― Парни из бара Heathen's в порядке. Никто не вмешивается, кроме тебя.
― Если бы он не положил на тебя руки, я бы не стал вмешиваться.
― Я могу справиться с мужскими руками на себе.
Я обхватил ее бедра в ответ, и она зашипела, когда я сжал и затем поднял ее на стол.
― Такой мужчина на таком теле, как у тебя, ― это пустая трата времени.
Она посмотрела на потолок, словно пытаясь избежать неизбежного. Когда ее глаза снова встретились с моими, ее ноги обхватили мои бедра и тоже прижались ко мне. Мы танцевали этот танец всего несколько раз. Мы не должны были реагировать друг на друга, и все же, когда мы были достаточно близки, мы воспламенялись и взрывались.
― Это ничего не значит, ― прошептала она, а затем прикусила нижнюю губу, глядя на меня. ― Я делаю то, что должно быть сделано для семьи, всегда. Это влечение между тобой и мной ― всего лишь индульгенция, причем глупая.
Я тихо хмыкнул, скользя одной рукой по ее гладкому бедру. Мы подталкивали друг друга, и я чувствовал, что мы приближаемся к тому, чего обычно не делали.
Сегодня вечером мы зашли слишком далеко в нашей истории. Она привела мужчину, который напомнил мне о ее уязвимости. Она подманивала меня, как она это делала, даже когда не знала, что делает это.
На этот раз я заглотил наживку, хотя и знал, что она была слишком неприятной, слишком изменчивой и слишком хаотичной, чтобы сочетаться с моими собственными обломками. Вместе мы были хаосом, разрушением и массовым уничтожением.
Мы оба знали это, и все равно моя рука скользила все выше и выше.
― Ты хочешь сделать это? ― Я выкатил этот вопрос, как валун, зная, что он сокрушит наши сексуальные желания. Это была Каталина, девушка, на которую я смотрел в ту ночь, когда она была принята в семью, девушка, которая безучастно смотрела вперед и не моргнула глазом, когда я забрал предполагаемую любовь всей ее жизни у нее на глазах.
Мы оба были мертвы внутри.
― Почему бы и нет? ― Ее голос дрогнул, когда она это говорила.
― Потому что ты не можешь контролировать это.
Она улыбнулась, но ее губы дрожали.
― Конечно, я контролирую.
― Нет, Каталина. Мы продолжаем соединяться, мы обязательно взорвемся, а ты не можешь контролировать ядерную бомбу.
― Просто смотри на меня. ― Она схватила меня за рубашку, и я признаю, что она контролировала поцелуй. Она впилась в мой рот, как будто он принадлежал ей. Опираясь задницей на стол, она сильно уперлась каблуками в мою спину, а ее руки оказались на молнии моих брюк так быстро, что я едва поспевал за ней.
Когда я скользнул рукой к линии ее трусиков, я ничего там не обнаружил.
― Черт, не такая уж большая преграда от мира. Я должен был догадаться.
― Мне нравится чувствовать это, Ром. В каждом месте, где я нахожусь, в каждой ситуации, в которую я себя ставлю, у меня есть маленькое знание, что я могу задрать эту юбку и быть взятой кем-то. Каждая бомба, которая взрывается, я чувствую взрыв, и, находясь так близко к краю, я чувствую себя живой.
― С тобой что-то не так, ― проворчал я, но мои пальцы скользили в нее, и она была такой мокрой и тугой, что я знал, что не отступлю, даже если весь мир будет неправ. Затем она обхватила мой член, и я прикусил щеку, чтобы отвлечь себя от желания кончить, прежде чем мы начнем.
― Не веди себя так, будто проблемы только у меня. Ты положил на меня глаз с первой ночи, когда увидел меня.
Я хлопнул рукой по столу, чтобы вернуть контроль над ситуацией.
― Не говори о той ночи.
Она качнулась на другой моей руке и откинула голову назад, обнажив шею, когда оседлала мои пальцы. Она закрыла глаза, пытаясь найти свой кайф.
― Тогда трахни меня, молча, Ром. Мне нужен кто-то, кто возьмет меня.
Я услышал мольбу в ее приказе, заминку в ее голосе. Каталина была сломана, разбита вдребезги, на полу лежали мелкие осколки. Она хотела, чтобы кто-то заставил ее почувствовать что-то, чтобы жизнь была достойной, но я не был таким человеком. Я не был уверен, что существует человек, способный заставить ее чувствовать хоть что-то. Я был почти уверен, что таких людей не существует, потому что знал, что их не существует для меня.
― Ты ничего не почувствуешь, Каталина.
Ее грифельные глаза распахнулись, буря в них была тусклой, болезненной и сырой.
― Нет. Не почувствую. Ты тоже не почувствуешь. В этом вся прелесть того, что мы собираемся сделать.
Она раздвинула ноги шире, и я врезался в нее. Она обхватила меня руками и ногами, пока я входил в нее все быстрее и быстрее. Когтями впиваясь в мою спину и кусая шею, она не трахалась мило. Она оставила свой след на мне, вероятно, как и на всех своих жертвах. А мы были ее жертвами. Каталина была выбрана в качестве приманки, но так и не стала ею.
Я оставил на ней свой след, слишком сильно присасываясь к ее шее, пожирая ее рот, когда следовало бы отстраниться, и, хватая ее так сильно, что у нее оставались синяки.
Наши прикосновения были болезненными.
Именно так, как нам нравилось.
Глава 9
КЭТИ
Мне не следовало с ним спать. Мне следовало уйти и никогда не потакать своему влечению к нему.
Ром сказал, что я ничего не почувствую, а обычно никогда не чувствовала.
Кроме как с ним.
С ним я чувствовала все глупости, которые никогда не хотела чувствовать снова.
Наслаждение и боль.
Надежду и страх.
Тоску и удовлетворение.
Ненависть и любовь.
Я сказала ему, что иду в туалет, и выскользнула через заднюю дверь в темный переулок за баром Heathen's. Коул курил там сигарету и предложил одну мне. Я позволила ему прикурить и сделала сильную затяжку, после чего отвернулась от него и пошла прочь.
― Кэти, я хотел поговорить, пока ты наслаждаешься сигаретой.
Я помахала ему через плечо.
― В другой раз, Коул.
Его смех разнесся по переулку, когда я быстро свернула за угол. Мне не нужно было задерживаться и встречаться с Ромом. Его мрачный взгляд терзал мои нервы, и я должна была бы признать, что наслаждалась тем, как он трахал меня в задней части бара, больше, чем мне нравилось спать с большинством мужчин.
Я вздохнула и сделала еще одну затяжку, прежде чем бросить сигарету и затушить ее шпилькой. Затем я наклонилась, чтобы поднять ее и выбросить в мусорное ведро. Подняв глаза, я увидела, как две фигуры бросились на меня.
Они были быстры, и я была застигнута врасплох, думая о мужчине, о котором не должна была.
Удар по голове был настолько точным, что я его не почувствовала.
Когда я пришла в себя, белое постельное белье и пуховые перины подо мной свидетельствовали о том, что нахожусь не в своем доме. В моей памяти всплыла ночь, когда я вскочила с кровати.
Марио и Ром вскочили с порога.
― Ты в порядке, ― мгновенно успокоил меня Марио.
Я глубоко вздохнула и на секунду закрыла глаза, приложив ладонь к массивной шишке на голове.
― Мне нужно немного льда, я думаю.
Ром посмотрел на потолок, как будто раздражаясь.
― У твоей кровати.
― У моей кровати? ― Я оглянулась через плечо и посмотрела на тумбочку из красного дерева, где лежали Адвил и пакет со льдом. ― Где мы находимся?
― В люксе отеля «Хилтон», ― ответил Марио. ― Мне нужно, чтобы твой доктор вернулся сюда. Ром может ввести тебя в курс дела, если ты в порядке.
Я отмахнулась от его заботы.
― Ты же знаешь, что я в порядке.
― У тебя слишком много синяков на голове, малыш, и ты не в порядке. Эта работа больше не безопасна для тебя. ― Он покачал головой, словно стыдясь самого себя. ― Это никогда не было так.
Марио Арманелли постоянно сдерживал тот факт, что я лучше справляюсь со своей работой, чем когда-либо сможет сделать мужчина. Он не хотел, чтобы я шла и делала грязную работу. Это был защитник в нем, тот, кто всегда хотел иметь дочь, но получил вместо нее двух мальчиков, пока его жена не умерла.
Он всегда говорил, что я заставляю его думать о том, что могло бы быть, если бы у них была дочь, но он никогда бы не позволил своей дочери сделать то, что сделала я. Я напомнила ему, что если бы у босса мафии была дочь, она бы никогда не позволила своему папе указывать ей, что делать. Мы ходили туда-сюда, но он уступал, потому что знал, что я права, или потому что я была лучшей. Или и то, и другое.
Когда он исчез из комнаты, я проглотила две маленькие синие таблетки и запила их водой. Я наклонила голову, чтобы посмотреть на человека, которого оставила в баре.
― Итак, каковы повреждения?
― Твоя голова, например. ― Он указал.
― А двое мужчин?
― Мертвы и исчезли. Кровавее, чем обычно, потому, что у меня не было времени на чистые убийства, когда ты лежала посреди этого гребаного тротуара.
Я вздрогнула от его тона. Ром никогда хорошо не скрывал в себе монстра. Я относилась к нему с нежностью, потому что он обычно выходил на сцену, когда защищал семью или меня.
― Серджио прибирает место преступления? Мы знаем, кто это был?
Ром пожал плечами. По правде говоря, если бы Серджио не убрал, это не имело бы значения. На данный момент наша семья почти полностью контролировала полицейский департамент. Кто-то все равно бы все скрыл.
― Джорджи не такой уж и мелкий, как мы думали.
― Я могла бы сказать тебе это. Ты сорвал мое прикрытие. У меня есть на него информация.
― Он больше, чем это. Он из правительства.
― Насколько большой в правительстве? Он дергает за ниточки?
― Мы изучаем это. С ними придется иметь дело, и, похоже, они нацелились на тебя.
Хорошо. Ни одна часть меня никогда не хотела забиться в угол. Мой отец не воспитывал меня такой. Не смогла спасти своего отца, но могла заставить его гордиться собой. Я оставалась в горячих точках, чтобы изменить ситуацию для беспомощных женщин, которые становились добычей таких людей, как Джимми. Марио убрал его после того, как я донесла до семьи нужную информацию. Марио хотел, чтобы торговля людьми навсегда ушла из бизнеса. Я бы помогла им в этом.