екте, то будут иметь дело со мной. Им пришлось шифроваться и создать фейк. Но потом, узнав о нем, я согласился, что ты должна побывать на моем месте, раз сравниваешь меня со щенком.
– Прикольно! – Я неожиданно развеселилась. – И вы правда думали, что я потеряю голову от ваших натужных признаний и поведусь на тупые вопросы о жизненных целях?
– Ничего не натужных, – оживился Ершов, – нормальные были признания. Довольно искренние. Ионычу понравились бы.
– Дело в тебе и твоем собственном восприятии, – Тим скрестил руки на груди. – Ты оказалась еще более холодная и равнодушная, чем мы о тебе думали.
– Не, – Ершов насмешливо покачал головой, – не холодная. Отвечаю.
– Поэтому ты нас кинул? – усмехнулся Тим.
– Само собой. А на кой вы мне сдались? Вон Мартов даже поцеловать себя не разрешает.
– Набьешь татуху с моим именем у себя на лбу, я подумаю, – огрызнулся Кирилл.
В этот момент я испытала нестерпимое желание разрядить всю обойму в каждого из них, но сдержалась.
– Так что с Катей? Вы думали, я немедленно брошусь тебя утешать?
– А я предупреждал, – Ершов назидательно помахал Тиму пальцем, – паттерн несчастного мальчика всегда проигрывает плохому парню.
– Так вот про какие роли шла речь? Теперь понятно.
В груди снова защемило.
– Если честно, это был экспромт, – охотно признался Ершов, – я уже не мог смотреть на беспомощные потуги Тима, пришлось вмешаться.
Рощин вдруг взбесился.
– Хватит гнать! – стукнул кулаком по парте. – Ты просто не знал, как к ней подступиться, и воспользовался Гудвином, чтобы прощупать почву.
– Слушайте, – влезла Ксюша, – а почему Гудвин? Потому что «великий и ужасный»?
– Потому что великий обманщик, – весело пояснил Ершов, – он представал в разных обличьях и становился таким, каким его хотели видеть.
– Ладно, все, – сказал Матвей. Он уже немного успокоился и ненавистью больше не пылал. – Давайте уже как-то договариваться. Того, что вы требуете, мы делать не будем. Но ваши претензии в целом понятны. Давайте искать альтернативу! Со своей стороны, Ксюш, я могу предложить уничтожить запись и сделать вид, что в тот день ничего не произошло.
– Не поняла! – Ксюша прищурилась. – Че-то у меня ай-кью до нуля свалился. Это ты типа предлагаешь все вернуть, как было до этого дня?
– Ну да, – Матвей улыбнулся широчайшей улыбкой, – я же знаю, ты хочешь.
Едва он успел договорить, зеленый шарик звонко взорвался перед ним на парте, второй попал в локоть, третий пролетел до двери и стек по ней.
– Ты, блин, ублюдок недоделанный, совсем совесть потерял?! – закричала Ксюша, и в голосе послышалось сдерживаемое рыдание. – Быстро делай, что сказали! И про гея не забудь, потому что к девушкам тебя подпускать нельзя.
– Матвей прав! – Степа вскочил с поднятыми руками. – Нужно договориться по-нормальному, по-деловому. Найти компромисс. Вы хотите отомстить – это понятно, но совсем не обязательно действовать деструктивно. Вместо того чтобы стрелять в нас, унижать или пытаться испортить нам жизнь, вы можете потребовать что-то для себя. Что-то, что в дальнейшем пойдет вам на пользу.
– Например? – удивилась Жанна.
– Ну… Собственно, первое, что приходит в голову, – деньги.
– Степа! – Ксюша подошла к его парте почти вплотную. – Деньги в моей жизни еще будут, а возможность увидеть, как вы с Оболенцевым сосетесь, – вряд ли. Хочу записать это видео, чтобы поднимать себе настроение, если вдруг станет грустно. Последний раз предупреждаю, либо вы сейчас делаете, что вам велели, либо я всажу этот шарик прямо тебе в глаз. И он займет его место. Во всяком случае, Жанна так говорит.
– Да, верно, – отозвалась Жанна, – в глаза стрелять нельзя.
– Россу можно. Чтобы впредь неповадно было чужие страницы взламывать. Что ж вы за люди такие? С вами дружишь, вам доверяешь, а потом оказывается, что сплошные крысы кругом.
– Тим, – вспомнила я, – ответь мне еще на один вопрос. Зачем ты отдал записи Аксенову? Если хотел разбить мне сердце, почему не показал напрямую? Я ведь к нему совершенно случайно зашла.
Рощин неопределенно пожал плечами:
– Договорились так.
– С кем договорились?
Тим вопросительно посмотрел на Матвея.
– С ним, – Оболенцев кивнул на Ершова. – Он просил тебе не показывать.
– Выбирая между экзаменом по математике и тобой, я выбрал тебя, – заявил Кеша с показной гордостью, – ты должна это оценить и освободить меня.
– Как так выбрал? – не поняла я.
– Просто сказал, что, если они не станут тебе ничего рассказывать, разрешу им себя наказать.
– Поэтому они заперли тебя в ломбарде?
– Ну типа того.
– Кстати, теперь-то ты понимаешь, как лажанулся? – Тим подался к нему. – Плевать она хотела на твои жертвы. А мы тебе говорили!
– Ну кто знал, что Иван Сергеевич решит все это дело обнародовать? – Ершов посерьезнел. – По крайней мере, я сделал все что мог.
– Ваш драгоценный Иван Сергеевич чуть было меня не убил. И это не метафора! Он меня ударил и не давал выйти из квартиры.
– Эй, – окликнул всех Мартов. Он стоял у окна и, опершись о подоконник, смотрел вниз. – Там полиция. Похоже, Степа все же вызвал службу спасения!
Все бросились к окну. На пешеходной дорожке возле входа действительно стояли две полицейские машины. Из одной выскочили трое с автоматами и быстро вошли в школу, еще двое без оружия остались на улице. Один из них говорил по телефону.
– Вот ты и допрыгалась, Михайлова, – без особой радости сказал Оболенцев. – Что собираешься делать?
– Нам ничего не будет, – с уверенностью сказала Жанна. – Пейнтбольные маркеры разрешены. Это спортивный инвентарь.
– Угу, – буркнул Росс. – Ножи тоже столовые приборы.
– Жанна, открой дверь, и уходите, пока они сюда не поднялись, – по-деловому сказал Мартов, – мы что-нибудь придумаем.
– В смысле? – удивился Тим. – Чего нам придумывать, если мы заложники?
Кирилл решительно шагнул ко мне.
– Дай ружье!
Воспользовавшись моим промедлением, он взялся левой рукой за ствол маркера.
– Давай же!
Растерявшись, я ослабила хватку, и в ту же секунду ружье оказалось у него.
– А теперь быстро сваливайте.
Жанна колебалась.
– Вы все равно уже ничего не запишете! – с нажимом сказал он. – Просто, если останетесь, то остаток дня проведете в участке.
– А с какой стати ты их отпускаешь? – возмутился Степа. – Пусть прокатятся в отделение. Посидят, подумают, стоило ли все это затевать.
– Алис, – Мартов понизил голос, – иди! Если что, я скажу, что это я стрелял.
– Серьезно? – за моей спиной уже стоял Кеша. – И какой же рукой ты стрелял?
– Тебе-то что? – зло рявкнул на него Кирилл.
– Потрясающий акт благородства.
– Ну куда уж мне до самопожертвования в виде прогула экзамена.
– Моя жертва хотя бы имела смысл. – Ершов кивнул ему на гипс. – А твоя – тупость.
Кеша взял меня за руку, притянул к себе и, крепко обхватив за талию, демонстративно впился в губы, вынуждая ответить на поцелуй.
Длилось это несколько секунд, но меня буквально обдало жаром исходящего от Мартова гнева. Послышался стук упавшего на пол ружья. Я оттолкнула Ершова. Кирилл удалялся в сторону двери, которую, несмотря на протесты Ксюши и Оболенцева, Жанна все же открыла.
– Ты, Иннокентий, кое в чем просчитался, – сказала я, отходя от Ершова подальше. – Никакие несчастные мальчики или плохие парни не в состоянии соперничать с надежным другом.
– Что ты хочешь этим сказать? – наклонив голову вперед, он смотрел на меня из-под челки.
– Больше у нас с тобой ничего не будет.
– Но я же люблю тебя!
– А я холодная и расчетливая, и мне все равно.
– Я этого не говорил. И не считаю так!
– Прости, что не могу любить тебя так, как ты меня. Я вообще плохо умею любить, а после вашей выходки и желания никакого нет. Но зато я умею дружить и нуждаюсь в этом намного сильнее, чем в сексе с тобой. Тем более мне и сравнивать-то не с чем.
Торопливо договорив, я поспешила за вышедшим из класса Мартовым, но успела только пробраться через стулья среднего ряда, как Ершов окликнул.
– Эй!
Остановившись, я обернулась. В руках у него был маркер, а на губах злая издевательская улыбка.
– Так не доставайся же ты никому! – вдогонку к цитате Островского, Ершов выпустил мне в живот очередь шариков.
Глава 44
Я узнала, что полиция приехала не за нами, только когда Мартов, в сопровождении Ксюши и Жанны, принес меня домой. К счастью, родителей дома не было, только Рома, который понятия не имел, куда мы все запропастились с самого утра.
Больше всего я хотела попасть в ванну, чтобы отмыться от залившей меня целиком ярко-красной, как мое платье, краски, но дышать и одновременно двигаться было все еще очень больно, поэтому Кирилл просто положил меня на кровать и ушел к Роме рассказывать о том, что произошло в школе. А девчонки помогли мне переодеться.
– Не могу поверить, что это правда! – Жанна уже умылась, и ее щеки и нос блестели, как отполированные.
Она испачкалась меньше всех, только руки, лицо и на волосах осталась пара желтых капель.
– А я могу, – Ксюша была не такая «красивая», как я, но зеленые брызги, словно последствия ветрянки, покрывали ее всю целиком. – Раз Алиса сказала, что он маньяк, значит, маньяк. Она такое за километр чувствует.
– Какое такое?
– Вообще все чувствует. Любое. Потом сама узнаешь.
– Кто маньяк? – на выдохе проговорила я.
– Ты не слышала? – удивилась Ксюша. – Пока шли от школы, только про это и говорили.
– Не слышала, – призналась я.
– Сознание потеряла? – забеспокоилась Носова.
– Нет, просто уши заложило, – неопределенно ответила я, потому что всю дорогу, держась за шею Мартова, я прислушивалась к себе, недоумевая от того, что мне потребовалось столько много времени и ошибок, чтобы понять, как я к нему отношусь на самом деле.