– Ядерное оружие? – сглотнув, спросила я.
– Ядерное, лучевое, химическое, бактериологическое, – Вендинг перечислял все это с каменным выражением лица. – Население нашей планеты сократилось быстро и необратимо. Некоторым удалось пережить катастрофу в бункерах. В какой-то мере, все мы являемся их потомками. Тем временем климат резко изменился. Плодородная почва исчезла, температура понизилась, планету сковало льдом. Но был в этом и положительный момент: все вредные примеси, которые находились в воздухе, под действием минусовых температур оказались буквально замурованы в нижних слоях льда. Мы снова смогли дышать. Именно тогда и было принято решение, больше никогда не возвращаться к ошибкам прошлого. Оставшиеся в живых люди понимали, что технический прогресс в том виде, который был, привел к катастрофе. Нужно было начинать все заново, с простейших механических машин, используя только воду и пар в качестве движущей силы.
– Но чтобы превратить воду в пар, нужно топливо, – напомнила я. – Бензин, газ, уголь… Но, как я понимаю, ничего этого не осталось.
– Тогда нашли люксум, – ответил Вендинг.
– А где он тогда раньше был? – изогнув бровь, спросила я. – Ну, до войны?
– А его и не было, – Вендинг вновь усмехнулся, и его усмешка показалась мне горькой. – Отец читал отчеты тех, кто впервые обнаружил это вещество. Люксум – парадоксальный результат химической, биологической и ядерной реакций. Его месторождения не что иное, как места, где взрывались несколько видов оружий, вступая в реакцию между собой под действиями излучения и сверхвысоких температур. В результате вышел вот этот минерал. Не токсичный и не радиоактивный. Парадокс.
Из очередного ящика стола Вендинг достал кусок черного камня размером с кулак.
– Он не светится, – заметила я.
– Потому что не обогащен, и здесь начинается самое интересное, – Вендинг протянул ко мне руку. – Дайте свою ладонь, Аврора.
– Зачем? – опасливо спросила я, не спеша выполнять.
– Ничего страшного не случится, – пообещал мужчина, и тогда не очень охотно, но я все же подчинилась.
Стоило только моим пальцам утонуть в лапище этого великана, как тот цепко ухватил мою ладонь. Во второй руке повстанца блеснула игла.
– Ой! – только и успела пискнуть я, когда острие впилось мне в палец. – Вы что творите.?
– Всего одна капля, от этого еще никто не умирал, – Вендинг будто опытная медсестра с городской поликлинике выжал из моего пальца кровь прямо над камнем, после чего отпустил мой руку. – А теперь смотрите, Ваше Высочество.
Смотреть никуда не хотелось, а вот по-детски зализать ранку – очень даже.
И все же что-то происходило, моя кровь с шипением впитывалась в минерал, и по тому начинали расползаться голубоватые светящиеся трещины, словно это и не камень вовсе, а драконье яйцо, изнутри которого вот-вот вылупится мифический зверь.
– По какой-то причине обогащение люксума происходит только с помощью крови членов королевского рода, – закончил Вендинг.
– И по какой же? – не успокаивалась я. – Какое-то сомнительное совпадение, что управлять топливом может горстка людей, по счастливой случайности оказавшихся у власти.
– Что-то мне подсказывает, этим вопросом задавались многие, – Вендинг убрал в ящик светящийся ровным голубым светом люксум. – И даже если мы когда-нибудь узнаем ответ, сомнительно, что он что-то изменит. Мы живем здесь и сейчас, а значит, борьбу строим, исходя из того, что есть.
– И теперь у вас есть я, – закончила я мысль повстанца. – И от меня вы жаждете помощи с люксумом. Но только с чего решили, что я так легко и непринужденно стану помогать? Только из чувства мести брату?
– Из чувства мести. Из благодарности за спасение, – принялся перечислять Вендинг, вставая со своего кресла и обходя стол по кругу, чтобы встать передо мной. А точнее – надо мной. – Из желания жить, в конце концов. Пока вы с нами, принцесса, мы готовы оберегать вас ценой собственных жизней. Мы можем обеспечить вам безопасность, еду, кров, новую семью, – Вендинг присел передо мной на корточки, чтобы заглянуть в глаза. – детей, любящего мужа…
Я нервно сглотнула, забегала взглядом.
Постанец же взял мою руку в свою и принялся нежно поглаживать по тыльной стороне.
– Понимаю, все в этом мире вам ново. Но вы здесь родились, и мы ваш дом, ваш народ, и просим лишь о спасении…
– Кажется, я устала! – выпалила я, вскакивая с кресла и выдергивая руку из столь нежных “объятий”. – Да, совершенно определенно устала, и мне нужно прилечь. Слишком много всего.
Кажется, предводитель повстанцев понял, что перегнул палку.
– Простите, Ваше Высочество, я отведу вас в вашу комнату, – произнес он, указывая на двери.
И я трусливо бежала. Нет, не потому, что я такая скромная серая мышь и трепетная лань, а скорее от психологического напора, которым так щедро решил “наградить” меня Вендинг. Потому что слово “семья” для любой сироты – это болевая точка. Я выросла, не зная ни отца, ни мать. Память напрочь вычеркнула их из моей головы, хотя наверняка я должна была их хоть немножко помнить. Ведь если верить словам Курта и других, мне было ни много ни мало два года, когда я пропала.
Да и по документам с Земли все сходилось. Сотрудники приюта неоднократно рассказывали, что меня нашли зимой на одном из вокзалов Москвы. Я стояла там совершенно одна в одежде не по погоде и даже говорить не умела, лепетала какую-то несуразицу. Все, что из меня сумели вытащить психологи – это имя Аврора. В остальном же я будто взялась из ниоткуда. В те годы даже камеры видеонаблюдения ведь были не везде и, соответственно, ничего не показали.
Директор приюта сказала, что моих родственников разыскивали несколько лет, но все безрезультатно, поэтому в милицейских рапортах выказывали лишь предположение, что кто-то оставил меня на вокзале специально.
И вот сейчас пазл моей жизни начинал сходиться, разве что некоторые вопросы оставались. Например, местный язык. Почему я его вообще понимала? Как говорю, если должна была позабыть? Почему вообще я только сейчас заметила, что все вокруг говорили со мной явно не на русском и тем более не на другом земном языке.
Местный диалект вообще был не похож ни на один их тех, что я выучила в старом мире.
Даже покосилась на свое запястье со шрамом, а ведь я сразу поняла, что означает клеймо, стоило его только увидеть. Значит, в свои два года местный язык я все же знала, а потом забыла? Или просто не пользовалась за ненадобностью, потому что стоило на моем горизонте появиться Курту, и я легко переключилась на незнакомую речь, не заметив этого. Даже сейчас, при разговоре с Вендингом, мне стоило огромных усилий осознанно услышать все различия между двумя языками.
– Ваши покои, – произнес Вендинг, дойдя до очередных дверей, таких же одинаковых, как и сотня других в коридоре.
На этот раз здесь даже охраны не было, видимо, мой прежний надсмотрщик так и не вернулся на пост.
– Спасибо, – поблагодарила я, устремляясь в свою “нору” и закрывая дверь буквально перед носом Вендинга. – Всего доброго, до свидания.
Кажется, он собирался шагнуть вслед за мной, но мне на сегодня его внимания было предостаточно. Свои скоротечные выводы я уже сделала.
Меня хотят использовать, выдать замуж, ну а в перспективе – еще и детей от меня получить.
Да-да, я сумела различить эти полупрозрачные намеки и вычленить главное. Одна лояльная к ополчению принцесса, умеющая обогащать люксум, – это прекрасно. А вот если у нее появится наследник, да еще и не один, то это будет вообще замечательно. И желающих стать “папочкой” явно в этом мире будет хоть лопатой отбивайся.
Вендинг уже четко обозначил свою кандидатуру.
Только мне от этого становилось тошно. Я хотела обратно на Землю…
От усталости я прислонилась спиной к двери и сползла вниз, прикрывая глаза.
– А я смотрю, ты неплохо тут устроилась, принцесска!
Я едва не подскочила на два метра от неожиданности.
Из-под кровати выползал Курт. Сейчас, если сравнивать с утром, на нем была другая одежда – другие штаны и более светлый сюртук, исчезла шляпа, да и очков не было. Теперь мужчина, не стесняясь, зыркал на меня своими пугающе белыми глазами.
– Ты что тут делаешь? – прошипела я, не понимая, какие чувства вообще испытываю от его появления. То ли негодование, то ли подобие радости.
Нет, скорее уж, негодование.
– Решил удостовериться, как твои дела, – мужчина наконец встал, выпрямился в полный рост и стряхнул со своей одежды пыль. – Но вижу, что у тебя все в порядке. Могу идти.
Он направился к двери с явными намерениями уйти, я же не сдвинулась ни на сантиметр.
– То бишь ты обо мне волновался? – сощурившись, поинтересовалась я.
– Вот еще, – Курт попытался отодвинуть меня за плечо. – Вендинг мне щедро заплатил, за то, что я доставил тебя целой и невредимой. Так что я всего лишь проверил – в порядке ли твоя королевская персона. А то мало ли.
– И для этого ты залез под кровать? – продолжала спрашивать я, видя явные нестыковки.
Курт закатил глаза к потолку и раздраженно выдохнул:
– Ладно, меня попросила Жозефа, – все же сдался и ответил он. – Она в истерике примчалась ко мне полчаса назад, сказала, что ты исчезла из комнаты. Ни тебя, ни охраны.
– К тебе? Почему не к Вендингу?
– Потому что жить хочет, – гневно пробурчал Курт. – А я охотник. Жозефа буквально на коленях просила меня тебя найти, обещая горы люксума, а после грохнулась в обморок. Пришлось нестись сюда, смотреть, что к чему.
– Ты обыскивал мою комнату? – напыжилась я так, будто это действительно меня могло задеть. Хотя на деле тут даже ни одной моей вещи не было, кроме ворованной шубы.
– Да я только успел два шага сделать, когда ты с Вендингом появились в коридоре. Что мне еще оставалось делать, кроме как лезть под кровать. А сейчас будь добра, отойди с дороги. Скоро вернется охрана, а я не собираюсь попадаться ей на глаза. Да и Жозефу надо успокоить. И так до черта времени потерял.