— Только после того, как попросишь ты.
Вот же упрямая. Но мне это нравится.
— Я «попросил прощения», когда три раза спас твою жизнь.
— И какой же третий?
— Твой гребанный прыжок. Блядь, если ты не признаешься, что тебе полегчало, я отвезу тебя домой. И катись куда хочешь, со своей долбанутой гордостью!
Конечно я врал. Никуда я ее не отвезу. Ха, разбежалась. Я намерен трахать ее этой ночью. Прямо на гребанном пляже, и, честно говоря, насрать если кто-то это увидит. Пусть видят. Пусть нам завидуют.
Меня чертовски заводят эти ссоры. Но так можно остаться без нервов, и мне нужен какой-то контраст. Мне нужно…большее?
— Признаюсь, — совершенно вдруг неожиданно для меня произносит Мика, и я сбавляю скорость, чтобы посмотреть в ее теплые глаза. Они блестят, будто в них застыли непролитые слезы. — Мне стало легче, Майкл. После вчерашнего…
А потом происходит то, чего я вообще не ожидаю: ледяная и упрямая Мика в миг оттаивает и прижимается носом к моему плечу. Ее рука ложится на мое бедро, и все это прямо сейчас, когда я мчусь по хайвею с бешенной скоростью — лишь бы успеть доехать до дома, лишь бы дожить до этого момента, а не сгореть от желания.
Ниже пояса завязался узел болезненного спазма.
Мика начала играть по моим правилам. Я думал, это я импульсивный идиот, чье настроение меняется со скоростью света. Но нет. Она та еще манипуляторша. Сначала вывела меня на эмоции, потом прижалась, как кошка, умоляющая о ласке.
Черт…
— Спасибо, — нежно выдыхает она, от чего я немного оттаиваю. Ее губы на моем предплечье. Такие мягкие, чувственные.
Я невольно вспоминаю, как она вбирает мою головку в рот, и щурюсь, чувствуя, как член в штанах дергается.
Черт. Опять стоит за рулем. Она может подождать?
— Это еще не все подарки, — чуть теплее, но с прежним высокомерием заметил я. — Если ты не уберешь руки с моих джинс, мне придется остановить машину и трахнуть тебя при свете дня.
Я слышу ее легкий смех, похожий на звон колокольчиков, и окончательно понимаю, что вляпался.
И я уже не могу винить в этом одно лишь сердце.
ГЛАВА 25
POV Мика
Пока мы едем, я не могу понять — Майкл злится или уже успокоился. Он надел маску боксера. Совершенно непроницаемый.
Но лишь на какое-то время.
У меня были долгие серьезные отношения. И кое-чему я все-таки успела научиться. Когда мужчина что-то делает для тебя, а ты выказываешь откровенное «фи», пусть это даже конфетка или жалкий букет ромашек, это для него удар ниже пояса.
Поэтому отношения с Домиником научили меня одной важной вещи, о которой я напрочь забыла.
Если мужчина одаривает чем-либо, радуйся, как маленькая девочка.
Чем больше ты визжишь, прыгаешь от радости, показываешь свое счастье, тем более нужным он себя чувствует. Пусть тешит свое самолюбие. Пусть залезает в твою вязкую хитрую паутину.
Так поступает мудрая девушка. Я поступила как истеричка.
Но Майкл…
После прыжка я вдруг четко поняла, что он нужен мне. Я пока не знаю, как и надолго ли, и к чему это приведет, но я бы хотела разглядеть в нем что-то большее, чем то, кем его считала раньше.
Но как только мы оказались дома, все мои сомнения распались на кусочки. Мы даже не закрыли входную дверь. Одежда полетела в разные стороны, пока мы впились в тела друг друга, как безумные. Дорога из наших вещей пролегла к его рабочему столу с теми самыми фотографиями, эскизами, рисунками…все это полетело в сторону.
Не было смысла сопротивляться.
Никто меня и не спрашивал.
В первый раз Майкл трахнул меня, даже не удосужившись снять с меня белье — он просто грубо спустил мой лифчик, обнажая приподнявшуюся его взору грудь, и сдвинул полоску трусиков в сторону.
Грязно. Пошло. Грубо. До боли. Но так сладко.
Стол шатался под нами так, будто в Калифорнии случилось неспрогнозированное землетрясение.
Эйфория накрыла меня с головой в момент, когда его руки гуляли на моих бедрах, шлепали, сжимали, искушали, терзали…
Мы не сошлись в единственном.
— Малыш, я хочу трахнуть твою попку. Чертовски сильно хочу, — шептал он, и одни эти его слова заставили меня кончить с такой силой, что он тут же излился в глубь меня, запятнав меня своим теплом. Собой.
Я была насквозь пропитана Майклом.
И пусть кто-то меня осудит, но Доминик...покинул мои мысли. Временно. Ушел в другую комнату. Оставил меня наедине с Майклом, и я впервые за долгие месяцы полностью расслабилась. Растворилась в нем.
Доверилась.
И пусть потом пожалею…ну, а вдруг, нет?
— Так что насчет попки? — поинтересовался он позже, когда мы ласкали друг друга, валяясь в кровати. Даже удивительно, что мы наконец-то добрались до кровати. Капот, пол, кухня, стол…страшно представить, где будет следующий раз.
Он сидел на кровати, опираясь на подушки, я прижалась к его груди, закинув на него ногу. Мы оба тяжело дышали, как после длинного марафона.
Моя рука гуляла по рельефным кубикам его пресса. Какой он сильный. Я готова гладить его вечно.
Мой мужчина. Мой защитник. Мой неуправляемый парень-боксер, который готов всыпать любому, кто меня обидит. И в то же время может обидеть сам. Все это неважно, потому что впервые за долгое время я могу пробраться под его кожу.
Узнать Майкла получше.
— Не получишь, — дразню его я, слегка качнув бедрами. Он тут же выдохнул сквозь зубы, запрокинув голову.
— Малыш, я же не буду спрашивать. Тебя спасает только то, что у тебя день рождения. Не хотел бы подвергать тебя насилию в этот день, — он глянул на часы. До конца дня оставалось ровно пятнадцать минут. — У тебя есть пятнадцать минут, чтобы подготовиться.
— Майкл, ты хоть понимаешь насколько у тебя…, — я нерешительно веду свою руку к низу его живота. Прижимаю ладонь ниже его пояса, но не трогаю его за главную эрогенную зону. Я знаю, что он тут же поставит меня на четвереньки и трахнет, и я хочу этого…но больше я хочу с ним поговорить. — Большой. Очень, очень большой.
— Пфф, прекрасно понимаю, — кажется корона на голове Майкла обросла еще и брильянтами после сказанных мною слов. — Но я тебя подготовлю, сделаю массаж. Тебе будет хорошо, маленькая Мика.
Его нос касается моего носа, и мы прерывисто дышим друг другу в губы.
О, черт. Новая волна. А я еще не добралась до вопроса, который волновал меня больше всего.
— Майкл, — тихо, на выдохе. Я слизываю капельку пота на его ключице, слушая его дерзкий стон, и прикасаюсь к шраму на его груди. Его словно током бьет.
— Мика, не тронь, — рычит он, будто я посыпала соль на его рану.
— Но откуда он? Скажи, — я прижимаюсь губами к его груди, чувствуя, как сердце под ними вот-вот выпорхнет наружу. Как эти ласточки. Ласточки…
POV Майкл
Не знаю, что это было. Взрыв. Цунами. Безумие.
Не мог поверить в то, что отказался от нее когда-то. Семнадцатилетний глупый мальчишка.
Хотя…мы оба знаем, что тогда это не привело ни к чему бы хорошему. Как и сейчас. Когда Мика была на грани, с ее губ срывалось: «Это в последний раз, это в последний раз, это в последний раз…».
Конечно. Да только я решаю здесь, какой раз — последний. И пока меня полностью устраивают наши отношения.
Пока она не решила полезть дальше.
— Но откуда он? Скажи, — острая боль разрубила мне сердце, но она опять была недолгой. Будто оно напоминало мне, что к чему. Что оно владеет положением.
— Этот шрам? — непринужденно спросил я. Если она узнает откуда этот хренов шрам, она тут же уйдет, и я больше никогда ее не увижу. — Ладно, я расскажу тебе правду.
Она прижалась ко мне сильнее, чувствуя, что я расскажу сейчас какую-то глубокую и важную историю в моем прошлом, которая поможет ей понять меня. И понять, почему я такой. Вспыльчивый. Неуравновешенный. Почему любил только драться и каждый день спускал свою жизнь в унитаз.
Но страшная правда была в том, что я ПРОСТО такой.
Не было никакой психологической травмы. Не было темного тяжелого прошлого. Не было ничего, чтобы сделало меня таким ублюдком.
У меня была бедная, но относительно нормальная семья. Отец не бил меня бутылкой по голове, а мать даже вышла замуж за богатенького, чтобы «обеспечить мне прекрасное будущее», которое я благополучно засунул в задницу.
Мне нравилось быть свободным от клише и предрассудков. И делать то, что я хочу. Вот и все.
Я знал, Мике хочется как-то оправдать меня, и она ждет невероятно грустной истории. Но ее нет. Разве что одна, но это вряд ли можно назвать «убийственной травмой». Да, я ненавидел мир, когда скотина из моего гетто свернул шею моей ласточке, но…я пережил это.
Хладнокровно. Спокойно.
Хотя запомнилось, черт возьми, надолго. Мне двадцать шесть, а я до сих пор помню, как в ее глазках погасла жизнь.
— Этот шрам я получил в драке. Их было несколько. Пырнул ножом по груди, но не до мяса. Так, царапина, — Мика вглядывалась в меня так, будто надеялась, что я говорю правду. — Ничего особенного, веснушка.
— Правда? — ее зубы впились в пухлую нижнюю губку, которую я истерзал сегодня до крови. — Майкл.
— А?
— Я ненавижу, когда мне лгут. Сегодня я была полностью твоя. И вчера…
— И завтра.
— Майкл! Я хочу узнать тебя…
— Ты узнала. Меня пырнули ножом, что в этом такого?
— У меня нехорошее предчувствие.
— Это потому что ты переживаешь за свою попку, — я не удержался и сжал ее ягодицы в руках, чувствуя, как еще чуть-чуть и не выдержу. Я готов к новому решающему раунду.
— Майкл, нет. Ты можешь не думать о сексе хотя бы пять минут?