– Ты совсем не изменился, – тихо, но с сердцем сказала она. – Как был легкомысленным мальчишкой, так и остался, все тебе кажется игрой и поводом для глупых шуток.
– Нет, – покачал головой рей Дор, лицо помрачнело, глаза потемнели. – С тех пор, как погибла Трисса, игры кончились.
– А наши с тобой отношения – они тоже были для тебя только игрой? – с вызовом спросила директриса.
На лице Тристана снова появилось обычное для него выражение легкой насмешки – он явно уходил от серьезного разговора.
– Мадам эр Мада, – укоризненно протянул Тристан, – какой эмоциональный и типично мужской вопрос! И от кого? От вас?
– Это же ты решил порвать наши отношения…
– Если бы ты сделала это первой, тебе было бы легче? – поднял бровь авионер.
– Возможно! – с вызовом ответила директриса и вздернула подбородок.
Тристан медленно наклонился к ней, приблизил губы к уху и прошептал:
– Но инициатором разрыва стал я, Нелли. И я не жалею.
И зашагал прочь, оставив мадам эр Мада смотреть ему вслед. Авионер не оглядывался и потому не увидел, как злость и раздражение в глазах директрисы сменились сожалением.
День, который, казалось, будет длиться вечно, все-таки подошел к концу. Вернувшись после допроса в Конструкторскую, Ансель даже сумел немного поработать, хотя его голова и гудела от мыслей, крайне далекими от чертежей и расчетов.
И вот наконец настал вечер. Вечер, которого Ансель никак не мог дождаться и которого страшился. Жандармы закончили с допросами, работники Министерства полетов снова были свободны. За день патрули прочесали столицу, собрали почти всех разбежавшихся монкулов и почти все экземпляры газеты Либерата. Если в городе и происходили какие-то волнения, то следов это не оставило, улицы Сириона выглядели обычными, такими, как всегда, разве что немного более притихшими, а прохожие – слегка напряженными. И мобили жандармов встречались на улицах чуть чаще.
Бывший склад пиломатериалов на окраине города казался каким-то зловеще темным и молчаливым, словно вымершим. Или, может, это воображение играло с Анселем злую шутку: ему казалось, что внутри устроили засаду жандармы и он идет прямиком в ловушку.
Дойдя до двери, Ансель замер, сердце сжималось от волнения и самых противоречивых чувств.
А если там и впрямь жандармы? Судя по тому, что они устроили сегодня в Министерстве полетов, они вполне могли начать масштабную операцию по выявлению шпионов, тайных агентов и просто подпольщиков.
А если там его уже ждет прежняя Мия, живая, веселая и полная энергии? Пусть и не совсем прежняя, роскошные каштановые локоны за день не отрастут, но глаза вполне могут снова стать яркими, цвета жженого кофе…
А если эксперимент не удался и Мия по-прежнему такая же отрешенная, безжизненная?
Был только один способ справиться со всеми этими страхами, и Ансель, набрав в грудь побольше воздуха, так, словно собирался нырять в воду, постучал в дверь.
Та распахнулась мгновенно, словно его ждали, и чьи-то руки быстро втянули его внутрь.
– Рада видеть, что тебя не арестовали, – заявила вместо приветствия Рина, и Ансель с облегчением понял, что хотя бы одно из его беспокойств беспочвенно: засады нет.
– Ваших рук дело? – спросил он, мотнув головой в сторону улиц, оставшихся за стенами бывшего склада. Улиц, на которых весь день бурлил хаос.
– Наших, – не без удовлетворения подтвердила Рина. – Ребята молодцы, хорошо сработали, – добавила она и бросила взгляд на державшегося немного позади Вальди. Тот расцвел от этой сдержанной похвалы, наглядно доказав, что важно не как хвалят, а кто.
– И в чем смысл всего этого? Они так или иначе собрали почти все газеты и почти всех монкулов.
– Да, но теперь люди будут знать. Знать, что их обманывают. И что монкулы могут выйти из-под контроля.
Рина хотела сказать что-то еще, но Ансель больше не мог сдерживаться.
– Как Мия? У вас получилось? – спросил он, жадно вглядываясь в лицо Рины и надеясь по его выражению сразу все понять.
Рина слегка нахмурилась, и сердце Анселя болезненно сжалось. Да, он настраивал себя на то, что чуда, скорее всего, не произойдет, и не позволял себе в него поверить, не позволял себе надежды, но… Надежда не спрашивает, можно ей обосноваться в твоем сердце или нет, она просто приходит и остается там. И вырывать ее с корнем всегда больно.
– Понятно, – сумел произнести он сквозь зубы, стиснув кулаки, и развернулся, собираясь уходить. Снова видеть Мию такой, какой она стала, он не хотел, это было выше его сил. И впрямь, смерть была бы лучше, она все-таки чище… И окончательнее.
– Погоди, – схватила его за предплечье Рина. – Кое-какого прогресса мы добились, а, значит, мы движемся в нужном направлении. Пойдем. – Она потянула Анселя за собой, и тот неохотно пошел следом.
В соседнем помещении на этот раз не было монкулов, привязанных к креслам, и загадочные аппараты молчали. Посередине стояла Мия. Все такая же бледная, безволосая и безжизненная.
– Мия, – позвал ее вышедший вперед Вальди, и монкул медленно перевел взгляд на юношу.
– Видишь? – с торжествующим видом повернулась к Ан-селю Рина.
Как всегда, двойной удар – радость при виде Мии и осознание, что в этом теле Мии больше нет – на какое-то время выбил у юноши почву из-под ног.
– Что я должен видеть? – спросил Ансель, с трудом собираясь с мыслями.
– Она реагирует! – победно воскликнула Рина. – Монкулы никогда и ни на что не реагируют, кроме тех свистков. А она реагирует!
Надежда загорелась в Анселе внезапной ослепительной вспышкой. В несколько шагов он сократил расстояние между ним и Мией и заглянул ей в глаза.
Бесцветно серые, а не цвета жженого кофе.
– Мия, ты меня слышишь? – тихо спросил он.
Монкул перевела на него взгляд. Ни проблеска узнавания, ни намека на эмоцию. Ни тем более ответа. Но она смотрела на него, не сквозь него. Смотрела вполне осознанно, пусть и отстраненно. И казалось, в любой момент могла узнать юношу.
Так они и стояли, не сводя друг с друга глаз, и никто не решался прервать наступившую тишину.
– И это весь ваш прогресс? – наконец осведомился Ан-сель, не отводя взгляда от лица монкула: он все надеялся заметить хотя бы проблеск узнавания.
– Нет, почему же, – почти обиделся Вальди, встал рядом и сказал: – Смотри! – А потом повернулся к монкулу. – Мия, подними руки.
Монкул медленно подняла руки над головой.
– Опусти.
Руки упали вниз.
– Повернись ко мне.
Монкул послушно развернулась.
– Видишь? – Вальди уставился на Анселя торжествующим взглядом. – Она реагирует на слова! Без свистка!
Ансель почувствовал, как внутри поднимается волна злости. Кулаки сжались с такой силой, что руки даже задрожали. Теперь, когда взгляд Мии уже не был совершенно пустым и мертвым, стало только хуже. Потому что на тот очень короткий миг, когда она и Ансель смотрели друг на друга, Мия стала чуть больше похожа на человека, а не на бездумное механическое существо. И на этот короткий миг юноше показалось, что сейчас она его узнает. И улыбнется ему. И скажет: «Ансель, я так скучала».
Видеть Мию безжизненным монкулом было мучительно. Видеть Мию с крохотными проблесками жизни – невыносимо! Особенно когда она послушно и бессловесно выполняла команды.
Любые команды.
– Как замечательно… – процедил Ансель. – Свистки есть не у всех, но теперь приказы монкулам сможет отдавать кто угодно.
– Не в этом дело! Неужели ты не понимаешь, что это значит? Раз она слышит приказы, значит, мы вернули ей часть сознания! И она понимает не только простые команды. Смотри! – Радостный и возбужденный, Вальди снова повернулся к монкулу. – Мия, принеси стул.
И в следующий миг Вальди оказался лежащим на полу.
– Эй, ты чего? – взвизгнул он, прижимая руку к разбитой губе.
Рванувшая было на подмогу Рина замерла, наткнувшись на яростный взгляд Анселя.
Юноша стоял над скорчившимся Вальди, сжимая кулаки и тяжело дыша. Какая-то крохотная часть его, наблюдавшая за происходящим словно со стороны, шепнула, что вот именно из-за таких неконтролируемых вспышек гнева джентльменов и считают инфериорным полом, не способным держать свои примитивные, низменные порывы под контролем. Но сейчас ему было наплевать.
– Ансель! – тихо, но твердо произнесла Рина.
Таким тоном говорят с собаками, которые не слушаются команд хозяина.
Рядом что-то тихо скрипнуло: это Мия поставила подле Вальди стул. Поставила и замерла рядом, глядя прямо перед собой. Готовая выполнять новые приказы. Любые приказы. От любого человека.
Ансель злился. Злился на Либерат, давший ему ложную надежду и выкравший Мию. Злился на Рину и Вальди, сделавших с Мией это. И, как ни странно, злился на Мию, послушно выполняющую их команды, хотя конечно же она была ни в чем не виновата.
Скрипнув зубами, Ансель резко развернулся и стремительно зашагал прочь. Он больше не мог этого выносить. Скорее, скорее вон отсюда!
Никто не попытался его остановить.
Ансель дошел до угла темного квартала и только тогда понял, что на улице льет дождь и что порывы ветра хлещут его по лицу гроздьями холодных капель, словно пощечинами.
Позади раздался тихий шорох едущих по мостовой колес. Ансель обернулся и увидел, как из темноты неосвещенных улиц промышленного района появились мобили жандармов.
Слишком много для обычного патруля.
Сердце екнуло в нехорошем предчувствии.
Один за другим мобили остановились рядом с бывшим складом пиломатериалов.
Первым порывом Анселя было как-то предупредить находившихся внутри. Но как? Он же слишком далеко! Кинуть камень в окно? Крикнуть? Те, кто находится внутри, его вряд ли услышат. А вот жандармы – вполне.
Прячась в темноте плачущей дождем ночи, Ансель беспомощно наблюдал за тем, как из мобилей высыпали вооруженные жандармы, как по сигналу ворвались внутрь. Раздались крики, звон бьющегося стекла и выстрелы.