Из следующего коридора, ведущего к кузне, донесся тихий звон ударов металла о металл. Это Ор Венеш, один из новоприбывших, неожиданно оказавшийся знакомым Лааны, пробовал сделать что-нибудь с помощью обнаруженных в Экоранте инструментов. Шерд второй день в восторге носился по лагерю – на находках даже пыли не было, хотя прошло две тысячи лет.
И это можно было сказать о многом, что осталось в крепости. Зачарованный ворот колодца до сих пор без скрипа спускал ведро в опустевшую шахту, одеяла с вышитыми натами выглядели так, словно их соткали вчера. Колонны, подпиравшие низкие потолки и увитые узором волшебных символов, оказались без единой трещины. Те же, которые были просто вытесаны из камня, высились печальными обломками или покрылись паутиной щелей.
Что, если не магия, позволило Экоранте дожить до этих дней? Хетта явно преуменьшала роль тинатского искусства. Таш даже догадывался почему.
Магия, магия, магия… Она их сюда привела и не даст отсюда выйти. Старая хранительница не могла этого не понимать. Наверное, боялась паники, потому и молчала.
Таш кивнул двум мужчинам, которые увидели свою смену и покинули пост. Чтобы разойтись, им пришлось вжаться в стены. Должно быть, коридоры создавались такими нарочно, чтобы их было легче оборонять. Но этого так и не случилось. Жители Экоранты собрали вещи и покинули ее. Или они не вернулись домой после вылазки, во время которой их всех перебили.
Почти наверняка произошло последнее. Как можно было взять и просто так бросить сотворенную собственными руками судьбу мира? Разве что только защитники крепости однажды ощутили себя ее пленниками, прикованными к ней цепью рабами…
Впереди показался зал, где раньше находилось Сердце. И, как всегда, у Таша на миг перехватило дыхание.
Звуки шагов отдались в вытянутом помещении слабым эхом. Каждую пядь потолка, стен, пола покрывали линии. Среди них сильнее всего выделялись четыре, похожие на продолбленные в толще камня каналы. Один, внизу, шел на юг, в сторону Исихсаса, другие смотрели в стороны Огненных, Ветреных и Водных земель. Они лучами расходились из овального углубления в середине зала – погребальной ложи конструкта по имени Сердце Мира.
Обнаженное женское тело с накинутым поверх одеялом – кто-то из хранителей то ли застыдился сам, то ли подумал, что нечего стеснять других, – все еще находилось в резервуаре. Девушку с иноземными чертами лица, удивительно похожую на Глаз Гор, можно было бы счесть спящей, если бы не сероватый цвет кожи и вскрытое нутро с вынутым сердцем. Внутренности конструкта прятала шерстяная ткань, но Таш все равно отвел взгляд, переведя его на духа Эстарады. Он каменным изваянием застыл рядом с сестрой, сидя на краю углубления и держа ее за холодную ладонь. Так, словно девушка-конструкт в любой момент может распахнуть ресницы и подняться, удивившись тому, как долго она спала. Глаза Гор уверял, что это еще возможно, если вернуть Сердце мира в ее грудь.
Однако артефакта не было, девушка не двигалась, и по каналам больше не текла порождаемая ею сила. Исчезли под завалами и сами каналы – лучи Схемы оборванными лентами заканчивались под завалами, в которые превратились четыре из пяти коридоров, когда-то ведущих в зал. Таш мог поспорить, что если расчистить проходы, то полированный темный камень будет так же блестеть, как и его неповрежденные участки. Конструкт может и сломаться, а Схема вечна, как мир.
Пламя в больших масляных лампах, прикрепленных к держателям на стенах, беспрестанно колебалось, хотя в зале не было и не могло быть сквозняков. Здесь ощущалось присутствие чего-то незримого, но могущественного, в сравнении с чем жизнь одного человека по значению равна растертому между пальцами муравью.
Это место Таша угнетало.
Молодой тинат застыл и поднял руку, как будто собирался коснуться чего-то застывшего в воздухе. Взгляд у мальчишки сделался мутным.
– Тэйхис! – окликнул Таш.
Тот, очнувшись, рассеянно повел головой. Появившаяся на его губах неловкая улыбка выглядела, как гримаса человека, который надышался дыма дурман-травы.
– Э-э… да, извини. Я еще не начал видеть наты вокруг, как Эртанд или Лихета, хотя она говорит, что скоро это придет, с опытом. Но тут, в этом зале, я их уже почти вижу. Они повсюду, и их расположение просто идеально! Клянусь Илем, это стоило того, чтобы сбежать из обители.
От восторга, прозвучавшего в его голосе, захотелось скривиться.
– Если оно идеально, почему в Схеме появились ошибки – воины-ашареи? – ядовито поинтересовался он. – Об этом Ли Хетта тебе не рассказывала?
– Нет, – смутился паренек.
– Он не успел.
Эхо разнесло тихий голос Глаз Гор по всему залу. Таш склонил голову.
– Кто не успел сделать что?
– Айгар не успел закончить Схему. Она не идеальна. Поэтому и понадобилась моя сестра. Она стала подставкой, на которую опиралась шаткая конструкция. Ее должны были заменить, но… Люди, – выплюнул Глаза Гор. – Вы всегда вмешиваетесь и загаживаете даже самые лучшие намерения. Айгар погиб, и Схема осталась незаконченной. А потом она породила таких, как ты, Огонек.
Таш нарочито повернулся к нему спиной, занимая пост у дверей.
– Лучше всего было бы обрушить этот зал вместе со всем, что тут есть, – пробормотал он не столько потому, что правда так считал, сколько для того, чтобы позлить Глаз Гор.
– Это не поможет, тупица. Нет, не тупица, слепец, – поправился он. – Борозды в камне нужны были лишь для прокладывания пути. После того как Айгар напоил Схему своей силой, они стали бесполезны. Ты можешь стереть всю гору с лица земли, и ничего не изменится. Необходимы только Сердце и его сосуд, помещенные в правильное место – сюда, где сходятся все дороги, сплетаются все узлы. Ты слеп от природы, ты никогда этого не увидишь. Зато твой спутник – он видит. Да, Тэйхис? – вкрадчиво спросил дух Эстарады. – Ты видишь, я знаю.
Таш поймал на себе виноватый взгляд мальчишки.
– Ну, можно, конечно, и так сказать, но я ведь уже говорил, что у меня не так много опыта, чтобы видеть наты, как другие хранители, – промямлил тот, явно не желая встревать между двумя спорщиками.
Не нужно было оборачиваться, чтобы знать, с каким чувством превосходства улыбается Глаза Гор. Таш фыркнул.
– Придумай что-нибудь новенькое, истукан. Ты уже называл меня слепым. Можно подумать, ты сам сейчас сильно лучше.
– Нет, – помедлив, признался Глаза Гор. – Иногда я завидую вам, люди. Вы не привязаны к одному месту, можете идти, куда захотите, одни или в компании подобных себе. Вы не осознаете своей свободы.
– Свободны? – Таш расправил ладонь. Она все еще дрожала. – Возможность идти, куда хочешь, еще не значит, ты ни к чему не привязан. Мы все рабы. Только не все об этом догадываются.
– Мы все рабы Схемы, а наша общая смерть начинается здесь, – вторил Глаза Гор.
Согласие прозвучало так неожиданно, что Таш все-таки обернулся. Лицо горного духа было совершенно серьезным, а его глаза, обернутые белой тканью, безошибочно смотрели на шерда.
– Отсюда, из груди моей сестры, тянет щупальца нат смерти. Нет разницы между живыми и мертвыми, людьми и нелюдьми, пока мы все принадлежим Схеме, – продолжал он, сжимая в ладонях руку девушки-конструкта. – Она привела нас сюда, умереть ради Нее, и наша судьба зависит лишь от того, какую линию дороги Она вывела для Саттаро.
То, что дух изменил своей привычке подтрунивать и превозносить себя над людьми, вселяло тревогу. Но вот, его рот наконец-то искривился в знакомой усмешке.
– Хотя разница все же есть. Я намного сильнее тебя.
– Да и дерьма в тебе побольше, чем в любом человеке.
– И это я слышу от того, кто слышит голоса пламени и действует по их указке?
Они несколько мгновений глядели друг на друга, а потом дружно расхохотались над только им понятной шутке. Тэйхис даже вздрогнул. Бедняга, наверное, думал, что они опять сцепятся в драке. Но в этом не было смысла. Больше не было.
Смех отзвучал быстро, а после него наступила долгая тишина. Успокоившись, Таш скрестил руки на груди, чтобы молодой тинат не заметил в них дрожи.
Глаза Гор мог сколько угодно быть высокомерной сволочью, но он видел правду и тоже ее боялся. Той самой правды, из-за которой Таша на самом деле совершенно не волновало, присоединится к отряду Ришад с соратниками, придумают они план получше или нет.
Никто из них все равно не выйдет отсюда живым.
18. Предательница
Лаана сидела на циновке, скрестив ноги, перебирала в пальцах концы длинного тканого пояса и смотрела на вход в пещеру, где с час назад скрылся Таш. Единственный вход в Экоранту, древнюю крепость, построенную еще до Великой войны тинатов. Подземелья, где ходил сам Айгар Безумец и где билось Сердце мира.
От осознания величия, огромного значения этого места для всего человечества у Лааны перехватило дух, когда она впервые спустилась в темные коридоры Последнего оплота. Но с того момента прошло уже несколько дней, и пребывание у полуразрушенной магической крепости превратилось в рутину. Последнее, о чем сейчас думала Лаана, это отпечатки рук или ног давно истлевших мертвецов.
Она была беременна. Сомнений больше не оставалось. Будь это ее первый ребенок, она бы списала тошноту на непривычное походное питание; сильную задержку ежемесячной крови и постоянный голод — на смену обстановку и тяжелую работу, а прибавлявшийся вес… Вообще-то, при таких условиях ей следовало бы худеть, но чем-нибудь это удалось бы объяснить, было бы желание. А оно было. Только Лаана прекрасно понимала, что самообман в такой ситуации приведет к фатальным последствиям. Ее могли спасти лишь правда и быстро принятые меры.
И вот тут она терялась. Какие меры нужно принять? Действительно ли они нужны?
Декаду назад все было гораздо проще. Тогда Лаана без колебаний бы поделилась с Ташем радостной новостью, и они остались бы в городе, имя которого уже стерлось из памяти — слишком много поселений отряд миновал за прошедший срок. Устроили бы скорую свадьбу, поехали к отцу. Ну, или Лаана отправилась бы одна. Беспрестанно сменяющие друг друга горы и пустыни, опасность и полный тягот путь — так себе компания для будущей матери.