— Знаешь, я ведь ни разу в жизни не готовила макрель, — сказала Хилари.
— Макрела? На польском она называется так же! Это хорошая рыба? — спросила Аня.
— Это забытая рыба, — сказала Клара. — Моя бабушка ела ее четыре-пять раз в неделю. А потом ее перестали готовить. Думаю, причина в том, что теперь люди могут позволить себе мясо и курицу.
— Я столько нового узнаю от вас, Клара. — Аня убежала по делам, довольная порцией новой информации.
— Боже, до чего славная девочка! Почему мне Бог не дал такой дочери вместо упрямой, раздражительной ослицы Линды? Представляешь, она назвала наш большой прием “распродажей пирожных”!
Клара пребывала в таком возмущении, что Хилари стало смешно:
— Прости, Клара, но ты не видишь себя со стороны! Может, нам самим стоит отныне и впредь называть наше мероприятие распродажей пирожных? Глядишь, успокоимся. А что еще она выкинула?
— Поверь, ты не хочешь этого знать. Она так часто пожимает плечами, что мне кажется, будто она их вывихнула. У нее нет ни честолюбия, ни планов, никакого представления о будущем.
— Ты довольно резко отзываешься о девушке, которая когда-нибудь станет моей невесткой, — сказала Хилари.
Клара совершенно забыла, что они с Хилари задумали свести Ника и Линду, причем как-нибудь хитро, чтобы они не догадались, какую роль в их знакомстве сыграли матери. Хорошо, что Хилари достаточно пришла в себя и снова готова обсуждать эту затею.
— Мы устроим военный совет за обедом, — сказала Клара. — Но сперва скажи мне: кроме макрельной демонстрации (хорошо!) и болтовни с Фрэнком (плохо!), что еще ждет нас сегодня?
— Мерзкая супруга Бобби Уолша говорит, что один из препаратов, назначенный Бобби, в США сняли с производства.
— Она сказала, какой именно?
— Сказала. Я проверила. Ни словечка. Я даже спросила Питера в аптеке. Он говорит, что знал бы, но ничего такого не произошло.
— О боже. Она придет?
— В десять утра… исходя из того… — начала Хилари.
— Исходя из того, что с паршивцами лучше покончить как можно раньше, — закончила за нее Клара.
Миссис Уолш вошла, держа в руках вырезку из журнала. В статье говорилось, что препарат Бобби, ингибитор АПФ, проходит государственную проверку в Америке.
Клара терпеливо объяснила, каковы функции препарата: он назначался, когда требовалось снизить повышенную плотность сердечной мускулатуры. Клара указала, что на рынке представлены десятки подобных лекарств и только данную конкретную марку исследуют на предмет побочных эффектов. Бобби же принимает аналогичный препарат другого производителя.
— Если хотите, я объясню, что такое ингибиторы АПФ, — начала Клара. — Это ингибиторы ангиотензинпревращающего фермента и…
— Будьте добры, оставьте свой снисходительный тон, доктор Кейси. — Голос миссис Уолш звучал, как электропила.
Кларе страстно хотелось предложить ей убраться из клиники и никогда не возвращаться, но это было исключено. Ее главная забота, ее прямые обязанности — это здоровое сердце Бобби. Нельзя отвлекаться на эту чудовищную женщину.
— У меня и в мыслях не было говорить с вами снисходительно, миссис Уолш. Я всего лишь хочу объяснить вам и Бобби, что тревожиться не о чем. Основными побочными эффектами подобных препаратов являются головокружение и сухой кашель. У Бобби нет ни того, ни другого. Итак, чем еще я могу вам помочь?
— Мне не нравится ваше стремление выглядеть всезнайкой, доктор Кейси. Поверьте, я этого так не оставлю.
— Вы волнуетесь за здоровье вашего мужа, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь, вы можете беседовать со мной столько, сколько понадобится, чтобы вам и ему стало спокойнее.
— О, Бобби не волнуется. Он считает, что здесь у вас все просто великолепно. — Миссис Уолш практически задыхалась от презрения.
Клара встала, давая понять, что встреча закончена.
— Мне очень приятно это слышать, миссис Уолш. Что-то еще?
— Вы первая узнаете, если возникнет “что-то еще”. Я буду вскоре лично представлена Фрэнку Эннису, представителю больничного правления. Уверена, он выразит желание побеседовать с вами.
Клара лучезарно улыбнулась:
— Что ж, он как раз будет здесь через сорок пять минут, у нас назначена встреча. Так что, если хотите остаться, я сама вас ему представлю, и вы сможете поболтать, как планировали.
Клара с наслаждением представила, как натравит эту чудовищную женщину со скрипучим голосом на бедного-несчастного Фрэнка Энниса.
— Нет, не стоит.
— Но, миссис Уолш, пожалуйста, останьтесь. Мы предоставим вам комнату для консультаций, я не стану мешать. Я все равно собираюсь на кулинарный мастер-класс “Здоровое сердце” к Лавандер.
Миссис Уолш практически бегом покинула клинику. Клара и Хилари пожали друг другу руки.
— Покончить с паршивцами как можно раньше, — весело продекламировали они.
Фрэнк был непреклонен. Покойный Джеймс О’Брайан завещал деньги больнице. В завещании указана именно больница. Деньги передадут отделу благотворительности и сбора средств главной больницы. Их потратят разумно. Клара сражалась изо всех сил.
Джимми регулярно посещал клинику. В главной больнице он не знал никого, кроме работников “скорой помощи”, которые везли его в первый раз.
— Ну, значит… — триумфально начал Фрэнк.
— И, будучи человеком, практически помешанным на конфиденциальности, он отказался назвать имя своего домашнего врача. Когда его выписали, он вернулся в отель. Так как “скорая помощь” должна была кому-то передать его данные, его приписали к нашей клинике. Он любил нас. Он так и говорит в своем завещании. Он благодарит нас за то, что стал хозяином собственной болезни, перестал подчиняться ей. Деньги мы используем здесь, Фрэнк, даже если ради этого мне придется обратиться в Высший суд. Я и дальше пойду, если понадобится.
— Дальше некуда, — мрачно ответил Фрэнк.
— Есть куда. Например, существует Суд по правам человека! — Глаза Клары сверкали.
— Возможно, часть суммы можно направить сюда… — начал Фрэнк, и Клара поняла, что загнала его в угол.
— Он хотел, чтобы деньги достались нам. Они достанутся нам, — твердо ответила она.
— Искусство сделки заключается в умении понять, когда нужен компромисс, — заметил Фрэнк.
— Это бред, — доброжелательно ответила Клара. — Человек либо прав, либо не прав. Я не могу осмотреть пациента, сказать, что его артерии закупорены, ему нужна ангиопластика, но с другой стороны, я совершенно не в состоянии заполнить все бумаги, поэтому мы достигнем компромисса: я попрошу его вернуться через три месяца, и тогда мы начнем. В реальном мире так не делается, Фрэнк.
— Простите, но именно так все и делается.
В конце концов, он сдался и предложил ей половину имущества Джимми вместо трети. Клара только покачала головой.
— Ваш пример неуместен, — взорвался он. — Вы давали клятву помогать людям. Вы другая.
— Я дала клятву, и я держу ее.
— Но я-то не давал такой клятвы! — не выдержал он.
Клара рассмеялась:
— О нет, просто ваша клятва была другой. Вы поклялись осложнять нашу жизнь, придираться к мелочам, заставлять нас крохоборствовать, сводить с ума бюрократией. Вы пообещали себе, что дух больницы не будет приниматься в расчет, пока существует нечто более весомое — буква закона. Но со мной вы промахнулись, Фрэнк. Я не собираюсь ложиться пластом и сдавать позиции.
— Что значит “промахнулся”? Я вас не выбирал, вас мне сюда назначили! — Надо признать, у Фрэнка хватало храбрости возражать ей. — И я напомню, что раньше этой клиники не существовало и, вполне вероятно, после вас снова не будет. Вы рассуждаете будто бы о важном самостоятельном учреждении, а ведь, по сути, это абсолютное ничто, пустяк, мелочь.
— Таким это место было вначале и оставалось бы до сих пор, если бы вы все устраивали по-своему. Но сейчас это уже не так и дальше будет не так, а деньги Джимми помогут нам преодолеть следующий этап. — Теперь Клара по-настоящему разозлилась.
— Клинику финансирует больница… — начал он.
— Фрэнк Эннис. Если вы думаете, что я потрачу еще хоть минуту на споры, нужно ли брать стулья для лектория напрокат или их можно купить и поместить на склад; если вы думаете, что я еще когда-нибудь буду снова униженно упрашивать вас оплатить минимальную ставку приходящим на лекторий экспертам… Если вы думаете, что я буду часами беседовать с вами и вашими твердолобыми коллегами о “целесообразности” — господи, как я ненавижу само это слово “целесообразность”! — введения молодежной программы, чтобы школьники могли прийти и узнать, как работают их чертовы сердца, как сделать так, чтобы они бились подольше…
— Вы никогда не говорили, что собираетесь привести сюда детей! — Фрэнк уже предвидел тысячу проблем.
— Конечно нет, я ведь до смерти устала воевать с вами по любому поводу, поэтому деньги Джимми купят нам время и свободу и мы сможем сами здесь все устроить. — В ее голосе на самом деле слышалась неподдельная усталость.
— Но вы не можете…
— Могу и сделаю, Фрэнк. А сейчас я собираюсь на кулинарный мастер-класс. В комнате Лавандер — в кабинете диетолога — сейчас ждут начала больше пятидесяти человек. Помните, вы ведь говорили, что ей понадобятся только стол и стул.
— Она же готовит не на открытом огне, правда? — в ужасе спросил Фрэнк.
— Очень надеюсь, что нет, Фрэнк. У нее двухконфорочная газовая горелка и большое зеркало, установленное сзади под углом.
— Позвольте поинтересоваться, кто оплатил это зеркало?
— Позволю, хотя, честно сказать, это не ваше дело. Мы с Хилари купили его на распродаже, а Джонни и Тим повесили на стену. Вам и вашим денежным мешкам это совершенно ничего не стоило!
Клара решительно направилась в сторону места проведения кулинарного мастер-класса. Фрэнк мог видеть, что другие люди шли в том же направлении. Рыжеволосый доктор, который попал в ужасную автокатастрофу, но чудесным образом поправился. Две симпатичные медсестры, Фиона и Барбара, мускулистый Джонни, больше похожий на вышибалу в ночном клубе, чем на сотрудника медицинского учреждения. Тихий охранник Тим, бесцеремонно назначенный на эту должность Кларой в обход традиционной системы обеспечения общей больничной безопасности. Вся кардиологическая клиника теперь опасно напоминала семью или даже провинцию, которая вот-вот объявит независимость и провозгласит себя нацией. Лучше пойти посмотреть, как обстоят дела со здоровьем и безопасностью на их мастер-классе и какие еще ужасающие вольности они себе позволяют. Гул разговоров смущал его. Этих людей что-то объединяло. Впредь нужно будет очень внимательно наблюдать за ними.