Тхар Тхар говорит, что лучше этого не знать.
Январь 2011 г.
Три года назад я вместе с Бо Бо приехала в Хсипо. Мне хотелось как-то отметить это событие, но, когда подошло время, у меня пропало настроение. Кроме меня, никто об этом даже не вспомнил. Не то чтобы они не обрадовались нашему приезду. Для детей и Тхар Тхара годовщины имеют мало значения. Им важен настоящий момент.
17 мая 2011 г.
День рождения Тхар Тхара.
Не самый лучший день. Мы с Тхар Тхаром поспорили, причем ожесточеннее, чем прежде.
Он считает, что мы должны взять еще четверых детей: слепого мальчика и трех девочек. У всех проблемы с ногами. Им не больше десяти. Они потребуют ежедневного внимания, не говоря уже о личной истории, которая поселится в монастыре вместе с ними. В прошлом году мы приняли четверых. Если возьмем этих, число детей достигнет двадцати. Для меня это слишком много.
Тхар Тхар пожелал узнать, что́ я понимаю под словами «слишком много».
Я ответила. Прежде всего, слишком много ответственности.
Увеличившаяся потребность в помощи.
Слишком разросшаяся семья. Слишком мало времени для нас.
Меня рассердил сам его вопрос, показавшийся мне критикой.
Тхар Тхар не понял моих опасений. Он считает, что дети во многом независимы. Некоторые уже совсем взрослые. Они вполне могут позаботиться о себе. Старшие присматривают за младшими. Несколько новых ребятишек не сильно изменят ситуацию.
В какой-то момент я настолько рассердилась, что запустила в него чашкой. Я тут же извинилась. Тхар Тхар молча встал и вышел. Он не возвращался до самого вечера.
Мне стало стыдно за свою вспышку. Даже не знаю, откуда вдруг во мне такой гнев. Это меня испугало.
Моя проблема: кроме него, мне не с кем об этом поговорить.
28 августа 2011 г.
Чуть не забыла про свой день рождения.
Последние несколько месяцев были трудными. Мне не хотелось показаться жестокосердной. Мы приняли четверых новых детей. Их потребность в нашей заботе превзошла мои худшие ожидания.
Меня одолевают приступы лихорадки. Они начинаются внезапно, стоит кому-то из этой четверки оказаться рядом. Мой манадалайский врач не находит этому объяснения.
Тхар Тхар говорит, что я восприимчива и легко раздражаюсь. Возможно, он прав.
Я скучаю по Нью-Йорку, но не могу сказать, по какой стороне нью-йоркской жизни. Не знаю, чего именно из реалий Нью-Йорка мне недостает. Эми единственная, с кем я поддерживаю контакты. И все же. Ностальгия (назовем ее так) не уменьшается, а лишь усиливается. Тхар Тхар считает, что мне нужно слетать туда на несколько недель, однако я не решаюсь.
Чего я боюсь?
Вернулось внутреннее беспокойство. Возможно, оно и не уходило. Возможно, я просто перестала его замечать. Иногда оно прорывается вспышкой гнева, которая пугает даже меня. Никто меня не критикует, но потом я несколько дней чувствую себя очень неловко.
Даже не понимаю, откуда проистекает мое беспокойство. Живем мы замечательно. Мы здоровы. Наши планы по устройству кафе на базаре близки к осуществлению. Мои страхи, что кто-то ворвется на территорию монастыря и увезет нас, оказались напрасными. Казалось, я должна была бы чувствовать себя в большей безопасности, но это не так.
Вместо этого мне кажется, что я вижу надвигающуюся бурю, которую больше никто не видит.
Тхар Тхар считает, что я слишком много беспокоюсь. Он прав. Но он знает не больше моего, как мне это изменить.
Четвертая годовщина.
Мне хотелось после Рождества на несколько дней куда-нибудь уехать с Тхар Тхаром. Только вдвоем. Отправиться в Манадалай. Или в Паган. Более трех лет мы почти каждый день проводим вместе, однако я чувствую, что мы все больше обделяем себя. Я мечтаю о времени только с ним. НАЕДИНЕ.
Я сказала, что скучаю по нему.
«Я же рядом», – ответил он.
«Но не так, как бы мне хотелось».
Не знаю, понимает ли он, откуда я родом. Но как всегда, он с уважением отнесся к моему желанию и сразу согласился.
Вчера в Хсипо открылось первое интернет-кафе. Называется «Маленький мир». На стене я увидела объявление, написанное от руки: «Пожалуйста, уважайте себя». Надпись была английская, с бирманским переводом внизу.
Я спросила владельца, что́ он понимает под этим. Помешкав, он с долей смущения ответил, что это означает просьбу к посетителям не посещать порносайты.
Не потому, что это запрещено. Из уважения к себе.
Я сказала ему, что в Америке эта просьба осталась бы без внимания. У большинства американцев не настолько развито чувство самоуважения.
Он не понял смысла моих слов.
Впустую потратив полчаса, я отказалась от попыток открыть сайт «Нью-Йорк таймс».
Я хотела отправить Эми электронное письмо, но скорость была мала даже для этого.
На этом дядины закладки кончились. У Ба закрыл книжечку и аккуратно убрал в сумку.
– Джулия не вела записей о последующих событиях, – пояснил он. – Я сам расскажу тебе о том, что было дальше.
Глава 32
Над Хсипо поднимался дым. Зловещие угольно-черные облака затемняли небо. Запах дыма разливался в чистом, прохладном осеннем воздухе, достигая даже холма, где стоял монастырь.
Тхар Тхар вскочил на мопед и отправился в город узнать, что́ происходит, и в случае чего помочь.
Еще издали он увидел горящие хижины. На юге, близ реки, пылал целый квартал, примыкавший к мечети. Большинство живущих там семей были мусульманами.
По улицам бродили толпы мужчин, вооруженных палками, лопатами, ножами и мачете. Лица некоторых были ему знакомы, других он видел мельком, однако большинство составляли незнакомцы.
Базар был закрыт. Магазины забаррикадировали двери и витрины. Из окон многих домов выглядывали испуганные женщины и дети.
И нигде – ни одного полицейского. Военные тоже словно испарились.
Перед пагодой, на безопасном расстоянии от вооруженных толп, стояли несколько молодых монахов. Они-то и рассказали Тхар Тхару о произошедшем. Точнее, поделились множеством слухов. Минувшей ночью двое братьев якобы изнасиловали двух девушек-буддисток. Согласно другой версии, жертвой насильников стала пожилая женщина. По третьей версии, братья изнасиловали девочку. Все версии сходились в одном: преступниками были предположительно мусульмане. Утром разгневанная толпа решила отомстить и стала поджигать мусульманские дома и хижины. Не многие попытались защищаться. Большинство скрылось в лесу на противоположном берегу реки. Но добраться туда сумели не все. Кто-то утонул в реке. По мнению монахов, убитых и раненых было много.
Тхар Тхар поехал дальше, раздумывая, как ему поступить. По пути он заметил мальчишку, прячущегося в густой траве под мостом. Мальчишка был ему знаком. Семья этого ребенка торговала на базаре, и Тхар Тхар с Моэ Моэ часто ездили туда за рисом. Тхар Тхар остановился и слез с мопеда.
– В твоей семье все целы? Подойди сюда!
Мальчишка еще глубже залез в траву.
– Я знаю твое имя. Тебя звать Ньи Лай?
Мальчишка замер.
Тхар Тхар спустился с набережной и вытащил ребенка из укрытия. Мальчишка узнал его и не сопротивлялся. А может, слишком устал и уже не пытался защищаться. Руки и ноги мальчишки были исцарапаны и покрыты ожогами. Лицо и ладони почернели от копоти.
Тхар Тхар поднял его на руки:
– Малыш, не молчи. Расскажи, что́ случилось. Где твой отец?
Обратно Тхар Тхар вернулся вместе с Ньи Лаем. Тот сидел на заднем сиденье мопеда, держась за талию Тхар Тхара своими худенькими ручками. От обоих пахло гарью и дымом.
– Это Ньи Лай. Теперь он будет жить с нами, – объявил Тхар Тхар.
– Что с ним? – спросила Джулия, сразу заметив раны и ожоги на руках и ногах мальчишки.
– Потом.
Ньи Лай дрожал всем телом. Тхар Тхар опустился перед ним на корточки, назвал имена всех обитателей монастыря и сказал, что ему нечего бояться. Здесь он в полной безопасности. Никто не осмелится атаковать монастырь. Джулия принесла аптечку первой помощи и занялась ранами мальчика. Мокрой тряпкой она промыла ему ноги и побрызгала дезинфицирующим раствором. Ньи Лай поморщился от боли, но не издал ни звука.
– Сколько тебе лет? – спросила Джулия, пытаясь вовлечь его в разговор.
Мальчишка смотрел перед собой и не отвечал.
Его левая рука была сплошь покрыта волдырями. Джулия осторожно смазала их мазью. Она представила, сколько боли они доставляли Ньи Лаю.
– Мне думается, тебе лет восемь и ты учишься в третьем или четвертом классе. Это так? – (Молчание.) – А может, ты вообще не ходишь в школу? – предположила Джулия, накладывая повязку на его обожженную кожу, и снова молчание. – У тебя есть братья и сестры?
– Джулия, – перебил ее Тхар Тхар и энергично замотал головой, прося воздержаться от дальнейших вопросов.
Когда она закончила перевязку, дети увели Ньи Лая на кухню, чтобы покормить.
Джулия с Тхар Тхаром сели на веранде, и он рассказал об увиденном и услышанном. Жители утверждали, что поджигатели – не местные. Их рано утром откуда-то привезли на военных грузовиках. Это было лишь частью правды. Тхар Тхар видел достаточно знакомых лиц среди тех, кто участвовал в погромах.
– Что с семьей Ньи Лая? – спросила Джулия.
– От их дома осталась лишь груда дымящегося пепла. Бедняга такое пережил, что ему не до разговоров. Насколько я понял, его отец, мать и младшая сестра погибли в огне. Двое старших братьев сумели выбраться, но он не знает, где они прячутся.
Джулия спрятала лицо в ладонях.
– Боже, но где же полиция? – качая головой, спросила она. – Неужели полицейские не вмешивались?