Я пыталась разглядеть его лицо под рукой, но видела только плотно сжатые губы. Потом он вскочил, выдвинул ящик стола, достал сигареты и босиком вышел на балкон.
Закутавшись в одеяло, я побежала за ним.
– Ты что? Простудишься! – Схватив охапку сброшенных со стула вещей, я кинула ему под ноги. – Нельзя на холодном стоять.
Потянуло сигаретным дымом.
– Знаешь, почему я сказала про доверие? Потому что если бы ты собирался сделать мне что-то плохое, то уже давно сделал бы. Как с тем заброшенным домом, да? Слова и поступки не одно и то же. Ты со мной разговаривал так, как никто больше не говорил. И пускай никакой интуитивной динамики не существует, это было очень похоже на правду. И твой камень «Здесь и сейчас» – обычный бутылочный осколок, но он мне помогал. Не знаю, зачем ты все сочинил, но делал это для меня. Мартов для меня нашел Фламинго. Это тоже круто, но он думает обо мне как о котике и не чувствует, какая я на самом деле. А Тим… Тим придумал сетевой фейк, чтобы спрятаться за ним и ни за что не отвечать. Еще вчера я не знала об этом, так что, возможно, я тебя тоже люблю, просто пока не очень понимаю, как это должно быть по-настоящему.
Облокотившись о перила, Ершов задумчиво выпускал дым в зыбкую предрассветную темноту. Воздух был теплым с нотками легкой утренней прохлады и городскими запахами весны.
– Иди сюда, – позвал он, – вставай на вещи.
Придерживая одеяло, я вышла к нему.
– Я всегда считал, что вы с Михайловой… как бы это помягче сказать… не про отношения или чувства, а просто развлекаетесь.
– И что? Что в этом плохого? Какие отношения? Мы же до вчерашнего дня учились в школе. А в таком возрасте никаких адекватных отношений не бывает.
– Угу. – Над ним поднялось дымное облако и медленно поплыло в сторону соседнего балкона. – Что же в таком случае значат твои слова про любовь?
– Не знаю. Что есть, то и значат.
– Выходит, это тоже часть развлекательной программы?
– Ну хватит уже. – Я схватила его локоть и положила голову на плечо. – Почему обязательно все так усложнять?
– Потому что мои слова про любовь и твои – не одно и то же! – Затушив окурок о перила, он отшвырнул его в пустоту. – Проблема в том, что тебе этого никогда не понять. Мартов, Рощин, я – ты выбирала, как мороженое на прилавке.
– И выбрала самое вкусное, – попыталась отшутиться я, но он высвободил руку и повернулся ко мне.
– Ты делаешь мне очень больно, Алиса, и никак этого не поймешь.
– Единственное, что я понимаю, это то, что приходить мне не стоило.
Я вышла с балкона, скинула одеяло и подняла свое платье.
– Ты спрашивала про татуировку? – Он уже стоял за мной. – Вот она.
Ершов немного приспустил резинку трусов, и внизу живота я разобрала витиеватые буквы своего имени.
– Почему здесь? – единственное, что пришло в голову спросить.
– Потому что это всегда было секретом.
– Так себе место.
– Отличное место.
– Все девчонки в школе в курсе твоего секрета.
– Значит, ты тоже умеешь ревновать и ничто человеческое тебе не чуждо? – Его взгляд снова заблестел иронией.
– Я ревную только Ксюшу, но это совсем другое.
Медленно вытащив из моих рук платье, он положил руку мне на затылок и притянул к себе.
– Ты хотела, чтобы я тебе что-то объяснил.
– Да. Ты знаешь, как звучит хлопок одной ладонью?
– Знаю. Это классический коан.
– Правильный ответ – тишина?
– Нет никакого правильного ответа. В коане важен не ответ, а процесс его решения. Те переживания, через которые ты проходишь, перебирая варианты. Коаны позволяют очистить голову от мусора.
– А еще Фламинго сказал: «Наблюдая – создавай, создавая – выбирай». Это тоже коан?
– Возможно.
– Поможешь мне его решить?
– Ты такая теплая. – Он прижался своей голой грудью к моей. – Давай вместе поможем друг другу с этим решением.
И он снова стал целовать, но теперь мягко и нежно, так, как если бы действительно любил меня по-настоящему.
Глава 32
– Господи, Кеша! Зачем закрываться? Я и так знаю, что ты куришь!
Я с трудом разлепила глаза. Бабушка Ершова, беззлобно ворчала за дверью, он лежал на спине, закинув руку за голову, разглядывал потолок и улыбался.
– Я в нашу «Пятерочку», – сообщила она все так же из-за двери. – Тебе что-то нужно?
Он молча покачал головой.
– Давно не спишь? – спросила я, удостоверившись, что бабушка ушла.
– Вообще не спал.
– Почему?
– Тесно было. – Он ухмыльнулся, но по-доброму.
– Правда? А я отлично спала.
– Да нет же, шучу! – Ершов обнял меня свободной рукой. – Просто не спалось. Непривычно, когда не один.
– А мы с Ксюшей часто вместе спим. Спали… Она во сне иногда дерется, но я особо не замечаю.
– А ты жалобно стонала.
– Я всегда так. Не знаю почему, даже если снятся хорошие сны.
– Мне давно не снились хорошие сны.
Я посмотрела на его профиль, очерченный заливающими всю комнату солнечными лучами. Балкон так и остался открытым, от него тянуло слабым ветерком и запахом тостов.
– Это из-за учебы. Мои говорят, что после ЕГЭ нам всем нужно выдавать памятки по восстановлению нервной системы. Кстати, – привычным жестом я пошарила под подушкой и, не найдя телефона, села. – Родители меня, наверное, потеряли.
– Ты их не предупредила? – Ершов тоже резко сел.
– Я писала, что мы можем гулять всю ночь, и они не были против. Но сейчас пора возвращаться.
– Позавтракаем где-нибудь?
– Нет, я сразу пойду.
– Алис! – Кеша вдруг обхватил мое лицо ладонями. – Это было лучшее, что случилось со мной в жизни.
Впервые за все время на его лице читалась искренность, неприкрытая, немного детская и подкупающая. Зажмурившись, я потянулась к нему губами, и он сразу же ответил поцелуем.
Потребовалось еще полчаса, чтобы мы неимоверным усилием воли оторвались друг от друга и принялись в бешеном темпе собираться, торопясь свалить до возвращения бабушки.
Ершов проводил меня до пешеходного перехода. Дальше я попросила его не идти. Хотелось немного побыть одной, привести мысли в порядок до того, как любопытные родители накинутся на меня с расспросами, где я так долго гуляла и с кем.
Но они не накинулись. Когда я вошла в квартиру, то сразу поняла: что-то произошло. На нашей кухне собрался совет из троих мам, до моего прихода они что-то бурно обсуждали, но стоило мне появиться в их поле зрения, как все резко замолчали и уставились на меня.
– Хорошо погуляла? – бесцветно спросила мама.
– Да, вполне.
– Молодец, – сказала тетя Лариса без привычных «хи-хи» и «ха-ха». – Будешь отсыпаться?
Я поймала серьезный взгляд Альбины.
– Что-то случилось? – насторожилась я. – С Ромой?
– С Ромой все хорошо, – ответила Альбина, – в понедельник выписывают.
– Заявление подавать будете?
– Нет, он не хочет. Сказал, что знаком с нападавшим и сам неудачно упал. В общем, покрывает кого-то.
– Нужно его расколоть! – азартно заявила я.
– Расколешь, расскажи, пожалуйста, нам, – попросила тетя Лариса.
– Ладно, но почему вы все такие загруженные? На улице погода – обалдеть, и вообще сегодня суббота. Почему вы не поехали на выставку или в парк?
– Алис, – обратилась ко мне мама и отложила полотенце, которым протирала бокалы, – ты, случайно, не знаешь, что случилось у Ксюши?
– Мы понимаем, что у вас сейчас сложный период, – добавила тетя Лариса.
– И что вы проводили это время не вместе, – вставила Альбина.
– Но, быть может, кто-то из ребят говорил об этом? – снова мама.
– Понятия не имею! – Я пожала плечами. – А с чего вы взяли, что у нее что-то случилось?
– Она пришла вчера рано и до сих пор лежит в кровати. Плачет, – понизив голос сообщила тетя Лариса. – Она с Матвеем поссорилась, да?
– В кафе они пришли вместе, и все было хорошо, а потом я их не видела, – честно сказала я. Но внезапно вдруг поняла, что у Матвея Ксюша не появилась. Это я знала наверняка, хотя, когда он пришел, находилась в комнате с Тимом. Но я не слышала ее голоса, громкого смеха и не чувствовала запаха духов. Так что Матвей совершенно точно пришел без Ксюши.
– Ну понятно. – Мама помялась. – Давай ты сходишь и поговоришь с ней, а?
– Пожалуйста, – подхватила тетя Лариса, – мы себе места все утро не находим.
– Она мне ничего не скажет.
– Хотя бы попробуй, – попросила Альбина.
– Ну даже если она поссорилась с Матвеем, – вслух рассуждала я, – что в этом такого? Все ссорятся. Тем более Оболенцев такой – с ним поссориться – раз плюнуть. А Ксюша тоже бывает сложной. Так что я очень удивлена, что этого не случилось гораздо раньше.
– Значит, не пойдешь? – В мамином голосе послышались нотки обиды. Тетя Лариса и Альбина смотрели на меня с укором.
– Ладно, – сдалась я, – переоденусь только и поем.
Ксюша лежала, накрывшись одеялом с головой, и горько всхлипывала. Ее бальное платье висело на раскрытой дверке шкафа, рядом валялись туфли и сумка. Телефон я тоже обнаружила на полу, рядом с Роминой кроватью. Судя по всему, Ксюша швырнула его о стену, но он, к счастью, выжил.
Привычным движением я раскрыла ее ноутбук, отыскала «плакательный» плейлист и включила, начиная с «Космоса».
– Что ты здесь делаешь? – Ксюша рывком скинула одеяло.
Лицо у нее было красное, нос распух, тушь размазалась вокруг глаз чернющими синяками. Переодеться она не потрудилась. Так и валялась в нижнем белье.
– Пришла поболтать. Подумала, тебе интересно будет. У меня столько событий за эти дни произошло.
– Про Фламинго я знаю, что-то еще?
– Ага! – С загадочным видом я отдернула штору и раскрыла окно. – Я узнала, кто такой Гудвин.
Ксюша сидела молча, но всхлипывать перестала и во все огромные глазищи таращилась на меня.
– И узнала, зачем он писал и чего хотел.
– Ну?
– Меняю эту информацию на твою.
– Какую мою?