Второй был еще хуже. Глифы его ната трепетали, как языки пламени. И точно — в середине путаницы иероглифов горел "огонь". Он тесно сплетался со знакомой "неволей", образуя что-то новое, что Эртанд для себя перевел как "запертый пожар". Наты вокруг него были словно порублены топором, превратившись в оскаленные зубья частокола. Поверх них вился другой рисунок — сеть.
— Ты кого привела, Лил? — усталым голосом спросил Эртанд.
Она оглянулась на стражей.
— Это Та Шиин — мой охранник, а это писарь. Я хотела кое-что спросить насчет него, но сначала, может, объяснишь мне, что случилось? Ты уже столько времени не присылал писем! Я заволновалась, отправила настоятелю прошение о визите, но ответ так и не пришел. Я написала еще несколько раз, опять ничего не дождалась и решила приехать сама. А настоятель только что набросился на меня, как будто я вражеский лазутчик! И еще не хочет пускать дальше башни! В чем дело?!
Теперь Эртанд догадался, откуда у нее румянец на щеках. Лил злилась. Стоило ей вспомнить о Вигларте, как ее бровки сдвинулись, а руки сложились в замок. Линии ната взвихрились в маленькой буре.
— Тише, тише, — маг погладил невестку по плечу. — С кем ты отправила прошение?
— Первый раз — с Ханребом, — имя подкупленного стража она назвала шепотом, снова скосив глаза на "надзирателей". Лил не знала, известно ли другим охранникам обители о том, что один из них носит тинатам письма в обход Вигларта. — Но он пропал, и даже дома, в Тамин-Арване, его нет. Соседи сказали, что он забрал семью и куда-то уехал. В другие разы я отправляла письма то слугами, то с гонцами. То мне отвечали отказом без объяснения причин, то вообще молчали.
Эртанд потер переносицу.
— Можешь не шептать. Ханреба выгнали. О том, что он делал для меня и Аствета, знают все. А отказывали тебе, наверное, потому что сейчас я на плохом счету у настоятеля.
Лил тихонько охнула. На расстроенном лице отразилось понимание.
— Вот оно что. Извини. Я боялась, что что-то случилось.
— Я тоже испугался, когда ты приехала без предупреждения. Присядем?
Женщина кивнула и приблизилась к столу, который перегораживал комнату. Раб-шерд тотчас бросился отодвигать для нее лавку. Это движение показалось Эртанду настолько подхалимским, что он поморщился.
Когда Лил признательно улыбнулась шерду, в сущностях обоих что-то изменилось. Линии шевельнулись, притягиваясь друг к другу и как будто пытаясь образовать новый нат. Уловить его очертания Эртанд не успел. Невестка отвернулась, раб отошел к стене, и все исчезло.
Только неприязнь мага к шерду усилилась.
— Тебе, наверное, интересно, как поживают родители и брат? — как ни в чем не бывало стала рассказывать Лил. — Все здоровы. Лердан целыми днями тренируется, а родители подумывают перебраться обратно в город.
Эртанд рассеянно кивнул — новости о Лердане из раза в раз оставались неизменными. Он, конечно, был слишком занят, чтобы навестить родного брата, но мага это и не беспокоило. Они никогда не любили друг друга, только соперничали за привилегии старшинства. И это лишь усилилось после того, как во время очередной проверки детей у Эртанда нашли магический дар. Перепуганная мать использовала все рычажки, чтобы как можно дольше продержать старшего сына при себе, не понимая, как это отразится на его отношениях с братом.
Эртанда едва ли не с самого рождения начали готовить к тому, чтобы он возглавил род, а теперь на его же собственных глазах предназначенную ему судьбу перекраивали для Лердана. Даже невесту отдали брату! Издевательство длилось целый год, пока не стало окончательно ясно, что дар никуда не пропадет, и за наследником эс-Мирдов не пришли из обители.
Глядя на улыбающуюся Лил, Эртанд неимоверно радовался, что Лердана здесь нет. Он с четырех лет от роду — с того момента, как между семьями Ли и эс-Мирд был заключен договор, — привык думать о ней, как о своей. Иногда его самого удивляло, что чувства за столько лет не угасли, а стали сильнее.
— Родители — и в город? — опомнился Эртанд. — Они же напрочь отказывались покидать виноградники.
— Не будет вина в этом году, — ответила Лил. — Урожай посекло бурей, дорогу к поместью размыло. А еще они боятся этой молвы про хранителей в горах. Поместье же совсем рядом. Говорят, там видели целую армию.
— Госпожа эс-Мирд! — прервал один из стражей. — Пожалуйста, не пугайте насельников нелепыми слухами.
Она вспыхнула.
— Это не нелепые слухи! Вы вообще помните, кто я такая? Попрошу следить за своим языком!
Второй страж, постарше, громко откашлялся.
— Госпожа, простите великодушно моего напарника, но у нас приказ от настоятеля. Никаких слухов, только то, о чем объявляли глашатаи из ратуши. Сами понимаете, сейчас люди о чем только не болтают… Уж простите нас великодушно, — повторил он.
Лил поджала губы. Несколько линий ее ната изогнулись, став похожими на молнии.
Эртанд поймал ладонь невестки и слегка сжал.
— Не обращай внимания. Я разберусь.
— Странные у вас тут дела творятся, — протянула она.
— Очень странные. Еще есть что рассказать?
Лил посмотрела на стражей и скривилась, будто съела кислую эгару.
— Ничего особенного. Только то, что мы за тебя волнуемся. А вообще я приехала кое-что спросить. Про Забвение.
— Про что?
Она махнула рукой, подзывая татуированного раба. Высокий мужчина вызывал странное впечатление: высокий, загорелый, но с пепельными волосами и светлыми глазами. Не силанец и не шерд — помесь всего сразу.
— Его зовут Забвение. Он ничего не помнит о себе. Говорит, что однажды очнулся на улице ограбленный, со свежими татуировками. Тинат, который его осматривал, сказал, что это из-за символов на коже.
Эртанд кивнул. Теперь ясно, чем был этот нат-клетка.
— Похоже на то.
— А можно вернуть ему память?
Он задумался.
— Не уверен. Раньше, до Великой тинатской войны, некоторые маги изменяли сущности людей с помощью рисунков, но в книгах написано, что это всегда заканчивалось плохо. Даже если рисунок был временный, что-то внутри человека искажалось. Он не узнавал родных, менялись черты характера. Поэтому некоторые королевские указы за попытки повлиять на человеческий нат предусматривали наказание вплоть до казни. После войны эту практику строго запретили.
Лил улыбнулась.
— Что? — спросил Эртанд.
— Ты иногда начинаешь говорить, прямо как по учебнику.
Он развел руками.
— Учительская привычка. Так вот, о нате. Даже если бы кто-то хотел вернуть ту практику, сейчас все равно нет тинатов, которые на это способны. Мне сложно представить, у кого хватило умения и сил влить в символ столько магии, чтобы вызвать потерю памяти. Если этот тинат на свободе, он очень опасен.
— Увы, я ничего не помню о том, кто это мог быть, — произнес раб.
Голос у него оказался почти беззвучный. Не человек, а его слабое подобие. Как ночной мотылек.
— Возможно, память удастся вернуть, если свести татуировки, — продолжил Эртанд. — Хотя я бы на это не рассчитывал.
— Жаль, — Лил состроила гримасу. — Я надеялась, что ты сотворишь какую-нибудь магию — и р-раз! Забвение вспомнит, кто он, и его можно будет вернуть родной семье.
Наверняка воображаемая ею картина была чудесной, однако раб оставался равнодушным.
— Ты не расстроился. Не хочешь вернуть память? — удивился Эртанд.
— Возможно, меня покарали заслуженно, — спокойно ответил он.
В этот момент из глубин его ната опять выскользнули длинные щупальца чего-то ужасного. Эртанд моргнул, и оно растворилось, будто никогда не было.
— Скорее всего, — проворчал маг. — Так это всё, Лил? Всё, зачем ты приехала?
Она смутилась. Под кожей сплетались и расплетались узоры. Эртанд и без них чувствовал, что Лил что-то тревожит, но она не хочет рассказывать, что именно. Наверное, дело было в стражниках.
— Мне нужно кое-что зарисовать, — сказал маг, повернувшись к ним. — Принесите мне бумаги и чернил.
Двое мужчин замерли в нерешительности. Похоже, Вигларт не отдавал им на этот счет распоряжений, и они теперь не знали, можно или нельзя тинату что-то писать. В конце концов, старший кивнул младшему, и тот направился к выходу. Эртанд уже с облегчением выдохнул, но оказалось, что он поторопился. Стражник всего лишь выглянул за дверь и приказал выполнить требование тината кому-то еще.
На удивленный взгляд Лил Эртанд беспомощно пожал плечами. Новые порядки, что поделать.
Она поняла. Лил вообще была чудом — улавливала все с полуслова.
— Что ты собираешься рисовать? — с интересом спросила она.
Эртанд огляделся — он не собирался выполнять просьбу и потому еще не придумал ответ. Может быть, попытаться "поймать" тот непонятный нат, который лезет из Забвения? Но раб стоял смирно, и пучки схем в нем не менялись. Зато внимание мага привлек второй раб.
Что-то в нем было не так. И не только в полыхающем нате-пожаре, а в причудливой вязи, которая сетью оплетала шерда. Схожая покрывала Заба — поверх той клетки, что запирала его память. Эртанд, набравшийся опыта в создании магических ошейников, без труда догадался, что это их результат. Но между сетью Заба и шерда было большое отличие — в мелких ячейках второй как будто кто-то проделал большие бреши. Под ними виднелись другие наты, смысла которых Эртанд не знал, но часто встречал у других тинатов. Подумав, он решил, что зарисовать их и потом разобраться, сличив со схемами в учебниках, будет полезно.
На стол перед ним легло несколько листков бумаги. Стражник откупорил чернильницу и подал перо.
— Подойди сюда, — приказал Эртанд шерду.
Тот сначала посмотрел на Лил. Она согласно кивнула и села рядом с родственником. Эртанд поерзал на стуле, как бы нечаянно коснувшись ее боком.
Тепло. Сладость. Покой. Рядом с Лил было хорошо.
От шерда пахнуло потом. "Мужлан", — поморщился маг.
Переборов неприязнь, он пристально всмотрелся в линии и стал накладывать их на лист одну за другой. Эти дыры в сети — из-за чего же они получились? Ответ крылся где-то в тех натах, которые ножами рвали мережу. Скоро Эртанд вычленил из них самый часто повторяющийся и лучше всего знакомый. Маг замечал его не только в других людях, но и в себе. Осталось лишь понять, что он значил. Острые углы, много спиралей и витков, узлы, за которыми не видно правды…