Тут в голове мелькнула мысль: Дмитрий как-то упоминал, что его отец нашёл в этом замке сокровище. Учитывая, что до этой комнаты он явно не добрался, вполне вероятно, что здесь могло остаться что-то интересное, не замеченное другими.
На первый взгляд, комната выглядела пустой: только мёртвая тварь да крошки от кирпичей.
Но я спохватился, вспомнив одну важную деталь — после поглощения сердца кристалла из него часто выпадают осколки или даже целые кристаллы. Так что я внимательно оглядел пространство вокруг себя и, прищурившись, заметил блеск в пыли.
Подойдя ближе, обнаружил четыре осколка кристалла, тускло мерцающих в сумраке — два синих и два жёлтых. Синие увеличивают энергетический резерв, а жёлтые выносливость тела. Не раздумывая, смахнул их в карман — мелочь, а пригодится.
Усмехнулся про себя — совсем недавно, увидев такие же кристаллы, Дмитрий едва язык не проглотил, а я смотрю на них как на нечто простое. Видимо мои старые привычки проявляются.
Затем я переключился на истинное зрение, внимательно изучая помещение. В дальнем углу что-то слабо засветилось — еле заметное, почти ускользающее сияние. Если бы не присматривался, прошёл бы мимо, даже не заметив. Подойдя к этому месту, я упёрся взглядом в кирпичную стену, за которой явно что-то пряталось — свечение пробивалось сквозь щели.
Не став церемониться, я вытащил палаш и принялся варварски расковыривать кладку кончиком тонкого клинка.
Раствор поддавался неохотно, но спустя пару минут упорства мне удалось ослабить его достаточно, чтобы вытащить один кирпич.
За кирпичом открылась небольшая ниша, и я невольно присвистнул от увиденного. Внутри лежала горка монет, поблёскивающих золотом, кинжал с золотой рукоятью, инкрустированной камнями, и ещё один предмет — круглый, больше похожий на изящное блюдце. Именно он светился ровным синим светом, мягким и притягательным.
Я взял в руки неизвестный артефакт, повертел, разглядывая незнакомые иероглифы, что опоясывали края. Назначение этой штуки оставалось для меня загадкой — ни памяти, ни опыта не хватало, чтобы понять, что это такое. Но интуиция подсказывала: вещь ценная, и время разобраться в ней у меня ещё будет. Смахнув находки в рюкзак, я ещё раз окинул комнату взглядом, проверяя, не упустил ли чего.
Истинное зрение молчало — больше никаких тайников с магическим отголоском здесь не было. Конечно, можно было бы перековырять все стены, на предмет других тайников, но это дело для тех, у кого времени вагон и сил немерено. У меня же ни того, ни другого в избытке не наблюдалось, да и желания превращаться в старателя не возникло. Всё ценное, что эта комната могла предложить, уже лежало в моём рюкзаке, а остальное — пусть пылится дальше. Я отряхнул руки, поправил рюкзак на плече и мысленно усмехнулся: день определённо удался.
Прислушавшись к себе, я оценил своё состояние. Вроде жив-здоров, и это уже само по себе достижение. Ведь и в изнанке побывал и тварь оранжевую убил, еще и сердце освоил. К слову, поглощение такого количества энергии — штука не из лёгких, но я, кажется, выдержал этот напор.
Для одарённого зелёного уровня впитать сердце червоточины — задачка, от которой у многих бы затрещали швы, а я чувствовал себя хорошо. Хотя с телом моим явно что-то было не так, и дело тут не в везении.
Обычный одарённый моего уровня давно бы рухнул, не выдержав такой нагрузки, но Злобин, судя по всему, постарался на славу, сделав меня выносливее и крепче, чем следовало бы.
Его рук дело, и я невольно усмехнулся этой мысли — что ж, спасибо, граф, пригодилось.
Но пора возвращаться.
Подойдя к краю червоточины, я шагнул в изнанку, ощущая, как она мягко приняла меня в свои объятия.
Сложно было сказать, сколько времени я провёл в той комнате — пара минут или полчаса? Время в таких местах течёт иначе, но судя по тому что я увидел, там, в замке, ничего не изменилось. Командир паладинов о чём-то спорил с Дмитрием, а остальные укладывали мёртвых тварей аккуратными штабелями, явно готовя их для транспортировки и последующей продажи на ингредиенты.
Я бросил взгляд назад, в ту комнату где только что был. Может, стоило притащить паладинам останки оранжевой альфы?
Но тут же отмахнулся от этой мысли — перебьются. Да и мне возиться с её чешуйчатой тушей никакого удовольствия не доставило бы, а таскать такую махину ради чужой выгоды я точно не нанимался.
Потом мой взгляд зацепился за то место, где раньше висела картина — та самая, с воином-магом, из-за которой я, по сути, и оказался в изнанке. Я бы очень хотел забрать её с собой, чтобы детальнее рассмотреть повнимательнее, но, к моему удивлению, её там уже не было. Стена была пуста, а граница червоточины сместилась, словно кто-то сдвинул занавес. Видимо, после того как я поглотил сердце, червоточина начала сужаться, стягивая свои края, как рана, что затягивается сама собой.
Жаль, конечно — эта картина с её золотым сиянием и чёрным сердцем явно скрывала больше, чем казалось на первый взгляд, и я бы не отказался разгадать её тайну за чашкой чая в спокойной обстановке.
Мысли текли медленно и плавно, как вода в тихой реке, — изнанка всегда убирала лишнюю суету на задний план, оставляя только ясность и холодную чёткость. Я подплыл к краю мембраны пузыря, и шагнул на мраморный пол тронного зала.
В тот же миг все взгляды скрестились на мне, будто я был привидением, явившимся на званый ужин. Паладины и Дмитрий замерли, уставившись ошарашенными глазами. Они явно не ждали, что я вернусь с той стороны — для них изнанка была чем-то вроде могилы, из которой не выбираются.
— Ваше благородие? — выдавил командир паладинов, первым придя в себя. — Вы вернулись? С вами всё в порядке?
Я прислушался к себе ещё раз — вопрос дельный, но ответ очевиден.
— Да, в полном порядке, — ответил я спокойно. — Благодарю за беспокойство.
Паладины продолжали стоять, не шевелясь, словно статуи в музее. Один из них, помоложе, неуверенно подал голос:
— А это точно вы? Вы не монстр?
— Разве я похож на монстра? — уточнил я с лёгкой усмешкой, окинув его взглядом.
— А ну замолчи! — рявкнул Зиновий, и паладин тут же опустил голову под тяжёлым взглядом командира, будто нашкодивший щенок.
Зиновий повернулся ко мне, в его голосе сквозило удивление пополам с уважением:
— На моей памяти вы первый, кто вернулся из изнанки. Может, и были такие случаи раньше, но я о них не слыхал. Считайте, что родились в рубашке. Обычно люди оттуда не выбираются — пропадают навсегда.
— Слышал об этом, — кивнул я, разминая шею и плечи, чтобы размять затёкшие мышцы. — Я закрыл червоточину. Она исчезнет, как только мы выйдем отсюда.
В глазах паладинов вспыхнуло ещё большее изумление, а я лишь пожал плечами — для меня это было делом техники. Дмитрий стоял чуть поодаль, с вытянутым лицом и взглядом, полным смеси страха и чего-то ещё. Но боялся он явно не того, что я сейчас наброшусь на него с кулаками за тот толчок. Тут было что-то другое, и я решил отложить этот вопрос на потом — разберусь, когда будет время.
— Да, я убил альфу и закрыл червоточину, — добавил я, глядя на Зиновия.
— Вы убили альфу? — переспросил он, приподняв бровь.
— Так и есть. Если ваши дела здесь закончены, предлагаю возвращаться.
— Так точно, — начал было Зиновий, но тут же опомнился и искоса глянул на Дмитрия. — Дмитрий Александрович, отправляемся?
— Да, отправляйтесь, — кивнул юный барон, не сводя с меня глаз.
Я ответил ему взглядом, острым, как лезвие палаша. Парень хоть и побледнел, а руки его слегка дрожали, но глаз не опускал — и это уже было кое-что. Зиновий замялся на миг, но Дмитрий махнул рукой:
— Идите, мы вас догоним. Мне с… братом нужно кое-что обсудить.
Я мысленно усмехнулся. Это уже хорошо — сам сообразил, что разговор неизбежен, и мне не придётся вылавливать его по углам, придумывая, как прижать к стенке для пары ласковых слов. Что ж, посмотрим, что он скажет, и насколько искренне захочет объясниться.
Паладины, будто предчувствуя бурю, нарочно тянули время, собирая трофеи с черепашьей скоростью и то и дело бросая взгляды в нашу сторону.
Зиновий тоже маячил неподалёку, переводя цепкий взгляд то на меня, то на Дмитрия, словно прикидывая, чем это всё может закончиться.
Было видно, что они переживают — не за меня, конечно, а за своего юного барона. Они ведь, наверное, не первый раз ходили с ним в червоточины, сражались плечом к плечу, и Дмитрий, несмотря на свою вспыльчивость, успел стать им своим.
Да, вмешиваться в дела аристократов не в их правилах, но я чувствовал, как им хочется хоть словом защитить его. Зиновий шагнул ближе и обратился ко мне с ноткой осторожности в голосе:
— Господин Пылаев, видите ли, Дмитрий не нарочно это совершил…
Но договорить он не успел — Дмитрий резко перевёл взгляд с меня на него, и в его тоне зазвенела сталь:
— Я сказал: идите, мы вас догоним, — его слова гулкой волной раскатились под сводами зала.
Зиновий замер, а Дмитрий добавил еще твёрже:
— Я сам здесь разберусь. Это наши семейные дела.
Командир паладинов покорно склонил голову, бросил подчинённым:
— А ну, несём трофеи, — и повёл своих прочь. Дмитрий кивнул, словно ставя точку.
Наконец, мы остались вдвоём. Я посмотрел на него в упор, прямо в глаза, и с лёгким смешком спросил:
— Ты что удумал? Решил меня убить?
Дмитрий поёжился под моим взглядом, тяжёлым, как каменная плита, но не отвёл глаз. Прямой вопрос явно застал его врасплох, однако он быстро взял себя в руки и бросил в ответ:
— А чего ты ждал? Ты пришёл в мою семью, пытаешься её разрушить, подрываешь мой авторитет, насмехаешься надо мной и портишь всё вокруг себя. Как ещё я должен относиться к чужаку, который влез туда, где его не ждали?
Я хмыкнул, чуть склонив голову набок.
— Интересно, что же я порчу? Мешаю твоим дружкам смешивать с грязью тебя и твой род?
Дмитрий дёрнулся, будто от пощёчины, и голос его сорвался на рык: