно пока молчишь, этого нет в реальности, а стоит сказать – тут же обретет физическую форму.
– Это Аксенов!
– В смысле, Аксенов?
– В самом прямом. Это он… он пишет мне.
Рома недоверчиво молчал, переваривая услышанное.
– Алис, ты совсем? – наконец выдавил он.
– Нет, Ром, это правда. Очень долго объяснять, но все сложилось, и я теперь не знаю, как мне с этим жить дальше.
– Ты несешь бред, – категорично отрезал Рома. – У вас с сестрой уже совсем крыша на этой теме поехала. Вы думаете, что все вокруг от вас без ума, каждый вас хочет и умирает от любви. Это уже одержимость какая-то, честное слово!
– Но я не вру! Он мне пишет. Почти каждый день. Всякое. Мы сегодня с Жанной ездили к нему в Кратово. Да ты, наверное, знаешь. У него там котенок, фото которого Гудвин мне присылал, говорил, что нашел в подъезде и возьмет себе.
– И это все? Все доказательства?
– Он был на Новом годе у Степы и у Матвея на дне рождения.
– И что? Я тоже там был.
Я снова зависла с ответом.
– Но котенок, Ром!
Откинувшись с тяжелым вздохом на спинку стула, Рома взъерошил волосы пятерней.
– Мне всегда казалось, что людям, не склонным к размышлениям, живется легче, но смотрю сейчас на тебя и диву даюсь, как запросто ты усложняешь себе жизнь.
– То есть ты мне не веришь?
Рома негодующе покачал головой.
– Сядь, пожалуйста, и успокойся.
– Не могу! Я не могу успокоиться, когда понимаю, что мне пишет мой учитель математики! Говорит, что не может спать и мечтает о сексе со мной. Видел бы ты его: пьяного, заросшего, едва связывающего слова. У меня давно ощущение, что у него какой-то маньячный стиль, но Ксюша заверила, что с ним все в порядке. И некоторое время я тоже думала, что все норм. Но это не так. Он бывает норм, иногда даже очень норм, но потом вдруг его несет, как будто у него биполярка или раздвоение личности. Как мне успокоиться? Он присылал мне цветы и знает, где я живу. А еще последнее время меня одолевают предчувствия, что должно случиться что-то плохое… И это все связано. Понимаешь?
Рома встал, подошел ко мне и, обняв за плечи, усадил на Ксюшину кровать.
– Алис, не хочу прозвучать в стиле родителей, но сейчас, кажется, должен. Во-первых, я сразу говорил, что этого типа нужно заблокировать, но вам было весело и любопытно. Во-вторых, Иван Сергеевич не может иметь к этому отношения, потому что, извини, конечно, но ему совершенно не до тебя. У него проблемы с женой, и он сходит по ней с ума. По ней, а не по тебе. Понимаешь? Ну а в-третьих… даже если ты видела того же котенка, что и на фото, что вообще не факт, то его мог привезти в Кратово кто угодно из наших. Просто поспрашивай ребят.
Ромины слова звучали разумно, а голос успокаивал.
– Все равно я его боюсь.
– Кого? Гудвина?
– Ивана Сергеевича. Но Гудвина тоже. Особенно после того, что я поняла.
– Говорю же, ты ошибаешься.
От него пахло печеньем и еще чем-то вкусным. Я уткнулась ему в плечо.
– Давайте уже все помиримся, пожалуйста. Мне так без вас плохо. Вот я рассказала тебе – и стало легче, хотя до конца ты меня и не переубедил, я уже не так сильно боюсь.
– Дай мне свой телефон, – Рома протянул руку, и я покорно отдала ему телефон.
Он открыл ВК, нашел мою переписку с Гудвином и, не читая, заблокировал его.