— Нет, я еще не наигрался с этой игрушкой, — осклабился Красс.
Во мне снова начала закипать ярость, и Бурр поспешил выступить вперед.
— А если об этом попрошу я? — холодно спросил он. — Мы могли бы заключить с тобой выгодную сделку. Ты знаешь, что я во многом могу быть тебе полезен.
— И в чем же? — саркастически отозвался Красс, махая в сторону дивана и приглашая нас снова присесть.
В душе зажглась надежда — если согласился обсудить вопрос, значит, есть шанс. Я осторожно опустился на диван, сцепив зубы, чтобы ничего не испортить случайно вырвавшейся несдержанной репликой. Мимолетно поразился сам себе, насколько же утратил привычную выдержку.
— В последнее время Первородный тобой недоволен, — зацокал языком Бурр. — Он не раз уже высказывал это.
Красс ощутимо напрягся.
— Вот как? А можно узнать причину?
— Ты слишком несдержан, все сильнее руководствуешься личными интересами в ущерб интересам общины. Как выразился Первородный, слишком уверился в собственной безнаказанности. Вполне возможно, что он захочет сместить тебя с поста Главы вампиров и поставить кого-то другого. Я могу попытаться переубедить его. Тебе же всего лишь нужно будет не наделать новых боков, пока Первородный не успокоится на твой счет.
Некоторое время Красс молчал, задумчиво покручивая золотые часы на широком запястье. Потом подозрительно прищурился.
— С чего мне тебе верить? Уж не знаю, по какой причине ты помогаешь тому, о ком на каждом углу кричал, что он твой враг, но все это немного настораживает. Хотя о причине, пожалуй, догадываюсь, — он хмыкнул и смерил меня презрительным взглядом. — Неужели наш недоступный Ангел, наконец, сдался?
От одного только предположения меня передернуло. Снова вспомнился бешеный поцелуй Бурра, который неизвестно чем мог закончиться, если бы не вмешательство Дамии. Как бы я смог жить с этим, если бы все на самом деле было так, как намекал Красс?
— Насчет моих мотивов, пусть это останется только моим делом, — холодно проговорил Бурр Дагано. — Подумай, что на кону. Твое положение, твой престиж против какой-то жалкой человеческой девчонки.
Мы напряженно ждали ответа Красса, который явно растягивал удовольствие, упиваясь нашим нетерпением. Потом медленно и издевательски протянул:
— Не люблю, когда меня припирают к стенке. И не позволю диктовать мне условия. Девчонка останется со мной. Она не продается.
Черт! Да он с ума сошел! Если все и правда так, как сказал Бурр, то Красс не может не понимать серьезности ситуации. А ведь интуиция подсказывала, что Наперсник не солгал. Как Глава вампиров может рисковать всем из-за глупого упрямства?!
— Ты ведь понимаешь, что поступаешь глупо, — видимо, у Бурра возникли схожие мысли. — Понимаешь, чем рискуешь?
— Прекрасно понимаю, — ухмыльнулся Красс. — И спасибо за предупреждение, Наперсник. Благодаря тебе я смогу принять меры, чтобы подстраховаться и больше не навлекать на себя недовольство Первородного. Что касается девчонки, то она моя собственность. А я никому не отдаю то, что принадлежит мне. Кстати, этот красавчик понесет заслуженное наказание за то, что попытался украсть то, что принадлежит мне. И за убийство моих служащих тоже. Пределы этого дома он пока не покинет. — Глава вампиров повернулся к застывшему у двери мраморным изваянием секретарю. — Распорядись, чтобы сюда явились несколько охранников. И пусть слуги приготовят покои для нашего… кхм… гостя, — он насмешливо глянул на меня. — На этом, думаю, разговор окончен, многоуважаемый Наперсник. Спасибо, что одарили меня высокой честью лицезреть вас, еще и привели ко мне преступника, которого я разыскивал, — откровенно издевался вампир. — Но думаю, вас больше ничто не задерживает в моем доме. У меня же есть еще незаконченное дело, — гаденькая улыбочка не оставляла сомнений, на что он намекает.
И весь мой самоконтроль полетел в тартарары. Ни Бурр, ни Церетр не успели как-то отреагировать и остановить меня. С быстротой молнии я полетел прямо на ухмыляющегося Красса, исполненный одного лишь желания — разорвать ему глотку собственными зубами, растерзать, стереть с лица земли. Вообще не задумывался сейчас о том, что вампир старше и сильнее и, скорее всего, растерзают меня самого. Ярость и тревога за любимую удесятеряли силы и оставляли за бортом доводы рассудка.
Вытянувшиеся когти, по остроте и прочности сравнимые со сталью, метили в лицо Красса. Но у того была отличная реакция, и он успел отшвырнуть меня от себя. Перелетев через всю комнату, я шмякнулся о стену, но уже в следующую секунду стоял на ногах и вытаскивал из-за пояса нож. Еще мгновение — и тот трансформировался в меч.
— Ангел, нет! — послышалось откуда-то восклицание Бурра.
— Ну, почему же? — вместо меня откликнулся Красс и его губы растянулись в предвкушающей улыбке. — Щенок сам выбрал свою судьбу. И имеет на это право. Значит, вызов, ангелок? Я с огромным удовольствием распотрошу тебя, как свиную тушу. Умирать ты будешь долго и мучительно!
Глава вампиров тоже вытащил меч и понесся на меня, почти не касаясь ногами пола. Я едва успел отскочить, когда мимо того места, где еще мгновение назад была моя голова, просвистело лезвие. И мы закружились в смертельном танце, нанося удары, уворачиваясь, взлетая над головой противника и выполняя обманные маневры. Поначалу на губах Красса продолжала играть презрительная ухмылочка. Он явно рассчитывал на быструю и легкую победу. Но постепенно до него, наконец, что-то начало доходить, и улыбка сменилась нарастающим гневом. Ему никак не удавалось задеть меня своими ударами, каждый из которых мог бы разрезать тело напополам. Красс был сильнее физически, крупнее, но я — легче и быстрее. И это в какой-то мере уравнивало шансы.
— А ты все-таки на что-то годен! — почти с восхищением протянул он, когда я обманным маневром едва не нанес ему удар в грудь. Он едва успел увернуться. — Но все же не тебе со мной тягаться!
И в следующую секунду я осознал, что игры закончились, и начался бой не на жизнь, а на смерть. Голову пронзило вспышкой дикой боли, я с трудом сумел вытолкнуть чужую волю из своего разума и поставить заслон. Черт! Теперь приходилось не только отражать физические атаки, но и ментальные. А воля у Красса оказалась настолько сильной, что о том, чтобы попытаться еще и одновременно ментально нападать самому, не могло быть и речи. Тут бы блок удержать! Моя единственная надежда — придумать какой-то хитрый трюк, чтобы отвлечь противника и нанести удар. Но трудно что-нибудь придумать, когда едва хватает времени, чтобы уворачиваться от непрерывных ударов. Я уже едва успевал отражать атаки, голова разрывалась от волн накатывающей боли. Сколько смогу так продержаться?! Вряд ли долго!
А потом вдруг сердце кольнуло так, что я едва не согнулся вдвое. И атаки Красса были здесь ни при чем. Перед глазами яркой вспышкой предстало искаженное лицо Миры. Я увидел ее на полу, в луже крови. Как черные глаза постепенно заволакиваются пеленой. Что это было?! Видение?
Черт возьми, мне никогда не являлись видения! Или мозг из-за тревоги за любимую посылает галлюцинации? В таком случае худшего времени сделать это он не мог! Тревога за Миру захлестнула такой мощной волной, что силы словно увеличились вдвое. В какой-то момент я сам не понял, как смог шквалом ответных ударов оттеснить Красса к стене и полоснуть по запястью, едва не отсекая руку. Только прочность костей древнего вампира спасла ему конечность. Но меч все же выронил. А я даже не подумал о том, что сейчас самый удобный момент добить его. В мозгу огнем вспыхивала одна лишь мысль — дорога каждая секунда, могу не успеть. Не успеть спасти ее!
И я ринулся прочь от почти поверженного противника, не обращая внимания на перекошенные от потрясения лица Бурра и Церетра. Толком даже не понимал, куда мчусь. Вели инстинкты, точно знающие, где находится та, что стала частью меня самого. Лишь краем сознания уловил, что за мной кто-то двинулся следом, но сейчас не мог думать — кто и зачем. Плевать! На все плевать! Главное — успеть, пока не стало слишком поздно.
Зрелище, представшее передо мной в малой гостиной, едва не заставило обезуметь от ужаса. Видение не соврало! Я увидел Миру лежащей на полу в луже собственной крови. На мгновение показалось, что она уже не дышит — настолько бледным было лицо, а грудная клетка будто и вовсе не вздымалась. Издав какой-то звериный крик, полный отчаяния, я ринулся к девушке, приподнял за голову, прижал к себе.
— Мира, родная, пожалуйста, открой глаза! — взгляд зацепился за лежащий рядом канцелярский ножик со следами крови, и нахлынуло и вовсе чудовищное осознание того, что она сама это с собой сделала. — Зачем?! Зачем ты?.. — голос сорвался.
Я почти обезумел от горя, пытаясь уловить малейшие признаки того, что она все еще жива. Но сейчас все органы чувств будто взбесились, и я не мог заставить их работать нормально. Сердце обливалось кровью. Хотелось лечь рядом с девушкой и умереть вместе с ней. Если она и правда уйдет из жизни, для меня тоже будет все кончено. Это я виноват! Нужно было сделать что угодно, но не допустить такого исхода!
Услышал сдавленные возгласы от двери, и на мгновение повернул почти ничего не видящие от застлавшей их пелены глаза на вбежавших Бурра, Церетра и Красса. С какой-то обреченностью подумал о том, что сейчас буду даже благодарен Главе вампиров, если он нанесет последний удар. Даже сопротивляться не стану. И в этот момент ресницы Миры дрогнули, и с глухим хлопком безумный туман в голове развеялся.
Она жива! Жива! Я еще могу помочь ей!
Смотрел, как мучительно медленно поднимаются длинные ресницы и на меня смотрят глаза, за которые я продал бы душу.
— Ангел… — прошелестели почти посиневшие от потери крови губы. — Я знала, что ты придешь… Теперь и умирать не страшно…
— Только попробуй умереть! — со странной смесью ярости и нежности выдохнул я и поднес свое запястье к губам, разрывая кожу клыками. Потом прижал истекающую черной кровью ранку ко рту Миры. — Пей!