– Да там чего только не придумали, – ухмыляясь, продолжал Покачалов. – Католические авторы писали, что американские индейцы – потомки сыновей Ноя. Ацтекский Кецалькоатль со своими пёрышками, естественно, – Иисус Христос. Такой, каким его запомнили туземцы. Даром что изображение креста появилось в Мексике лет за тысячу до нашей эры. Другие писали, что культуру в Новый Свет в допотопные времена принесли атланты или муанцы…
– Муанцы? – удивилась Аня.
– Ну да, муанцы. Жители затонувшего континента Му, которые успели заодно прорыть канал под Андами – он выводил из Тихого океана прямиком в Амазонию. Это объясняло, почему на пустынном побережье вдруг в древности стали популярны животные и растения из джунглей.
– Изображения анаконды, каймана и ягуара, – кивнул Дима, полулежавший на носилках с подсунутым под поясницу брезентовым валиком. – Их принесли чавинцы.
– Чавинцы не чавинцы, не знаю, тут надо с Шустовым говорить, – вздохнул Покачалов. – Серж до посинения копался в этих историях. Но чуши там предостаточно. Например, Штейнер писал, что атланты умели летать на собственных летательных аппаратах, которые работали на энергии произрастающих семян. Каково? Почти так же забавно, как Лось, улетевший на Марс в межпланетной консервной банке.
– Лось? – не поняла Аня.
– Не обращай внимания. В общем, захочешь повеселиться, читай Штейнера или какого-нибудь Чёрчворда. И всё тебе с чавин станет ясно.
– Заправляли баки семенами кукурузы и летали через горы? – усмехнулся Дима.
– А что? – Покачалов пригладил длинные сальные волосы, отчасти скрывавшие проплешину на его макушке.
– И отца в самом деле интересовали атланты и… как их там? – спросил Максим.
– Муанцы, – рассмеялся Покачалов. – Это так, забава. Почитать да посмеяться. Нет, его интересовало нечто более… вразумительное.
Максим не избегал Лизы, не замыкался, когда она с ним заговаривала, однако держался от неё в стороне. На вопросы отвечал уклончиво. Не пытался использовать их прежнюю близость, чтобы выгородить друзей. И Лиза была ему благодарна. Общение с Максимом ослабило бы её, отвлекло бы на неуместные чувства.
– Находились умники. Писали, что цивилизацию Нового Света основали египтяне, – продолжал перечислять Никита. – Якобы корабли фараонов прошли по Северному Пассатному течению. Или в том месте океана, где от африканского Сьерра-Леоне до Бразилии меньше трёх тысяч километров. Течение могло вынести к берегам Южной Америки и финикийцев на их замечательных таршишских судах. Корабли они, кстати, строили отличные. Было у нашей «Изиды» одно дельце по финикийцам, да… В общем, разгадок для чавинской тайны предостаточно. Выбирай любую. А за добавкой обращайся сам знаешь к кому.
– Сам знаешь кто обойдётся, – без улыбки ответил Дима.
В отличие от Лизы, Покачалов и Шмелёвы знали о Пасти каймана многое. По меньшей мере, Артуро они избегали. Вели себя так, будто его не существует. После смерти Рауля испанец впал в уныние. Общался с метисами, но не находил в них отклика. В итоге молча выполнял поручения Ильи Абрамовича и, надо полагать, берёг силы для Города Солнца, которым был одержим ничуть не меньше Аркадия Ивановича. Кажется, мечтал, что Скоробогатов поделится с ним богатствами. Может, и поделится. Вот только принесёт ли это Артуро счастье?
Вчера экспедиция обнаружила в зарослях лопоухого потоса ещё один конгломерат-указатель, украшенный символами возрождённого Эдема. Никита не ошибся в подсчётах. Четвёртая вершина задала верное направление. Без карты отыскать в джунглях указатель невозможно. Проворный Куньяч из агуаруна сделал это. Значит, подобных конгломератов здесь таилось немало – едва ли случайность вывела его на единственный из них. И значит, экспедиция приближалась к границам Города Солнца. До заката тогда оставалось не меньше трёх часов, но отец Лизы приказал разбить лагерь. Хотел, чтобы каждый из участников экспедиции лично осмотрел конгломерат, провёл рукой по выбитым желобкам и успокоился. Они не заблудились. Не бредут в неизвестность. И цель рядом.
С приближением к горному хребту лес становился суше. Под излучинами рек чаще попадались галечные отложения, в межень, надо полагать, превращавшиеся в каменистую отмель. Берега делались выше, горбились высокими скальными выходами. До путников чаще доносился шум водопадов и пенистой стремнины.
Старая туземка не объявлялась. Ни ловушек, ни раскрашенных в красное ленивцев. Максим заверил Егорова, что был один, не настораживал самострелов и не знал их происхождения. Лиза ему поверила. Слишком много им встретилось ловушек, и слишком искусно они были установлены. После смерти Баникантхи в словах Шустова-младшего никто не сомневался. Все постепенно успокоились, решив, что опасности остались позади вместе со святилищем, однако на шестой день, когда луговина с истуканами уже казалась далёкой, а произошедшее на ней – нарисованным страхами и беспокойной фантазией, случилось второе нападение.
Лиза тогда нарочно отстала от авангарда. Утомилась от молчаливой сосредоточенности отца и надоедливых замечаний Егорова, которыми он подгонял прорубавших путь индейцев. Пропустив вперёд Ортиса, Перучо и других метисов, Лиза с интересом подметила ночных обезьянок. Разбуженные шумом экспедиции, они лениво выглядывали из дупла или таились в листве – с подозрением следили за перемещением человека. Корни дерева были усыпаны остатками их позднего ужина: косточками, шелухой и чашечками от жёлтых, размером с жёлудь плодов.
В кустах, сплетённых из десятка разнообразных растений, суетились птички-пендолы. Их перекличка напоминала лазерную перестрелку из «Звёздных войн» – оглушающую и однообразную. Певчих птиц в джунглях было мало, а те из них, что попадались Лизе, не справлялись с простейшими мелодиями, пробовали тянуть нечто напевное, но сбивались на громыхание или треск.
Тёмно-синий хохлатый головач, одиноко восседавший на лиане, провожал экспедицию заунывным гулом. Лиза задержалась, чтобы рассмотреть его причудливый панковский хохолок и покрытый перьями разбухший галстук – нелепый шейный нарост, который время от времени распушался, превращаясь в подобие громадной еловой шишки. Лиза ждала, надеясь увидеть полёт головача – не представляла, как он на лету управляется со своим галстуком. Её обогнали носильщики кандоши. Следом проскочил Сальников. Потеряв дочь, Константин Евгеньевич замкнулся. Кажется, толком не произнёс с тех пор ни единого слова. Лиза опасалась, что он задумает отомстить Максиму – убьёт его или покалечит, но Салли бездействовал. Что-то в нём надломилось. Нечто такое, что в последние годы поддерживало его искорёженную жизнь.
Лиза, не дождавшись от головача ни полёта, ни малейшего перемещения по лиане, вынужденно пошла вперёд – услышала за спиной голоса Максима, Димы и Ани.
Прошло почти две недели после встречи с бушмейстером. Дима постепенно ожил. Лекарства доктора Муньоса помогли ему преодолеть слабость. На его счастье, экспедиция продвигалась медленно, застревая возле каменистых берегов и в тягучих зарослях – ослабленным индейцам с трудом удавалось через них прорубиться. Дима чаще спускался с носилок и, напоминая себя прежнего, каким Лиза знала его в Москве, донимал Максима разговорами. Впрочем, как бы Дима ни окреп, шансов пережить второе нападение туземцев у него было немного.
Лиза удивлялась умению Максима и Шмелёвых прятаться в своём скромном мирке, надёжно защищённом от окружающего мира звуками их неуместного смеха. Словно не было двух месяцев пути, не было смертей, истощения и страха перед диким лесом. Они тоже страдали, знали вкус отчаяния, но умели вдруг опустить вокруг себя непроницаемую ширму беззаботности – укрывались за ней на пару минут, на полчаса, на час и потом смелее смотрели вперёд. Лиза так не умела.
Перешагивая через корни и обрубки лиан, Лиза смотрела по сторонам. Если и заметила странное движение в глубине зарослей, то не придала ему значения. Думала о том, что в джунглях деревья одного вида почти не встречаются рядом. Не растут рощами и выраженными купами. Каждое вырастает там, где ему удалось отвоевать клочок земли и клочок неба. В натужной тесноте, не оглядываясь на соседей, деревья тянутся вверх в одиночестве, без дружеской поддержки. Здесь каждый сам за себя. Никаких уступок. Совсем как в их экспедиции, вроде бы ведущей к одной общей цели, но вобравшей в себя людей с разными историями и желаниями. Сальников, Покачалов, Макавачи, Тарири, Егоров… и другие – все они жили отдельной жизнью. Даже Шахбан, с юности верный Скоробогатову и сейчас отправленный Аркадием Ивановичем за отставшей Лизой, существовал обособленно.
Восемь лет назад ему почти удалось схватить Шустова-старшего. Тот неожиданно вернулся в Россию. Следил за бывшей семьёй издалека. Мысленно прощался с ней. Люди Скоробогатова не знали, что он приехал передать Екатерине Васильевне картину Берга, но выследили его. Не оставили ему шанса. А Сергей Владимирович умудрился сбежать. Заметая следы, устроил пожар в арендованном доме на окраине Ярославля. В огне погиб старший брат Шахбана, работавший на Скоробогатова с первых дней его пребывания в Испании. Сам Шахбан обгорел, но выжил. Пытался вытащить брата, в итоге угодил под обрушившуюся балку. Левую руку Шахбана – от локтя до плеча – покрыли ожоги. В остальном он отделался переломами. Был уверен, что Скоробогатов не простит осечки: когда ещё представится шанс подобраться к Шустову? Однако Аркадий Иванович не бросил Шахбана. Навестил его в больнице. Привёл с собой и четырнадцатилетнюю Лизу. Когда она осторожно коснулась обезображенной руки Шахбана и пожелала ему скорее выздороветь, по его щекам потекли слёзы. Никогда больше Лиза не видела Шахбана плачущим. И плакал он, конечно, не от боли. От бессилия что-либо изменить. Ожоги Шахбан прятал под плотными рукавами пиджачного костюма. Даже Егоров впервые увидел их лишь в экспедиции, где невозможно было укрыть от других своё тело.
Шустов, выкрав карту из дневника Затрапезного, изменил и перемешал судьбы многих людей. Одним принёс страдания, другим позволил обрести цель, а значит, смысл жизни. Сергей Владимирович ломился вперёд, не останавливался, чтобы оглянуться, и не представлял, что творится за его спиной. Не видел, какие сотрясения вызывает каждый его шаг. Была ли тут вина Шустова? Этого Лиза не знала. Он шёл к мечте. Ведь и дом в Ярославле Сергей Владимирович поджёг, не догадываясь, что братья Алиевы сунутся туда в надежде уберечь от огня брошенные им документы и оправдать свой провал перед Скоробогатовым.