Книга о поисках Города Солнца, которую Дима раньше представлял журналистским расследованием в духе Капоте или Вулфа, окончательно превратилась в приключенческий роман. Тем лучше. Не надо указывать настоящие имена. Хотя концовка получалась невыразительной. Сбежали от опасностей, оставили тайну возрождённого Эдема другим… В приключенческом романе с ними непременно случилось бы несчастье – внезапный, быть может, трагичный поворот. Они поверили в спасение, а на следующей странице вынуждены вернуться к Скоробогатову и вместе с ним идти до конца – по тропе мертвецов или что-нибудь в этом духе. Но Зои была права: они не герои романа, а живые люди. Обойдутся без трагичных поворотов.
– Хорошо бы, – вслух промолвил Дима.
– Что? – переспросил шедший впереди Максим.
– Это я так… Слушай, а ловушек тут поблизости нет?
Максим расчищал путь. Вслед за Димой шли Аня и Екатерина Васильевна. Цепочку замыкал Хорхе. Диму нарочно загнали вперёд, поближе к Максиму, опасаясь, что он отстанет, и приноравливались к его медленному ходу.
– Ловушек? – не оглядываясь, переспросил Максим. – Не знаю.
– Уже не помнишь, где поставил? Молодец… – через одышку выдавил Дима.
– С чего ты взял, что ловушки ставил я?
– Значит, кто-то из твоих? Сколько вас там, кстати? И долго ещё?
– Скоро будем.
У Максима даже не сбилось дыхание. Он шёл ровно, не спотыкался. Только чуть прихрамывал на левую ногу, словно передразнивая Диму. Мерно размахивал мачете, будто не рубил толстые стебли вьющихся растений и мясистые опахала листьев, а лишь отмахивался от москитов.
– Там сможешь отдохнуть, – добавил Максим. – Потом двинемся дальше.
– Думаешь оторваться? – Говорить было тяжело, но Дима настойчиво выдыхал каждое слово.
– Скоробогатов своих охотников далеко не отпустит. Город Солнца ему важнее.
– Может, сдохнет в пути и наконец отстанет от нас?
– Хорошо, если так.
– Ясно… И кого ты привёл? Вас там много?
– Дим, сосредоточься на…
– Ответь.
– Скоро увидишь.
– А самострелы?
– Я не знаю, кто их настораживал.
– То есть как?
Максим не ответил. Шагал всё быстрее. Дима за ним не поспевал и последний вопрос задал громче:
– А чучело ленивца? Это вы повесили?
– Нет, Дим, не мы. И понятия не имею, кто его повесил. Кто-то бес-шумный и пронырливый. Надеюсь, нас не представят. Обойдёмся без новых знакомств.
– Что правда, то правда… На внутренней картине Берга был ленивец. Помнишь? Думаешь, чучело с ним связано?
– Марден сказал, что чучело – предостережение. Точнее, угроза.
– Марден?! Ты притащил сюда этого психа?
– Сосредоточься. И смотри, куда наступаешь.
– Подожди… Думаешь, самострелы ставил кто-то из туземцев или… какие-нибудь местные трапперы?
– Если и так, то охотились они на двуногого зверя.
– То есть?
– То есть на человека.
– Почему?
– Наконечники стрел в ловушках лежали параллельно земле.
– И?…
– Марден сказал, на зверя наконечник кладут перпендикулярно. Зверь идёт на четырёх лапах, и рёбра у него расположены вертикально. У человека – горизонтально. Индейцы кладут наконечники так, чтобы стрела в рёбрах не застревала.
– Феноменально… – выдохнул Дима и вынужденно замедлил ход.
Макс в несколько шагов оторвался от него.
– Иди, иди, – ухватившись за паутину густосплетённой растительности, Дима пропустил вперёд сестру.
Екатерина Васильевна ненадолго задержалась рядом, озабоченно посмотрела на Диму и ускорилась, чтобы нагнать Максима, – попросить его о минутном привале.
– Паршиво быть обузой, – по-русски прошептал Дима.
Хорхе, вставший перед ним, ни слова не понял, но кивнул с сочувствием, будто ответил: «Да уж. С такой ногой лежать на кровати с ортопедической подвеской, а не по джунглям расхаживать. Но, если забрёл сюда, терпи. Других вариантов нет».
Дима не думал о других вариантах. Туже затянул повязку. Скоробогатовцы, стрелявшие ему вслед, промахнулись, но последняя дробь предательским рикошетом зацепила его левую ногу. Рана кровоточила. Дима никому не сказал о ранении, не хотел пугать сестру.
Стиснув зубы, шёл вперёд. Знал о предстоявшей переправе через реку, полную пираний. Жадные твари, привыкшие заживо съедать своих жертв, устремятся по кровавому следу. Дима готовился пробиваться через их стаю. Думал о Софии, к этому времени наверняка его оплакавшей. Знал, что вернётся к ней, даже если придётся голыми руками разодрать пасти всем пираньям дождевого леса.
– Остановимся, ему будет хуже, – отчётливо произнёс Максим. – Потом придётся тащить на руках.
– Не придётся, – процедил Дима.
Он подгонял себя злобой, завистью, отвращением к собственной слабости, страхом перед людьми Скоробогатова. Цеплялся за любые чувства, помогавшие превозмочь боль и сделать новый шаг. Представлял, как они с Софией сидят на мягком диване. Летняя веранда, чистая льняная одежда, прохладный манговый сок на столе – по стакану стекают прозрачные капли конденсата. И София кладёт голову Диме на плечо, робко обнимает его, как Аня обнимала Максима. Не надо слов. Достаточно ощущать тепло её дыхания, слышать запах её волос…
– Ты как?
Озабоченный взгляд сестры раздражал.
– Иди давай, – выдавил Дима, ослепив Аню фонариком и неловко подтолкнув её в спину.
Лес внешне не менялся, но сменялись его запахи, словно каждый из них – то сладкий, то горький, то отдающий разложением – был отграничен от других явственными пределами. Запахи цветения оставляли привкус во рту, липкой плёнкой выстилали лицо и зудевшие от порезов руки. От их дурмана было не спрятаться. Ветви над головой переплелись и, законопаченные испанским мхом, укрытые веерными листьями, превратились в бесконечный арочный навес, под который едва проникали капли дождя – они сочились по стволам деревьев, наполняли шустрые протоки и лужи. Дима и без открытой мороси истекал потом – приходилось то и дело смахивать его со лба и бровей. От пота саднило глаза. Липкая одежда мешала. Ботинки хлюпали, и вода в них была похожа на толчёное стекло, в кровь стирала измученные стопы.
Хорхе, шедший сзади, светил себе в ноги, но время от времени поднимал голову и устремлял луч фонарика на ближайшие ветви. Поймав две светящиеся точки, предупреждал Диму об опасности – так отражались глаза засевшей на дереве змеи. Поймав крохотную, чуть синеватую точку, похожую на кристаллик льда, сообщал ему о близости ядовитого паука, которого называл «печика аранья». Дима покорно пригибался или, направленный Хорхе, обходил дерево стороной. Из лагеря Хорхе вышел налегке. Побоялся брать рюкзак и винчестер. Лишь заранее распихал по карманам брезентовой ветровки мелкие вещи, вроде сменного белья и зажигалок, и прихватил мачете. Иначе привлёк бы внимание спавших в соседних гамаках метисов. Оказавшись в лесу, уговорил Екатерину Васильевну отдать ему свой рюкзак. Тот не мешал индейцу двигаться и заодно помогать Диме. Хорхе подхватывал его на трудных участках пути, когда земля в ногах оказывалась размыта или выстилалась слишком глубоким слоем прели.
Впереди послышались голоса, и Хорхе резко ускорился, оставил Диму одного.
Дима замер. Сбившееся дыхание не позволяло ему разобрать, кто и о чём говорит. Постепенно он различил мужской голос. Испугался, что люди Скоробогатова настигли беглецов, но тут же сообразил, что Максим наконец добрался до Мардена. Никаких сомнений. Макс говорил с проводником, и Марден, судя по всему, был чем-то недоволен. По обрывочным английским словам Дима понял, что проводник отчитывает Максима за опоздание: беглецы слишком долго тащились по лесу. Преследователи, взяв верный след, настигли бы их без труда. Новый упрёк Диме. Правда, затем выяснилось, что Максим сбился с пути, и Мардену пришлось потрудиться, чтобы вовремя его перехватить. Дима тут был ни при чём. Эта мысль приободрила.
Аня, вернувшись, позвала брата. Сказала, что нужно двигаться дальше. Дима молча кивнул ей в ответ, попросил отдать ему трость и, сдавив стальную ручку, нехотя сделал первый шаг по направлению к маячившим в отдалении фонарикам. Хватило нескольких минут, чтобы ноги застоялись. Металлические иглы протиснулись сквозь онемение в стопах – пришлось опять насилу их расхаживать. Дима отмахнулся от сестры. Отказавшись от помощи, отослал Аню к Максиму.
Очередной шаг, и Дима наступил на скользкую ветку, а следом почувствовал обжигающую боль в лодыжке, будто на неё упала капля раскалённого воска. Шикнув, Дима удержал равновесие. Удивлённо посмотрел на брючину. Ничего особенного не заметил – обычная грязь из лесного сора и ткань, тёмная от влаги.
Впереди не прекращался разговор. Максим продолжал спорить с Марденом. Наверное, силился объяснить тому, что у них в группе – калека. Признавал: с такой обузой далеко не уйти и нужно… Дима вздрогнул. Отведя луч фонарика от ноги, поднял голову, но краем глаза заметил движение на земле. Испуганно повернулся и уловил, как под бурой массой листвы скользнуло нечто похожее на толстый резиновый трос. Светло-коричневый, с чёрными ромбами по всей длине. Трос мгновенно исчез, напоследок показав худенький отросток – такой бывает, если не до конца надуть шарик для моделирования, из которого в детских уголках скручивают собачек, цветы и прочую дребедень…
Шарик весь надулся, а на кончике болтается не растянутый воздухом латекс…
Когда начинаешь скручивать шарик, отросток постепенно…
Диму била дрожь. Он ещё не понял, что случилось, а из рук выпала трость. Опять разболелась макушка. Глаза, выжженные пóтом, слезились. Дима наклонился за тростью и с запозданием осознал, что видел змею. Она скользила где-то рядом, сливалась с покрывавшим её зловонным месивом. Дима попятился. Запнулся за искривлённый корень, но не почувствовал падения. Мгновение назад стоял на ногах, а теперь сидел под деревом, крутил головой, надеясь вовремя высветить опасность. Боль в стопах притихла. Но страшно зудела лодыжка правой ноги. «С чего бы?» Дима вспомнил обжёгшую его каплю воска. Озадаченно коснулся лодыжки рукой. Принялся расчёсывать её через брючину. Замер. Понял.