– Ну вот, как я и говорила, – раздался позади голос, полный злорадного удовлетворения, в котором, впрочем, Анселю почудились нотки досады.
Юноша всегда терпеть не мог людей, которые не упускали возможность поковыряться в ране, сказав: «А я говорил!» И хотя от Ванессы стоило ожидать чего-то подобного, слышать эти слова ему было неприятно.
А Ванесса все никак не желала угомониться; не видя желаемой реакции у юноши-механикера, она продолжила:
– Наивные провинциалки до смешного легко впечатляются, правда? Трис, конечно, староват, но чего только стоит один лишь его романтичный ореол отверженного героя! К тому же он учит ее летать, поэтому они проводят столько времени вместе, только вдвоем. И у обоих – самые крупные аэролиты Империи… Пара улыбок, несколько нужных слов… Говорят, Трис в этом деле мастер. Почему, ты думаешь, эр Мада так бесится всякий раз, когда его видит? В свое время у них была интрижка. А потом он ее бросил. Твоя серая мышка – следующая…
Ансель понял, что Ванесса может говорить гадости до бесконечности, и потому просто развернулся и молча зашагал прочь. Однако яд ее слов подействовал, и куда сильнее, чем он был готов признаться даже самому себе. Ансель возвращался домой и злился – и на то, что позволил словам Ванессы так себя задеть, и на то, что каким-то образом, постепенно и незаметно, Ника стала ему небезразлична. Как же так получилось? Разве он не отдал свое сердце Мие? Разве оно не умерло вместе с ней? Разве в нем могло найтись место для кого-то другого? Неужели его чувство к Мие было столь неглубоким и проходящим?..
Словом, настроение у Анселя и так было хуже некуда, а тут еще и Либерат со своими секретами!
– Не расскажу, ты должен сам это видеть, – ответил Вальди.
У Анселя не было ни сил, ни настроения спорить, и юноша решил, что проще согласиться. Да почему бы и нет? Все равно Тайрека нет дома, а в каморке воняет вареной капустой, и все, что ему приготовил вечер – это мысли о Мие… и о Нике.
Второй визит в штаб-квартиру Либерата очень отличался от первого – Анселя привели туда не под дулом револьвера, и это появление на бывшем складе пиломатериалов не вызвало у его обитателей особого интереса.
Зато встретившая их Рина сияла от едва сдерживаемого предвкушения.
– Ансель! – радостно поприветствовала она юношу. – Вальди уже сказал, что у нас для тебя сюрприз?
– Да, только не сказал какой, – без энтузиазма отозвался Ансель.
– Сейчас сам все узнаешь, – сказала Рина и поманила его за собой в проем в дальней стене склада.
– Рина! – негромко окликнул ее Вальди; сам он за ними не пошел, остался стоять на месте.
Женщина оглянулась.
– Мне пора, – сказал он.
Рина пристально посмотрела на безволосого юношу.
– Береги себя, – наконец сказала она. Ее голос звучал сдержанно, но во взгляде можно было прочитать гораздо больше, чем она позволила себе произнести вслух.
Вальди ответил Рине не менее говорящим взглядом, и Ан-сель невольно почувствовал себя лишним; он будто стал свидетелем сцены, которая не предназначалась для посторонних глаз.
А затем юноша, так похожий на монкула, вышел.
Несколько мгновений Рина смотрела ему вслед, а затем тряхнула головой, возвращаясь в реальность, и подтолкнула Анселя к входному проему.
Смежное помещение оказалось комнатой заметно меньших размеров, чем первая, с красными кирпичными стенами и медными трубами под потолком. У одной стены стояло несколько конусообразных сооружений непонятного назначения, у другой – какое-то чудовищное кресло, опутанное трубками и гибкими лентами, тянущимися к загадочным приборам, возле которых работали ученые Либерата. Приборы попискивали и перемигивались разными цветами, люди суетились и что-то торопливо подкручивали, подлаживали, подправляли…
В самом же кресле сидел монкул. Голову обхватывал плотный кожаный обруч с круглыми металлическими бляхами, от которых отходили провода и терялись в зарослях и переплетениях, уходящих к приборам. Бляхи время от времени искрили, по проводам пробегали разряды, от которых тело монкула время от времени подергивалось.
Ансель вмиг забыл о том, что беспокоило его весь вечер. Кажется, он понял, о каком сюрпризе ему говорил Вальди!
– Вы научились возвращать монкулам сознание? – выдохнул он. Вот это был сюрприз так сюрприз!
– Эээм… Не совсем, – протянула Рина. – Смотри! – торжественно воскликнула она, разворачивая Анселя к проходу, в котором появился еще один либератор, ведущий за собой монкула в бесформенной серой робе.
Юноша ожидал увидеть существо, к которому частично вернулись человеческие качества. Может быть, у него уже не такой пустой взгляд. Или начали отрастать волосы на голове. Или он осмысленнее двигается.
Ансель никак не ожидал увидеть перед собой то, что увидел.
Мию.
Первым порывом Анселя было броситься в девушке, обнять, позвать по имени… Но он остался стоять на месте, глядя на безжизненное существо с пустым взглядом: неделя, которую он провел в зоопарке, поджидая там Мию, не прошла для него даром. Ни густых каштановых локонов, ни медных бровей, глаза цвета жженого кофе стали серыми, а некогда белая, почти прозрачная кожа лица – восковой. В лице монкула лишь угадывались горячо любимые черты. При желании можно было легко убедить себя, что это вовсе и не Мия…
– Как? – с трудом выжал Ансель из себя. – Зачем?..
– Что значит «зачем»? – возмутилась Рина. – Ты что, не рад?
– Чему? – взорвался Ансель. – Тому, что вы ее украли? И что вы с ней собираетесь делать?
– Ты предпочел бы, чтобы она осталась там, на общем складе?
– Нет! Но… – Ансель в отчаянии запустил пальцы себе в шевелюру и едва не застонал.
Что делать? От мысли, что его Мия где-то там, среди десятков таких же монкулов, трудится на грязных работах, а потом проводит ночи, словно какой-то предмет, словно бревно или лопата, на общих складах, ему становилось так дурно, что даже появлялась горечь во рту. Но что будет с ней делать он? Приведет к себе домой? Во-первых, ему некуда ее приводить, во-вторых, если кто-то из соседей увидит, тут же донесет в Министерство труда, ведь монкулы не могут находиться в частном распоряжении, кроме как по специальному разрешению. Прятать ее? И день, и ночь? Но зачем? В чем смысл такого существования? Ведь помочь ей он все равно не может…
Может… может, было бы лучше, если бы она умерла. По крайней мере, это нечто окончательное и необратимое, это горе, с которым ты учишься жить и двигаться дальше. А когда она такая – ни живая ни мертвая и постоянно напоминающая о своем существовании, дающая зыбкую надежду, что, может, все еще можно вернуть – это просто мучение.
Ансель скривился, когда понял, какие мысли возникают у него в голове.
Рина, словно зная, о чем он думает, утешающе похлопала юношу по плечу.
– Мы не просто так ее выкрали. У нас наметился кое-какой прогресс в технологии возвращения сознания. Нам нужно его опробовать, и мы решили, что Мия будет лучшей кандидатурой для опытов, ты ведь ее хорошо знаешь, а значит, сможешь сразу увидеть все перемены.
– Вы собираетесь ставить на ней эксперимент? – возмутился Ансель.
– Да, – спокойно ответила Рина. – А что, ты против?
Первым порывом Анселя было сказать «да!». Он не хотел, чтобы над Мией – его Мией! – ставили какие-то сомнительные, непроверенные эксперименты…
Юноша перевел взгляд на монкула. Каждый раз в первые секунды он не видел в этом бледном, безволосом, безжизненном существе Мию. Но уже через несколько мгновений узнавал знакомые черты и раз за разом испытывал короткое мгновение отчаянной надежды и безнадежного отчаяния.
Не сумев удержаться, Ансель подошел к монкулу… к Мие. Встал прямо перед ней, попытался поймать ее пустой взгляд. Безуспешно. Попытался взять за руку. Холодная ладонь безжизненно выскальзывала из его руки, ни намека на пожатие, ни даже легкое дрожание пальцев. Попытался едва слышно позвать по имени. Надеясь – вопреки всякой логике, вопреки здравому смыслу, – что, как в красивых книжках, любовь окажется сильнее и преодолеет все на свете…
Мия не реагировала. Стоявшее перед Анселем существо казалось оболочкой, на которой остался отпечаток Мии, пустым домом, в котором она когда-то обитала. И возможно, куда могла бы вернуться…
– А если будут побочные эффекты? – тихо спросил Ан-сель, не отводя глаз от застывшего лица монкула. – Если они окажутся необратимыми?
– С учетом того, что Мия приговорена к пожизненному, она уже в необратимом состоянии, – заметила Рина, даже не пытаясь смягчить свои слова. – Что бы мы с ней ни сделали, хуже уже не будет.
«А вот лучше – может быть». Вслух эти слова не прозвучали, но Ансель их прекрасно услышал.
– И когда вы собираетесь…
– Прямо сейчас, – тут же откликнулась Рина. – Не вижу смысла откладывать. Чем скорее сделаем, тем скорее узнаем результат.
– Я не буду смотреть – сказал Ансель и с трудом отвел взгляд от лица монкула… Мии.
«Я не смогу смотреть» – вот что на самом деле хотел сказать он.
– В этом и нет никакой необходимости. Просто возвращайся завтра, чтобы оценить результат.
– Это займет так много времени?
– Как минимум – всю ночь. А может, и дольше.
Ансель молча кивнул и вышел. Он почему-то не мог избавиться от ощущения, будто только что предал Мию.
Снова.
Сначала мыслями о Нике, а сейчас тем, что позволил ставить над ней эксперимент.
Помещения, где хранили монкулов в то время, когда их не использовали, назывались складами, и это наименование всегда коробило Тайрека. На складе хранят вещи, не людей. И то, что монкулов содержали в складах, словно подводило итог: эти существа – не люди.
В Сирионе было в общей сложности двенадцать складов, и Вивьен намеревалась посетить все – и как можно скорее; монкулы пропадали и прежде, но в последние дни высшее руководство министерства внезапно сильно обеспокоилось этим фактом и потребовало немедленных действий.