И вот закончилась «Песнь песней». Наташа вновь отошла в тень, и голос Никиты с чувственной хрипотцой произнес: «Густая, алая нежность заливает меня, как я о тебе подумаю, словно благодать сходит на меня, как я вспомню твою улыбку. Ты отдавала все, ты все отдавала, и тебе это было нисколько не трудно, потому что ты была проста, и ты была щедра, и ты любила. А иной даже лишнего взгляда жалко, и вот о такой-то все мои мысли. Отчего? Спроси у двенадцати месяцев, у корабля в море, спроси у непостижимого Создателя наших сердец…»
«Он что, с ума сошел? Он же вообще не собирался брать этот кусок. И что мне теперь делать, интересно?» — заволновалась Наташа.
«Другую люблю я, словно раб, словно безумец и нищий! — воскликнул Никита и наконец произнес реплику, которой она ждала: — Кажется, голос! Млечный путь течет по моим жилам, это голос Изелины».
Наташа с облегчением подхватила: «Спи, спи! Я расскажу тебе о моей любви, пока ты спишь, я расскажу тебе о моей первой ночи…»
Доброжелательный зал ничего не заметил, и через десять минут Наташин отрывок закончился: «Когда-нибудь я еще расскажу тебе про Свена Херлуфсена. И его я любила, он жил в миле отсюда, вон на том островке — видишь? И я сама приплывала к нему на лодке тихими летними ночами, потому что любила его. И о Стаммере я тебе расскажу. Он был священник, я его любила. Я всех люблю…»
Она ушла за кулисы, дослушала последний романс в исполнении Никиты — свой любимый, и вышла вместе с ним на аплодисменты.
— Что это на тебя нашло? — спросила она его на обратном пути.
— А-а, ты об этом. Я этот кусок все прикладывал то туда, то сюда, уж больно он мне понравился. И тут вдруг прямо на сцене понял, где он должен быть — в начале. Оставляем?
— Как хочешь. Он действительно красивый, но на секунду я растерялась.
— Я положился на твою выдержку. И согласись, что «сердце метели» сразу в кассу, некий надрыв его оправдывает. — Он вручил ей белый конверт с гонораром, сказав:
— Вот твоя половина.
— Половину я не возьму, максимум сорок процентов, и то это много. Ты почти все сделал сам, к тому же выступал как администратор. — Она собралась уже отдать ему часть денег, но он вспылил:
— Послушай, ты сама сказала, что у тебя финансовые проблемы. К тому же почему ты считаешь, что я себя обидел? Если бы тебе деньги давал администратор, ты бы ведь не полезла сейчас в конверт, правда?
— Да, конечно, — растерялась она. — Я не хотела тебя обидеть, наоборот, я хочу и впредь с тобой выступать, но так, чтобы это было тебе не во вред.
— Я ничего не делаю себе во вред. Ты мне тоже нужна для выступлений. Я понимаю, что ты нарушила эту небольшую этическую заповедь, потому что знаешь, мы не чужие люди. Но кто тогда, скажи мне?
— Мы друзья, Никита, — тихо ответила она.
— Да. Да. Мы друзья. Я могу тебе помочь как друг?
— Как друг ты мне помог тем, что приглашаешь меня к сотрудничеству. Я еще раз повторяю, что не хотела тебя обидеть. Но согласна получать только заработанные деньги. Понимаешь?
— А мне вдруг захотелось тебя обидеть, знаешь ли. Чем я хуже Карела, скажи мне? Тем, что у меня денег меньше? Или, может быть, тем, что я русский?
— При чем здесь это? Я собиралась за него замуж выходить, он будущий…
— Будущий что? — гневно перебил ее Никита. — Я считаю, что он с самого начала не собирался на тебе жениться, ясно? Просто хотел, чтобы все было красиво и без нервотрепки. И он наверняка считает, что совесть его чиста. Он же расплатился с тобой по полной программе, на его взгляд. Пока ты была его любовницей, он ни в чем тебе не отказывал, верно? За несколько месяцев — машина, шуба, золото, тряпки, разве этого мало за «порядочную» женщину?
— Прекрати. Прекрати, а то я тебя ударю. Я бы никогда не взяла этого у него, если бы он не относился ко мне как к будущей жене.
— Да он нормально к тебе относился, твою мать! — заорал Никита, хватаясь за руль.
Она затормозила у обочины, смахнула злые слезы.
— Продолжай, я слушаю.
— А что тут слушать, интересно? Это дураку ясно. Он попытался купить тебя по-хорошему, ты небось не согласилась, так? Ты же меня с ума сводила из-за каждого рубля, который я решался на тебя потратить! Я тоже мужчина и понимаю его. Почему я не имею права дать денег своей любовнице, особенно если у нее их нет? Пойми меня хоть сейчас. Я жду того дня, когда ты ко мне вернешься. И это произойдет обязательно. Ты же носишь тряпки, которые он тебе купил, правда? Он ведь не женился на тебе, не так ли? Я даю столько, сколько могу, — может, для меня это больше, чем для него. Я тоже любовник, а не персональный вибратор.
— Ты мне больше не любовник и никогда им не будешь. Прекрати оскорблять меня, я этого не заслужила. Запомни, что в этом отношении я рассталась с тобой навсегда.
— Посмотрим.
Он хлопнул дверцей машины и пошел к метро.
Наташа автоматически трясущейся рукой открыла бардачок, вытащила завалявшуюся там пачку сигарет, закурила. Только докурив до середины, она осознала, что делает. Выбросила сигарету, глубоко вздохнула. Досчитала до десяти, тронулась с места.
22
Прошла премьера «Обманщиц», никого не разочаровав. Это была крепко сшитая, профессиональная халтура, рассчитанная на совершенно определенный круг зрителей.
Закончился апрель, начался май, принеся с собой неожиданную жару. Спектакли шли при полупустом зале, народ разъезжался по дачным участкам, подросткам-школьникам было не до театров.
Физически Наташа чувствовала себя прекрасно, на обычно бледном лице появилось даже подобие румянца — нежного и полупрозрачного. Грудь красиво увеличилась, живот пока не выпирал, но джинсы стали тесноваты из-за округлившихся бедер. Гастроли не намечались, Иван не планировал ничего до осени, отпуск обещал быть длинным.
Никита делал вид, что ничего не произошло, но с разговорами не лез.
Оставалось доиграть до конца мая. Иван предложил немного развлечься.
— Скучновато живем, господа. Сезон кончается, погода отличная. Что, если организовать капустничек, а потом выехать на природу? Все-таки не пьянка, а мероприятие, — засмеялся он.
Все заговорили разом, соглашаясь.
После долгих споров и обсуждений приблизительный сценарий был составлен. Увлекшись, актеры во главе с Олегом отправились в костюмерную.
Никита задумчиво провел рукой по ряду вешалок.
— Мой Гамлет, — сказал он, глядя на черную ткань.
— Не тревожь покойников, — бросил вдруг Олег. — Он умер в тебе. Примерь-ка лучше это. — Он протянул Никите костюм Клавдия. — Будешь самым сексуальным Клавдием в Москве и Московской области. До Полония ты еще не дорос, но все впереди — каждому овощу свое время.
— Не любите вы меня, господин оформитель…
— А за что мне тебя любить-то?
— Тебе отвечать, себя не уважать.
— А ты не отвечай. Можешь опять уши заткнуть плейером. Что-то я его давно не вижу. Музыка надоела?
— При чем тут музыка? Я текст учил с ним, я же профессиональный актер, а не портной-любитель.
— Да, портные-любители предпочитают музыку. Для твоего текста другие благодарные слушатели нашлись, я полагаю.
— Что ты нарываешься-то, пидор? Что ты всем этим хочешь сказать?
— Что основные аплодисменты у тебя впереди, ласковый мой.
Наташа вмешалась:
— Не знаю, что вы не поделили, но в таком настроении не капустники сочинять надо, а расходиться по домам.
Иван, слушавший эту перепалку с мрачным видом, добавил:
— Это точно. Спасибо вам, дорогие, порадовали. Когда опомнитесь, я в вашем распоряжении.
Все разошлись, недовольно переговариваясь. Никита задержался в дверях, помедлил. Поняв, что Наташа не выходит, пожал плечами и ушел. Она подошла к Олегу, тихо спросила:
— Что на тебя нашло, Олег? Зачем ты к нему прицепился?
— Не волнуйся. Пойдем выпьем кофе. Или тебе лучше молочка? К следующему спектаклю я расставлю тебе розовое платье. До конца сезона сойдет, а там посмотрим.
Покраснев, Наташа сказала:
— Есть хоть что-нибудь, что от тебя можно скрыть? Я уверена, что никто больше ничего не заметил. Не говори никому, пожалуйста.
— Не волнуйся, не скажу. Тебе это так идет. Похорошела, просто чудо, а ведь причин-то особых не было. Я удивился, пригляделся… Поздравляю, сестренка. — Он поцеловал ее в щеку, она вздохнула.
Они сели за столик в пустом буфете. Наташа взяла апельсиновый сок, Олег — кофе.
— Расскажи-ка мне, что у вас с Никитой происходит?
— Ничего не происходит. Это ты против него что-то имеешь, как я погляжу. Мы просто немного поссорились. Вернее, меня огорчило то, что он сказал.
— А что он сказал?
Наташа рассказала об их с Никитой выступлении и о его трактовке поведения Карела.
— Так, так, — проговорил Олег. — Жалко, что ты мне сразу об этом не рассказала. И что ты думаешь?
— Не знаю. Мне кажется, что этого не может быть. Но вдруг это правда? Он действительно сразу после аварии предлагал купить мне машину, я отказалась. Я была уверена в нем больше чем в себе, особенно в последнее время. Но вдруг Никита прав? Это так обидно, передать не могу.
— Не думай об этом. Я уверен, что Карел тебя любит.
— Почему же тогда, почему?
— Значит, была причина. Тебе нельзя грустить. Ты должна любить и верить, остальное не твоя забота. Береги здоровье, разговаривай с ребеночком. Все будет хорошо, — сказал он, допивая кофе.
— Ты прямо как моя мама, — улыбнулась Наташа, подавив слезы.
— Ты любишь его — это главное. Когда у вас в следующий раз «Обманщицы»?
— Через неделю после Пасхи.
— О! На Красную горку!
— Не напоминай, я заплачу. Я стараюсь об этом не думать.
Вечером позвонила Инга. Проговорив о том, о сем, спросила:
— Не появлялся Карел?
— Нет.
— А ты не хочешь поинтересоваться у него, что же все-таки случилось.
— Не хочу.
— Но почему?
— Потому что он мне слишком нравился, чтобы унижаться перед ним.