— Еще одна особенность моей расы, — спокойно пояснил Бурр, продолжая с интересом наблюдать за моей реакцией. — Наша кровь способна исцелять.
— Ты напоил меня своей кровью? — с невольным отвращением проговорил я, только сейчас осознав, отчего привкус вина показался странно знакомым. Такой же, как у крови Бурра, заполнившей мой рот после того, как прокусил его язык.
— Я собирался подождать с этим, дать тебе возможность до конца прочувствовать последствия своего упрямства, — произнес вампир. — Но на этот раз пожалел тебя. В следующий раз могу не проявить подобной милости.
Да пошел ты со своей милостью! — хотелось выкрикнуть, но я смолчал. Понимал, что и так нахожусь на пределе и сейчас вряд ли выдержу повторения пытки.
— Ты наверняка голоден, — Бурр поразительно проворным для такого грузного тела движением соскочил с постели и вызвал слугу.
Я с некоторым облегчением осознал, что не всех моих людей перебили. Старик Адриан, прислуживавший в замке сколько себя помню, с трудом скрыл беспокойство при виде меня. Я улыбнулся ему как можно увереннее, невольно кутаясь в простыню, чтобы скрыть неподобающий вид. Бурр велел ему принести мне поесть и приготовить лохань для купания. Пораженный его неожиданной добротой, я не мог избавиться от мысли, что тут скрыт какой-то подвох. Или продолжается игра в кнут и пряник? Что ж, это мне только на руку. Даст возможность передохнуть и настроиться на новые испытания.
Когда слуга вышел, я сухо обратился к вампиру:
— Я могу одеться?
— Зачем скрывать такое совершенство? — похабно осклабился Бурр, но в ответ на мой хмурый взгляд все же милостиво кивнул.
Правда, и не подумал отворачиваться, когда я двинулся к платяному шкафу и начал переодеваться. Как хорошо, что меня все же разместили в собственных покоях. По крайней мере, насчет подходящей одежды не нужно беспокоиться. Чувствуя, как пылают щеки под жадным взглядом не сводящего с меня глаз мужчины, я с рекордной скоростью оделся и уже гораздо увереннее обернулся к нему.
— Что ты намерен делать с моими людьми и моими владениями?
— Твоими? — на губах вампира появилась саркастическая улыбка. — Похоже, ты кое-чего еще не понял, мой Ангел. Весь твой занюханный замок со всеми землями и остатками смердов принадлежит теперь вампирской общине. И кто будет владеть им, решит Первородный.
Я невольно содрогнулся. Разумеется, прекрасно слышал легенды, ходившие про самого первого вампира, давшего начало этой расе. Безмерно могущественный, не знающий жалости, уверенно ведущий своих детей к мировому господству. Бурр же, явно наслаждаясь моей реакцией, продолжил:
— Ты больше не хозяин здесь, мальчик. Всего лишь трофей. Мой трофей, моя игрушка! И я буду делать с тобой все, что пожелаю. Если проявишь покорность и уважение, ни в чем не будешь знать недостатка. Я не позволю никому другому даже коснуться тебя. Но если станешь упрямиться, ничем хорошим это для тебя не закончится. Мое терпение небезгранично.
— Тогда зачем ждать? — выпалил я, чувствуя, как внутри разгорается злость. — Убей меня, и дело с концом! Меньше мороки.
— Убить тебя я всегда успею, — Бурр ухмыльнулся. — Пока же намерен вдоволь наиграться со своей новой игрушкой.
— Я никогда не буду твоей игрушкой! — прошипел я, сжимая руки в кулаки.
— Ну-ну… — протянул Бурр. — Как у нас глазки горят и щечки пылают! Ты даже не представляешь, как тебе идет ярость. Нужно будет почаще тебя злить.
Я едва не задохнулся от возмущения. Вампир же явно издевался, выводя меня из себя. С трудом заставил себя успокоиться и не идти у него на поводу. Сел в кресло и хмуро уставился вдаль, больше не глядя на вампира, но неизменно чувствовал на себе его взгляд. Когда Адриан принес еду, а другие слуги втащили лохань с горячей водой, я смог окончательно прийти в себя. Правда, немного смущало то, что Бурр и не подумал оставить меня и пришлось принимать ванну у него на глазах. Но я постарался отгородиться от происходящего. Воспринимать его лишь как другого мужчину. Глупо стесняться представителя своего же пола. Но сделать это было неимоверно трудно, уж слишком жадным был взгляд, устремленный на меня. Я поспешил одеться и в нерешительности замер, не зная, что делать дальше.
Бурр разрешил мои сомнения. Сгреб в охапку и устроил рядом с собой на кровати. Снова раздел, будто куклу, не обращая внимания на сопротивление. Я с ужасом ожидал новых поползновений вампира, но тот лишь уткнулся мне в шею, устроив к себе спиной, и блаженно засопел. Правда, напоследок не смог отказать себе в удовольствии выпить пару глотков моей крови. Как же я жалел в тот момент, что не обладаю достаточной силой, чтобы уничтожить его! Но я не мог даже пошевелиться, так крепко он прижал к себе. Что уж говорить о сопротивлении!
Весь следующий день я был предоставлен самому себе, пока Бурр решал важные вопросы по управлению замком. Он ввалился ко мне лишь под вечер, явно возбужденный, с горящими глазами.
— Весь день мечтал об этом! — выдохнул он, сжимая меня в медвежьих объятиях и утыкаясь носом мне в шею. Потом жадно приник к губам, сминая яростное сопротивление. Даже не побоялся снова просунуть язык, предварительно предупредив, что если снова вздумаю «шалить», за это поплатится кто-то из моих людей. Эта угроза ошеломила. Похоже, вампир ищет новые способы сделать меня покорным, и теперь использует шантаж. Нужно сразу пресечь это, иначе загонит в тупик.
И едва он, наконец, оторвался от моих припухших от его поцелуев губ, я гневно прошипел:
— Думаю, мои люди поймут, почему даже под угрозой их смерти я не соглашусь быть твоей подстилкой.
Глаза Бурра злобно прищурились.
— Ты опять не оставляешь мне выбора, мальчик! Так не терпится снова встретиться с палачами?
— Уж лучше палачи, чем ты! — выпалил я, хоть и понимал, что снова обрекаю себя на пытки.
И они не заставили себя ждать. Бурр, чье лицо снова превратилось в каменную маску, тут же вызвал воинов и велел опять тащить меня в пыточную. В этот раз привязали к стулу и действовали немного по-другому, повинуясь распоряжениям господина. Пришлось собрать всю силу воли и ненависть к Бурру, чтобы пережить новые пытки: мне вырывали ногти, ломали пальцы, прижигали каленым железом и срезали целые полоски кожи с бедного тела, которое все превратилось в один сплошной сгусток боли. Когда я терял сознание, обливали водой и снова приводили в чувство. Не знаю, на чем я еще держался. Но каждый раз, когда был уже готов сдаться и молить о пощаде, стоило посмотреть в ненавистное лицо вампира, как слова застревали в горле. И я понимал, что лучше умру, чем сдамся ему. Предпочитаю пытки его ласкам! Лицо же Бурра мрачнело все сильнее. Похоже, для него стало сюрпризом то, что я могу быть таким стойким. В конце концов, он не выдержал первым и велел отвязать меня и перенести в мои покои.
Блаженно растянувшись на мягкой постели и наслаждаясь временной передышкой, настолько измотанный непрерывной болью, что уже почти не чувствующий ее, я с затаенным торжеством наблюдал за тем, как Бурр нервно меряет шагами комнату.
— Щенок! — прошипел он, нависая надо мной, но помимо гнева было в его голосе и нечто иное. Какое-то уважительное восхищение. — Ты не сможешь выдерживать это долго, — после небольшой паузы проговорил он, внимательно глядя мне в глаза.
— Время покажет, — я растянул потрескавшиеся кровоточащие губы в издевательской улыбке.
Глаза Бурра потемнели и стали еще более жуткими, чем раньше. Не говоря больше ни слова, он вышел из моей комнаты. В этот раз своей кровью поить не стал, но все же прислал Адриана, чтобы обработал раны. Старик чуть не плакал, глядя на то, что со мной сделали, и от этих причитаний моя злость на ненавистного мучителя лишь усиливалась. Он сделал меня достойным жалости, а жалеть можно лишь слабых!
Эта ночь навсегда отпечаталась в моей памяти. Каждая клеточка изувеченного тела болела так, что я с трудом сдерживал крики. И каждое движение казалось новой пыткой — я не мог принять такую позу, в которой бы ничего не болело. Лишь под утро забылся в тяжелом сне, больше напоминающем беспамятство. А проснулся под вечер, чтобы встретиться с вновь пробудившейся болью. Не мог пошевелить сломанными пальцами, которые, хоть и вправили, но закрепили так, что нельзя было ими двигать, не боясь снова сломать. Ожоги и кровавые полосы на теле посылали в мозг отчаянные сигналы. Еще и тело знобило и покрывалось холодным потом. Я осознал, что у меня начинается лихорадка. Язык так распух, что едва мог шевелить им. Нестерпимо хотелось пить. Вглядываясь в темноту и пытаясь различить хоть что-то, я без особой надежды просипел:
— Пить…
Что-то шевельнулось со стороны кресла, а через несколько секунд чиркнуло огниво, а потом комнату залил приглушенный свет нескольких свечей. И я разглядел того, кто находился в моих покоях. Тут же стиснул зубы, зная, что лучше умру от жажды, чем попрошу утолить ее именно это существо. Бурр Дагано. Ну почему он не оборвет уже мои мучения и просто не позволит умереть?!
Я даже не успел уловить движение, так быстро вампир оказался рядом. Послышался тяжелый вздох, когда он зарылся пальцами в мои спутанные волосы.
— Тебе стоит только попросить, и все прекратится, — прошелестел вампир едва слышно, но его слова в окружающей тишине показались подобными грому.
— Нет, — выдавил из последних сил и закрыл глаза, молясь об одном — снова погрузиться в беспамятство.
— Маленький упрямец, — почти ласково проговорил Бурр и ощущение его давящей ауры исчезло.
Я понял, что он ушел. Снова оставил наедине с болью, надеясь, что все же сдамся. А я с горечью подумал о том, сколько смогу выдержать. Приготовился к еще одной мучительной ночи, содрогаясь от озноба, страдающий от жажды и отголосков боли. Но вампир вернулся уже через пару минут, и в мои губы ткнулась золотая чаша, источающая знакомый аромат. Неверяще поднял глаза на Бурра, но по его лицу ничего нельзя было прочесть. Поспешно выпил вино, захлебываясь и проливая часть на подбородок. На губах появилась блаженная улыбка, когда накатила знакомая исцеляющая дрема.