– Нет, – без колебаний ответил авионер. – Никогда.
– Даже несмотря на все трудности?
– Скорее, именно из-за них. Но зачем ты спрашиваешь? Ты и сам идешь по такому же пути.
– Иду… – Ансель замолчал. Не скажешь ведь, что главной причиной, которая подтолкнула его на этот путь, была вовсе не мечта стать механикером.
– Ну и молодец! – по-свойски хлопнул его по плечу Тристан. – Мало кто решится бросить открытый вызов системе. А ведь давно уже пора доказать, что мужчины – не бесполезные создания, мы соображаем ничуть не хуже женщин и вполне можем выполнять такую же работу – и не хуже! А не сидеть в коконе дурацких навязанных правил и трястись над каждым требованием этикета…
– Это – один из ваших способов выбраться из кокона и не трястись над этикетом? – усмехнулся Ансель, кивком указывая на щетину на лице Тристана.
– Давай-ка лучше на ты, – предложил авионер. – Я тебе уже говорил, у нас с тобой слишком много общего, чтобы общаться друг с другом так формально. И – да, это, можно сказать, мой манифест. Чем, кому и как мешает моя щетина? Мне она не мешает. Так почему я должен бриться два, а то и три раза в день? Почему должен так старательно скрывать свою природу? Я – мужчина и не собираюсь прятать это за неудобными костюмами, розовой водой и гладкой кожей. И уж тем более делать вид, будто меня интересуют модные оттенки гобеленов и рецепты фаршированной утки и что у меня нет ни одной умной мысли в голове – и все это лишь для того, чтобы угодить дамам.
Последние отголоски легкой неприязни к Тристану, которые еще оставались у Анселя после вчерашнего, сами собой растаяли. Все, что говорил авионер, находило у юноши горячий отклик. Да что там: нечто подобное он и сам заявлял своему приятелю Кипу и верил в каждое сказанное слово… Хотя, конечно, заходить так далеко, чтобы не бриться или прилюдно прикасаться к даме, как это делал Тристан, он не решался.
Обед они доедали в комфортном молчании, словно авионер и ученик механикера – давние приятели и соратники, понимающие друг друга с полуслова, и им вовсе не обязательно заполнять тишину пустыми словами.
Распорядительница бистро даже не моргнула, забирая у Тристана желлинги; кажется, она просто не обратила внимания на то, что он расплатился в женской валюте. Зато сама сунула Тристану в руку записку и что-то приглашающе шепнула на ухо. Рей Дор усмехнулся, сверкнув белыми зубами, но ничего не ответил, только снова приложился губами к руке дамы и послал ей взгляд, от которого та раскраснелась.
– Обратно в Конструкторскую? – спросил Тристан.
Ансель кивнул.
– Если увидишь Нику, передай ей привет.
– Авионеры редко появляются в Конструкторской, – пожал плечами Ансель. – Мы же для них – существа второго сорта, – добавил он.
– На мысе Горн эти глупости быстро улетучиваются, – хмыкнул Тристан. – И потом, не думаю…
Ансель так и не узнал, что хотел сказать авионер: перед ними появилась жандарм.
– Работники министерства? – осведомилась она.
– Так точно, – протянул Тристан в своей обычной манере и лениво улыбнулся.
Жандарм оторопело моргнула, словно авионер сбил ее с мысли, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что она собиралась сказать.
– Немедленно пройдите в Малый зал собраний.
– Буду счастлив доставить вам удовольствие, – заверил Тристан. – Но не подскажете, зачем нам там надо быть?
– Жандармерия проводит допросы всех работников министерства.
– А что, собственно, произошло? – вмешался тут Ансель. Жандарм удивленно воззрилась на юношу.
– Вы что, не в курсе, что происходит на улицах? Монкулы вырвались из-под контроля и рассеялись по всему городу! А на пороге каждого дома этим утром лежала скандальная газетенка с совершенно возмутительным поклепом! Весь город бурлит!
– И какое отношение ко всему этому имеют работники Министерства полетов? – вкрадчиво осведомился Тристан.
Жандарм вновь растерянно моргнула и словно вспомнила о своей миссии. Стряхнув в себя обаяние авионера, она снова стала строгой и собранной.
– Вот это мы скоро и выясним, – заявила жандарм и добавила: – Никогда не знаешь, где притаился враг.
На утренних занятиях Ника совершенно не могла сосредоточиться. По дороге в школу она уже успела заметить экземпляры «Искры» на улицах – и все, о чем могла думать, это о том, какие неприятности теперь грозят ее подруге, если кто-то узнает, что именно Агата – автор скандального репортажа. А потом появился личный секретарь мадам эр Мады, расторопный смазливый юноша лет двадцати, и прилюдно сообщил, что мадам директриса требует к себе Николь рей Хок, открыв этим самым простор для ехидных предположений Вильмы.
Кабинет мадам эр Мады был роскошно отделан, но в нем царила такая безупречная симметричность и четкость, что, казалось, Ника находилась не в жилом помещении, а в музее. Даже рабочие бумаги директрисы, даже перья с чернилами и корреспонденция – все они лежали на строго отведенных им местах, и все – аккуратными стопками и ровными рядами.
Мадам эр Мада стучала по краю стола карандашом и смотрела в окно; казалось, ей не хотелось проводить разговор, на который она вызвала Нику, и она не знала, с чего начать.
Внезапно директриса сжала виски пальцами и покачала головой.
– Просто издевательство какое-то, – пробормотала она; это были скорее мысли вслух, а не обращение к Нике. – Второй крупный аэролит, и второй раз подряд его будит непонятно кто! Почему не подходящая дама из уважаемой, респектабельной семьи?
– Вроде Ванессы? – подала голос Ника.
Она здорово устала от того, что преподавательницы в школе смотрят на нее как на досадную помеху, с которой им приходится иметь дело против своей воли. В конце концов, она такая же ученица, как и все – ничем не хуже! А разговор с Тристаном накануне что-то изменил в ней, освободил от каких-то внутренних запретов. Они с рей Дором нужны Империи, они представляют для Арамантиды серьезную ценность, а это значит, Нике не надо бояться того, что ее выкинут из школы, как только она даст малейший повод. Нравится им это или нет, но им придется с ней работать.
Да и беседа с Агатой накануне, которая так расстроила Нику, тоже сыграла свою роль. Подруга не побоялась отстаивать чужую правду. Неужели у Ники не хватит духу постоять хотя бы за себя?
– Да, вроде Ванессы! – раздраженно подтвердила директриса. – Проверенная семья, с безупречной репутацией, авионеры в нескольких поколениях…
– И все-таки она не разбудила ни один аэролит, даже самый завалящий, – заметила Ника. – Увы, никакая даже самая разуважаемая семья тут не поможет.
Мадам эр Мада полоснула по ней сердитым взглядом, и ее красивые губы скривились.
– Всего пара совместных полетов – и я уже слышу в твоих словах интонацию Триса, – процедила она.
Ника промолчала, решив дать мадам эр Маде выплеснуть все свое недовольство и приступить наконец к делу. А дело это, как полагала девушка, было связано как раз с секретными государственными сведениями, о которых упоминал вчера Тристан.
– Так как ты разбудила один из самых крупных действующих аэролитов, – сухо начала директриса, – это означает, что, окончив обучение, ты не будешь заниматься тем, чем занимаются остальные авионеры. Перевозки грузов, патрулирование и даже обычные исследовательские полеты – все это не для тебя. И времени на обычную для выпускниц годичную летную стажировку на спокойных работах у тебя тоже не будет. Твой летный камень предоставляет для Арамантиды уникальные возможности, и практически все они сопряжены с выполнением задач государственной важности. Задач, о которых знают лишь самые высокопоставленные люди нашей страны. Задач, которые требуется выполнять как можно скорее, от которых зависит безопасность и судьба всей нашей Империи. Ты меня понимаешь?
Ника кивнула. Директриса практически повторила то, что вчера ей сказал рей Дор. Да она и сама догадывалась, что с ее летным камнем вряд ли ей прикажут перевозить почту.
– В идеале, мы бы предпочли сами выбирать людей для выполнения столь важных миссий. Но, увы, аэролитам до наших соображений нет дела, они выбирают тех, кого выбирают. И нам приходится работать либо с мужчиной, либо с девчонкой подозрительного происхождения, на мать которой у нас практически нет данных, а те, что есть, внушают серьезные опасения в ее благонадежности…
– Мадам эр Мада, – перебила Ника. – Вы и вправду считаете, что раз я родом из дальнего пригорода Сириона и не имею отношения к уважаемым фамилиям столицы, то это делает меня неблагонадежной? Думаете, просто потому, что в моей семье нет пяти поколений авионер, я разболтаю первому встречному ваши государственные тайны?
Директриса вздохнула и неожиданно растеряла всю свою ледяную официальность.
– Нет, не считаю, – признала она. – Просто было бы куда проще, будь ты…
– Ванессой, да, я знаю, – снова перебила Ника.
И только сейчас слова директрисы полностью дошли до ее сознания. Девушка подозрительного происхождения, на мать которой у них нет данных… Получается, Ника не прошла проверку в летную школу не из-за того, что отец когда-то пытался стать врачом? Она не прошла проверку из-за матери!
Несколько мгновений мадам эр Мада смотрела на девушку, а потом сняла с аккуратной стопки на углу лежащий сверху документ, а из стола вынула массивную круглую печать, целиком вырезанную из необычного красноватого кристалла.
– Это договор о неразглашении государственных тайн, – пояснила директриса, держа в руке лист гербовой бумаги. – Тебе скоро станут известны многие секретные сведения. Собственно, кое-что ты уже узнала…
Ника непонимающе нахмурилась. Мысль о матери так ее поразила, что она почти прослушала слова мадам эр Мады.
– То, что в Арамандите есть мужчина-авионер и что у него самый большой аэролит Империи, – несколько раздраженно пояснила директриса. – Как и у тебя.
– Это тоже секретные сведения? – невольно вырвалось у девушки.
Нет, она, разумеется, понимала, что существование Тристана не афишируют, но не думала, что этот факт является полновесной государственной тайной. Хвалиться направо и налево своим летным камнем Ника тоже не собиралась, но даже и не предполагала, что размер ее аэролита тоже относится к секретным сведениями.